Хороший тон. Разговоры запросто, записанные Ириной Кленской

Я уверен: в музее хранятся не только красота, мудрость, загадка, чарующие нас, – в музее таится сакральное знание, некий шифр – код времён.

Я помню ночь – яркую, бархатную, полную звёзд и тишины. Я только что получил диплом, я в первой научной экспедиции – и я счастлив! В моей голове переплелись планы, надежды, ожидания, страхи… Я – в сказочной пустыне и прошу, молю: Боже, помоги мне! Единственное, что я хочу – быть учёным, стать хорошим востоковедом, я хочу понять, услышать удивительный мир Востока.

Мысль ли это ума, созданная размышленьем,
или образ души, рождённый думами,
Или это образ мечты моей…

Ибн Хазм

Прошло много лет – и мало что изменилось: я по-прежнему хочу быть хорошим востоковедом. Иногда шучу: востоковед – моя любимая профессия, а работа в Эрмитаже – хобби. Думаю, не случайно почти 80 лет Эрмитаж возглавляют востоковеды и археологи. Как объясняю? Дело в том, что востоковед – обязательство и умение жить одновременно в нескольких мирах, а археолог – прежде всего понимание, где нужно тратить деньги и как умно за них рассчитываться. Я горжусь, что изучаю Восток, и мне кажется, востоковед – не только черта характера, востоковед – особый путь.

Я учился археологии у папы… смотрел, слушал, вдумывался, начинал понимать секреты и тайны археологии. Археология полна мистических событий, странных и удивительных совпадений, фантастических ощущений и понимания, что каждая вещь есть бесконечное множество вещей. Берёшь в руки старый ржавый сосуд, начинаешь его чистить, и постепенно, очень медленно открывается изумительной красоты произведение, и испытываешь изумление, восторг. Археология учит изумляться, удивлять и не спешить, не торопить время. Утром собирали черепки, какие-то осколки, а вечером, соединяя, казалось бы, бесформенные куски железа, вдруг понимаешь: это – старинный жертвенник. Я испытываю удовольствие, наслаждение, соприкасаясь с таинственными превращениями, ощущение, что ты прикасаешься к вечности, к ушедшему времени, и оно из прошедшего становится настоящим.

Бывает ли мне грустно, когда я вспоминаю молодость? Я никогда не оглядываюсь назад и не сожалею о сделанном, бывшем, случившемся. Ценю сегодняшний день, сегодняшнее настроение… Я привык рассчитывать свои силы, и мне дорог и интересен каждый мой возраст. Сейчас бы я не смог пройти тот путь, который преодолевал в молодости, кроме того, я уже не увижу в том далёком мире того, чем восхищался тогда. Сегодня совсем другие ощущения и другое настроение – не лучше, не печальнее, не хуже – просто совсем иное. Как сказал Максимилиан Волошин:

Но мне мерещится порой,
Как дальних дней воспоминанье,
Пустыни вечной и немой
Ненарушимое молчанье.

Пески, извивы жёлтых линий… Пустыня научила ценить и обращать внимание на детали, мельчайшие подробности. Всё бесценно и прекрасно – маленькие камешки, суета жучков, причудливые узоры, сплетённые крошечными паучками. Вглядываясь – наслаждаешься: ты покорён и начинаешь понимать язык «всесильного бога деталей».

Хорошо идти по пустыне медленно – вглядываться, вслушиваться, рассматривать… Приходишь на старую стоянку – и нахлынут воспоминания: о людях, когда-то здесь живших, о радостных и печальных мгновениях. Пустыня – великая, и начинаешь понимать величие мира, в котором находишься: с одной стороны, ощущаешь себя крохотным существом, букашкой, а с другой стороны – понимаешь своё место в этом мире.

Становится новое старым, потом промчатся года —
И старое сменится новью, так было, так будет всегда.

Абу Абдаллах Джафар Рудаки

Постепенно приходит осознание: следы ветра – настоящая поэзия, из крошечных мгновений, существ, событий собирается образ мира, образ земного… В пустыне понимаешь, что такое настоящая жажда и миражи:

Всюду башни, дворцы из порфировых скал,
Вкруг фонтаны и пальмы на страже,
Это солнце на глади воздушных зеркал
Пишет кистью лучистой миражи.

Николай Гумилёв

Всё так, и ты полюбишь и солнце, и ветер, и сказочные дворцы, и волшебные обманы. В пустыне понимаешь, как много миров украшают жизнь. Иногда вспоминаю, как сидел вечером у костра… Шуршит песок, жарится козлёнок, звенит ветер, плетутся неспешные разговоры – кажется, время замерло.

– Знаешь, отчего хороша пустыня?..
Где-то в ней скрываются родники.

Антуан де Сент-Экзюпери

Древняя Южная Аравия – мир фантастически прекрасный, мир, который я изучал и изучаю, мне он дорог, близок, интересен. Мощная цивилизация: богатство, сила, могущество, великое искусство, сильная экономика, письменность, чудесные храмы, каменные здания, мощные ирригационные системы… В Книге Царств Библии рассказывается о том, что иудейский царь Соломон построил корабли на берегу Красного моря и направил их в богатую страну Офир. В ответ прибыла царица Савская с караваном «верблюдов, нагруженных благовониями, и великим множеством золота, и драгоценными камнями». Сказано также, что царь Соломон получал дары «от всех царей аравийских». Геродот отмечал, что страна эта знаменита своими благовониями, и Йемен – «благоуханным ароматом наполненная страна». Великая цивилизация. И даже сейчас, глядя на остатки былой славы, удивляемся, восхищаемся, размышляем о величии, бренности: всё было – и всё прошло.

