Шагая по облакам

– Почему? – спросил Толян, будто маленький мальчик.

– Потому, – ответил Ангел и хмыкнул. Издевался. – Всё, что здесь происходит, происходит не по твоей воли и даже не по моей. Это сущность. И честно скажу тебе, Толян, в том, что наш разговор будет длиться час я не виноват. В этом будет твоя вина.

– Ты себе противоречишь. С чего бы я был виноват в том, что происходит по воле какой-то там сущности? – Толян нахмурился.

– Ну с того, что я же только что сказал, того, чего ты хочешь, не будет.

– Бред, – сказал Толян, так и не поняв Ангела. – Ладно, а чего я хочу? – и Толян приподнял брови, внимательно глядя на высшее существо.

– Вот ты мне и скажи.

Ангел точно издевался. Толян видел это по довольной роже. Улыбка не сходила с его лица, фразы были наполнены цинизмом, а в глазах сверкало лукавство.

– Иди в ж… – запнулся Толян. Сложилось ощущение, что «жопа» было запрещённое слово. Но вот прошла секунда, и Толян договорил: – …опу.

– Вот. Я же говорю – это невозможно! – громко сказал Ангел и захохотал, словно Толян был клоуном. Стоял тут, жонглировал, любые капризы богатых мажоров исполнял.

– Ладно, ладно, не злись, – продолжил Ангел, приподнимая руки, будто сдаваясь. – Ну всякое бывает, не спорю, однако реально не получишь ты того, чего хочешь. Но, чтобы ты ни думал, забавно наблюдать за тем, как вы изо всех сил пытаетесь изменить то, что изменить нельзя. Когда бежите от смерти, хотя смерть даже не думает за вами приходить. И когда не думая, идёте прямо к ней, уверенные в том, что завтра для вас настанет. Смешные. Клоуны. Людишки. Ваша борьба с неизбежным – это малобюджетное, дешёвое кино. Порнуха. Я смотрю всё это тогда, когда не хочу думать о слишком серьёзных вещах. Ну, например… каким мылом мне сегодня помыть ноги. А что? Ты знаешь, для меня это проблема. У меня кожа на ногах чувствительная.

– А у меня на руках. На кулаках, – сказал Толян.

– Хочешь меня ударить? – высшее существо сложило руки на столешнице и подалось чуть вперёд. С явной издёвкой глядя на Толяна. Злиться глупо. Толян чётко понимал, что изменить он ничего не сможет. Ангел прав. Но ведь так хотелось хотя бы немного остудить жар злости, что заклубился в груди и вот-вот готов был расцвести алым заревом костра.

– Ладно, давай к делу, – вдруг заговорил быстро Толян. – Я надеюсь, что ты не будешь меня кормить сказками о другой жизни, рае и аде. Надеюсь в программе только забвение и всё.

– Вот! – неожиданно крикнул Ангел и подпрыгнул на мягком кресле. – Вот, Толян, с этого и надо было начинать! И потому наш разговор будет длиться час. Правда, сейчас уже меньше, ну да ладно. Короче, Анатолий Потапович, не будет тебе забвения. Я же тебе говорил, как бы ты не старался, не будет так, как хочешь ты.

– Почему? – снова повторил Толян. – Мне не нужна жизнь. Я не хочу жить снова. Я хочу вечную пустоту и покой.

– Не положено. Ещё рано. Ты не прошёл весь цикл жизней. Не буду говорить сколько у тебя осталось и сколько ты уже отсчитал, но хочу заметить, что это далеко не конец. И чтобы до него добраться, тебе надо… Не-е-е, не скажу.

– Да ты не ангел, ты демон, – не зная, что сказать, пробормотал Толян.

– Ш-ш-ш, не богохульствуй, – сказал Ангел и демонстративно огляделся, широко раскрывая глаза. – У нас за это штраф. А ты хочешь почём зря отрабатывать на исправительных работах? Нет, конечно. Ну да ладно, что было, то прошло, – высшее существо снова открыло верхний ящик стола. Вынуло оттуда папку и толстую книгу, затем шариковую ручку. – Короче, Толян, – вернулся к насущной теме Ангел, уже будучи деловым, но всё таким же раздражающим. Открыл сначала папку. – Забвение тебе не положено. Ты, кстати, не совсем точно понимаешь, что такое забвение. Вы, люди, неправильно его трактуете. Забвение – это высшая мера наказания. Это, Толик, не ад и не рай. И не конечная остановка, как думаешь ты. Это вечный сон. С небольшой поправкой: когда душ становится совсем мало, ну знаешь, бывает иногда, когда слишком много отбывают наказания или же в аду тусуются, а цикл перерождения ни в коем случае останавливать или же притормаживать нельзя, тогда пробуждаются или, как мы говорим, размораживаются души забвения. И отправляются в новую жизнь. Их цикл таким образом начинает отсчёт с нуля. Правда в любой момент мы можем вернуть их в вечный сон, обратно. Однако поверь мне, жизнь у таких душ отвратительная. Они существуют вечно. То в забвении, то проживая отстойные жизни. Ты так хочешь?

