Истоки державности. Книга 1. Бояре Рюрика

Бернар тихо покинул своё место и пошёл, размышляя: сколько всего можно узнать из пьяных разговоров, и как в дальнейшем это может пригодиться.

* * *

Императорская кавалькада на окраине Ахена повстречалась с двумя десятками конных воинов, которые ехали навстречу и довольно непочтительно сгоняли со своего пути всех, кто мешал им следовать дальше. Граф Орлеанский вытащил меч и грозно закричал на них:

– В сторону! Здесь император Людовик!

Всадники дороги не уступили, но один из них спешился, снял шлем и, гремя шпорами, направился к императору.

– Бернар, кто это? – равнодушно спросил Людовик, не выказывая ни страха, ни удивления.

Маркиз выехал навстречу воину и своим конём загородил от него императора:

– Ты кто?

– Я – Цедраг, сын князя бодричей Дражко – союзника императора франков. Вот вырвался из плена данов и прибыл засвидетельствовать ему своё почтение.

– Ты приехал только за этим? – всё также равнодушно спросил император.

– Сейчас у бодричей нет князя, а эта земля принадлежит мне по праву. Ты держишь у себя моего дядю Славомира, который отдал меня данам в качестве заложника. Я бы не хотел скорейшего его освобождения. Пусть он почувствует на своей шкуре – каково быть в заточении.

– Так ты боишься смуты? – впервые Людовик улыбнулся. – И хочешь быть законным князем? Что ж, ободриты[6 - На западе бодричей называли ободритами.] – хорошие подданные. У меня с ними было не очень много проблем. Но сейчас я отдаляюсь от всех дел в империи, а те земли находятся под протекторатом моего сына Лотаря. Я думаю, что он тебе поможет. Бернар, напиши ему от моего имени!

Император пришпорил своего коня, и кавалькада тронулась в путь, оттеснив славян. Мимо Цедрага, обтекая его с двух сторон, проезжали воины франков и насмешливо смотрели на князя сверху вниз, но он не сделал и шага, чтобы уступить им дорогу. И только когда последний франк миновал князя, тот направился к своей дружине. Цедраг сел в седло, взял из рук Траскона поводья, за которые тот придерживал его коня, и, хмуря брови, смотрел вслед удаляющимся всадникам. Он был зол и раздражён, так как совсем не ожидал встретить такого холодного приёма. Боярин, похлопывая ладонью по шее своей лошади и смотря в ту же сторону, что и князь, мрачно произнёс:

– Ещё недавно мы были союзниками. Ты слышал, княже, – теперь мы превратились в его подданных.

– Это он так считает.

– Как бы император не считал, но если мы приезжаем кланяться франкам, чтобы он позволил тебе стать князем бодричей, то уже являемся их подданными.

От укора этой правды Цедраг с яростью взглянул на Траскона:

– Ты много себе позволяешь! Я – князь или не князь?! Как ты смеешь дерзить мне?

Он выхватил плеть и хлестнул боярина по спине. Воин не вздрогнул и не попытался уклониться, только на миг зажмурил глаза. Надетая на тело кольчуга украла этот удар, но сам этот поступок был оскорбителен.

– Ты – князь, – cпокойно ответил Траскон. – Я всю жизнь служил бодричам и вашей семье и всю жизнь говорил правду. Но я тебе не раб, а вольный человек. А вольные люди сами решают, кому им служить, и быть подданным императора франков у меня совершенно нет желания.

Злость переполнила Цедрага:

– Что, отправишься к Рюрику?

– Может быть.

– Ты жестоко поплатишься за это!

– Я никогда не боялся смерти, а тем более угроз. Прощай, князь! – Траскон повернул коня, а вслед за ним поскакали и четверо воинов.

Цедраг с ненавистью смотрел им вслед.

– Глупец! – чуть слышно прошептал он. – Земля бодричей – моя земля, и никому другому я её не отдам. Тем более Рюрику…

* * *

Шумный прибой бил о берег. Высокие волны налетали на большие камни, выступающие из воды, перекатывались через них с большим количеством брызг, набегали на узкую полосу песка вперемешку с галькой, и, откатываясь, оставляли хлопья белой пены. Взобравшийся на большой валун Корлин, прищурившись, смотрел на небольшую ладью, на которой три рыбака упорно сражались с кипящими бурунами, без устали работая вёслами. Судно, перекатываясь с волны на волну, медленно, но неумолимо приближалось, пока у самого берега не уткнулось днищем в дно. Из него в море спрыгнули мореходы и начали вытаскивать корабль на отмель. Он раскачивался, грозя подмять под себя замешкавшихся, но людей это не останавливало. Набегавшие волны захлёстывали их брызгами и поднимали судно над дном, помогая продвигать его к берегу.

Корлин, не раздумывая, бросился в воду:

– Войдан, давай подсоблю!

Он вцепился мёртвой хваткой за борт ладьи и, напрягая жилы, чуть приподнял её нос. Её протащило ещё на несколько шагов, и она, наконец, заскрипев днищем по гальке, остановилась, перестав поддаваться усилиям людей. Войдан, прерывисто дыша и глотая воздух после каждого слова, произнёс:

– Всё… Теперь… Она… Никуда… Не денется… – переведя дух, продолжил: – А ты, значит, выжил после битвы с данами? Давненько я тебя не видывал. Ну, дай хоть обниму на радостях!..

Друзья обнялись, и Войдан продолжил расспросы:

– Где же ты пропадал? Как жил?.. Рассказывай!

– У данов в рабах все эти годы провёл, – хмуро ответил Корлин. – Вот вернулся, а вместо дома – пепелище, да и жену с детками не нашёл…

– Так не пожалели их франки – побили, когда князя Славомира усмирять приходили.

– Та-ак! – Корлин сжал в кулаке свою бороду.

– Много народу тогда они погубили, – продолжил Войдан, – не щадили никого, лютовали сильно. А как на помощь морачане, варны, глиняне и смольняне подоспели, так вороги и присмирели, но Славомира с собой забрали. Вот и Попельвар тогда погиб. Осталась после него эта посудина, на ней мы с сыновьями и промышляем…

Корлин окинул взглядом молодцов:

– Сыновья?! Не узнал – подросли. А ты сдал, Войдан! Ладью на берег вытащил и задыхаться начал. Раньше так не уставал.

– И не говори! – махнул рукой Войдан. – Сам уж чувствую. Видно боги скоро заберут меня к предкам. Жалко, что детям нечего оставить – всё франки разорили. Вот Тыре эту посудину старую отдам, а Еловиту – только меч в руки, и пусть он с ним удачу ищет. А ты-то что делать собираешься? Может – с нами рыбачить будешь? Как раньше…

Корлин помотал головой:

– Хватит, нарыбачился!.. Дожили: мало мы с лютичами воевали, так ещё нас даны начали притеснять, да и франки тоже… А Цедраг ещё к ним на поклон поехал.

– Цедраг объявился? – удивился Войдан, а его сыновья – Тыра и Еловит, выгружая из ладьи корзины с рыбой, с интересом слушали Корлина.

– Вот я и говорю: не тот у нас князь, не тот! С таким любой нас унижать может.

– Да где ж другого-то взять? – вздохнул Войдан. – Силушка-то у нас немалая, но сами-то, – он растопырил пальцы, – вон чего! А с хорошим князем нас не сломить!

– Есть для нашего народа такой – сын князя погибшего Годослава – Рюрик.

– Да ну?! Живой?

– Живой, – кивнул головой Корлин.