– Я хочу умереть. Исчезнуть. Раствориться. Я не хочу жить, – повторил Толян.

– Толян, это не исполнимо, – высшее существо закрыло папку, что-то для себя там увидев. Затем отложило и открыло книгу. Щёлкнуло кнопкой на шариковой ручке. – Ты обязан с этим смириться.

– Не хочу.

– Ты че, ребёнок? – спросил Ангел, не поднимая головы и что-то записывая в книге. Толян решил для себя, что то был журнал. – Я же тебе русским языком говорю, не будет так как хочешь ты. Уже сто раз повторил. Понимай мою речь, Толян, – Ангел тряхнул ручкой, подул на неё. Затем попытался снова что-то написать, но было бесполезно. Видно в ручке закончилась паста. Открыв ящик, он полез в него снова, вынул другую, не пишущую кинул на место. – Такова наша сущность. У каждого своя судьба. Твоя судьба снова жить, Толян. А потом, когда цикл закончится, возможно будет тебе и полное забвение. Пустота. Конец всего. Однако, точно не могу сказать. Мне пока что это неведомо. Когда подойдёт твой конец, тогда мне об этом сообщат. А может и не мне. Знаешь, на распределении нас много. Не я же один тут тасую вас, как колоду карт. Так, иди, распишись.

Пока Ангел говорил, что-то писал в журнале. Когда Толян подошёл, он протянул ему ручку, повернул к нему журнал. Ткнул пальцем. При этом нимб загорелся ярко, будто освещая и так светлый участок в книге.

– Что это? – всё же спросил Толян, приподнимаясь на носки, чтобы лучше видеть лист журнала и, приготовившись уже поставить свою закорючку.

– Это ты подтверждаешь, что я ознакомил тебя с порядком перерождения, – сказал сухо Ангел, будто это ничего не значило. Толян посмотрел на него, тот вздёрнул брови.

– Не буду, – упрямо сказал Толян и вернул ручку.

– Как хочешь. Это не обязательно, – Ангел хмыкнул, пожал плечами. Закрыл журнал, вернул его в ящик, туда же ручку. Достал новую книгу, Толян подумал о том, что ящик в столе у высшего существа – бездонная пропасть. – Теперь о главном, – сказал Ангел, и Толян отошёл на место. На этот раз сам, без чьего-либо приказа. Отошёл просто. Захотел и отошёл. Присел на табурет. Мелькнула мысль, что минутой назад его вроде бы здесь не было. – Прежде чем переродиться, тебе надо отработать небольшое, скажем так, наказание.

– Наказание? – Толян удивился.

– Да, типа того. Ты, конечно жил, Толян, нормально. Особо не грешил, если не считать того, – Ангел открыл папку, пролистал несколько листов и остановился на нужном, – что ты уговорил свою первую любовь, Алину Жирову, сделать аборт. Вам тогда было по семнадцать. Ты же украл деньги у матери и сам лично отвёл её к доктору, заплатив за это действо. Сейчас Жирова не может родить, а хочет. Остальное… Тут мелкая кража. Ну ты даёшь, – высшее существо снова хмыкнуло, – украсть утюг у соседки, чтобы толкнуть его за копейки. Серьёзно? Идиот… Ага, потом лжи немного, а вот тут лицемерие… обман небольшой… Так обычные рабочие моменты, – Ангел резко захлопнул папку. – На этом твои грехи заканчиваются. И тут не то, чтобы по тебе ад плакал, для ада всё это слишком ничтожно, однако и для рая ты не годишься. Сам должен понимать, рай только для детей. А вам взрослым засранцам там делать нечего. Портить воздух, топтать цветы, гадить в реки, уничтожать детские мечты – вы ведь только для этого и годитесь. Короче для вас либо ад, либо междуними.

– Междуними?

– Ну да, междуними. Это когда ни здесь, ни там, ни тут, ни вон там. Это зона, территория, отдельный мир, как хочешь так и понимай, между миром живых и адом, между раем и адом, где-то между раем, адом, миром живых и вратами перерождения. Место, которое создали с целью, когда не за что наказать, а надо, и когда есть за что, но места в аду нет. Да, и такое бывает.

– То есть это место для того, чтобы было.

– Это для наказания. Для тех, кому ни в рай, ни в ад нельзя. И к вратам перерождения ещё рано. Ну и как-то нечестно будет по отношению к другим, типа, те в аду варятся, а ты, со своими мелкими грешками, хопа, и снова жить отправишься. А как же расплатиться за Алинку? И за мелкую кражу. Их у тебя две. За ложь и лицемерие. Это ведь тоже грехи, Толян, хорошие такие грехи. В аду для них специальное местечко есть. Скажу тебе, противное местечко. В общем, Толян, надо тебе отработать срок в сто лет. Совсем немного по сравнению с тем, сколько тут отбывают некоторые. Или сколько отрабатывают в аду. Там меньше тысячи не бывает.

– И я так понимаю, это не обсуждается.

– Конечно.

– И что за наказание?

– Ерунда, – отмахнулся Ангел. – Собирать облака.

– Чего?

– Говорю, собирать облака.

– Что за бред.

– Ну, такое вот наказание.

– Идите в з…ницу со своими облаками, – снова запнулся на ругательстве Толян. Что-то разговор ему начал сильно надоедать, а запинки раздражать. Так сильно, что хотелось уйти хоть к чёрту!

– Не исполнимо, – нарочито деловито вздохнул Ангел. – Впрочем, мы можем договориться, если у тебя есть деньги, – и Ангел так посмотрел, что Толян даже открыл рот. Хотел что-то сказать, но не смог. А Ангел, выдержав паузу и дав ему время осмыслить последние слова, продолжил, открывая снова ящик стола: – Их у тебя нет. Ты даже переправщику не смог заплатить. А если бы заплатил, он бы отвёз тебя в другое место. Получше моего. Как в прошлый раз. Ты ведь прошёл мимо меня, потому что у тебя были деньги. И ты был отправлен в другую кантору. И фотка на документе была другая, – Ангел глянул на бумагу, что продолжала лежать на краю стола. Достав другую папку, высшее существо закрыло ящик. – А в этот раз денег у тебя нет. Потому что не кому было хоронить. Потому что даже могильщики, забивая крышку твоего гроба и закапывая его, пожалели тебе дать пятьдесят рублей. Раньше таких, безденежных, как ты, оставляли за периметром мира мёртвых. И сидели они на гнилых лавках, ожидая своей очереди в ад или на перерождение. Потом создали вот такой отдел, благотворительный, специально для нищих. И получился отдельный мир, междуними. То есть, между мирами. Но раньше и правда хоронить было не на что, ни денег, ни еды, а сейчас всё иначе. Люди сейчас такие. Они жадные. И традиции не соблюдают. А зря. Деньги тут имеют большое значение. Так что, если нет денег, то вперёд, в междуними.

– Какая-то чушь, – не удержался Толян и покривился, пытаясь осмыслить сказанное Ангелом. – То есть междуними был создан, потому что у некоторых не было денег? А как же те, у кого они есть? Они что, отправляются сразу в перерождение? То есть, у тех людей мелких грешков нет? Они святые?

– Так я же, Толян, говорю, у кого деньги есть, тот легко может пройти мимо наказания. Только плати и любые двери откроются. Прости, поправочка, почти любые.

– Так это… – Толян снова не нашёл что сказать. В голове всё перемешалось. – Не наказание, это коррупция, – наконец, выдавил он. На мгновение Толяну показалось, что он упустил нечто важное.

– Да что ты, – махнул рукой Ангел и, открыв папку, взял верхний лист. – Это всего лишь круговорот жизни после смерти. Для людей. Ну а для нас выживание. Мы продаём, вы покупаете. Купля-продажа. Она всегда была. С самого начала. Правда цены немного изменились. Сам понимаешь, инфляция. Всё дорожает. Кредиты, ипотека. Мы тоже хотим жить хорошо. Так вот… Что ты там хотел? А, забвение. Кстати, забвение, самое дешёвое, но тебе, Толян, всё равно не по карману.

– Да ты… вы… ублюдки.

– Не ругайся, – покривился Ангел. – Вот смотри, забвение – десять миллионов рублей. Всего-то. Сущий пустяк. Были бы у тебя десять миллионов и тогда вопросов не было бы. Тогда можно было бы договориться. Конечно, судьи начали бы копытами бить, а прокуроры встали бы на дыбы, мол, как можно продавать забвение и прочее, но ничего, десять за забвение и десять сверху, для подкупа судей, решило бы эту проблему на раз-два. Дальше… А вот, «Собиратель облаков». Откупиться – двадцать семь миллионов, замена – двадцать три миллиона рублей. У нас только рубли. Другую валюту не принимаем. Значит, замена, это когда ты хочешь поменять одно наказание на другое. При этом срок другого наказания не должен превышать первоначального срока. Но тебе обмен не нужен, тебе нужно списать наказание. Тогда это «откуп». А откуп, я уже сказал, стоит двадцать семь миллионов. Далее, другая жизнь – от тридцати до пятидесяти трёх миллионов рублей. Ну тут ещё всякие подпункты, нюансы, договорённости, контракты… В общей сумме, если откупиться от «Собирателя облаков» и сразу же прыгнуть в перерождение, то есть в новую жизнь – будет стоить шестьдесят девять миллионов рублей. Ну почти семьдесят. Однако, так как этих денег у тебя нет, придётся заниматься столетней хренью. Извини, ничего сделать не могу.

– Ха, – не выдержал Толян. – Обалдеть.