Всякое величие проходит, всё рано или поздно исчезает, угасает. Почему? Наверное, за грехи, за неосторожные дерзкие поступки, может быть, как объясняют священные книги, люди и страны перестают быть смиренными – и они наказаны за непомерную гордыню. Жёсткий, но справедливый урок. Надо всегда помнить: все человеческие поступки имеют последствия, и если ты слишком горд, то непременно будешь наказан.

Мы открыли зал Омана – как напоминание о величии и воспоминание о грандиозном великолепном мире – «Оман – страна ладана». На выставке представлены ценнейшие находки археологических экспедиций: сокровища III–I тысячелетий до н. э., оружие, стрелы, древнейшие курильницы, одна – «миджмар» – старейшая из цветных в мире, печати с надписями, загадочные змеиные культы Аравии, фантастический каменный лик из храма бога луны Сина.

Син – самый древний бог луны, он путешествует по небесному своду в ладье – полумесяце – и отсчитывает время. Великий «Владыка мудрости».

Но главная идея, вокруг которой всё объединяется, конечно, ладан. Оман славился своими мореплавателями, был частью морского ответвления Великого шёлкового пути – это был знаменитый Путь благовоний, по которому везли драгоценнейший ладан и ценнейшие дивные смолы из «страны облаков, проливных дождей и чудесных ароматов». Ладан… «белое золото, источающее благоуханный аромат богов». Драгоценная чудесная смола удивительных деревьев босвеллий защищает от бед, злых духов, является мощным антисептиком. Древние врачи считали, что своей горячей и сухой природой ладан укрепляет разум и излечивает забывчивость. В Песне песней ладан называется «левона», он входит в состав фимиама, которым окуривают храмы, – древнейшая жертва Богу.

Восточные мудрецы ценят краткие наставления – казалось бы, нет ничего проще, чем следовать им:

воспитанность – лучшее качество;

знание – лучшее наследство;

правдивый поступок – лучший путеводитель;

хороший характер – лучший друг;

мягкость – лучший помощник;

довольство – лучшее богатство;

благочестие – лучшая помощь.

Как себя вести в мире? Кормить голодных, приветствовать тех, кого знаешь и кого не знаешь. Для меня самое важное – терпение. Это красиво. Терпение – ключ к радости. Всевышний говорит: «Потерпи» – и всегда даёт самое лучшее. Терпеть и не обижаться – мои главные правила. Получается? Не всегда, но я стараюсь.

«О, сын мой, не стремись в делах к тому, что повернулось к тебе спиной, и не отвергай то, что тебе явилось. Никогда не относись с пренебрежением к малым делам, потому что завтра они станут большими».

С благодарностью вспоминаю своих учителей, в частности – друга отца Левона Тиграновича Гюзамяна. Он подарил мне первую бритву «Жилетт», он привез её из Англии – щедро и роскошно. Потом были стильные, моднейшие, но та – самая лучшая, любимая. Подарок был символичным – учитель показал, что ученик уже вырос. Своеобразный обряд инициации – переход во взрослую самостоятельную жизнь: становясь мужчиной, помни, что никогда нельзя наступать на тень своего учителя.

Левон Тигранович провёл несколько лет в лагерях, подарил мне свой лагерный ватник – знак доверия и уважения – ценный подарок, и я его берёг.

Я благодарен, когда мне преподносят подарки, и сам люблю дарить: если подарок понравился – ты отдал часть своей души. Однако отношусь к подаркам с осторожностью: подарок – всегда некий символ, иногда зависимости. В молодости я увлекался различными этнографическими теориями: подарок наполнен энергией дарящего; полагается ответить подарком на подарок. Но есть одна особенность: что одни понимают, как дар, другие – совсем наоборот. Например, китайский император считал, что ему не дар преподнесли, а заплатили дань. Подарок – сложная история, возникает множество взаимодействий, зависимостей. Иногда, принимая подарок, можно почувствовать себя неловко, неуютно, иногда возникает чувство раздражения. Подарок – всегда связь между людьми, и нужно понимать – хочешь ли ты на самом деле чувствовать эту связь, иметь её. Сложно… Но подарки от дорогих людей, конечно, всегда дороги – они напоминают о радости, о дружбе, о симпатии.

Левон Тигранович отважный был человек: в страшные времена отказался давать показания на своего учителя Иосифа Абгаровича Орбели.

– Недаром говорят, что ложь – всегда гибельна, а трусость сокращает жизнь. А хочется жить долго и счастливо.

Странно: в обществе нарастает нелюбовь к двум вещам – логике и ближнему своему. Однажды его спросили об отношении к людям. Орбели ответил: «Жду от каждого самой последней подлости, но верю в добро – такая у меня повадка».

Левон Тигранович учил персидскому языку и эпиграфике. Научишься красиво писать – научишься красиво жить. Каждое слово – особый знак, обладающий магической силой, поэтому к словам требуется отношение бережное, почтительное. Каллиграфия, давая «телесность» святым словам, повторяет контуры самого творения.

Буквы и слова приходят в физический мир из мира духовного, поэтому обладают особенной духовной энергией, «хотя и обличены в одежды мира рождения и искажения». Для истинного каллиграфа всё имеет значение: высота букв, их наклон, протяжённость строки, цвет чернил. Великие каллиграфы привязывали сосуды с чернилами на шею верблюда, отправлявшегося в Мекку. Считалось, что именно этими чернилами следует писать слова Корана – они наполнены святой силой. Человек пишущий – человек оберегающий, а слова Великой книги – талисманы, они охраняют.

Первые Божественные слова, ниспосланные Мухаммеду: «Читай во имя Господа твоего, Который сотворил. Сотворил человека из сгустка. Читай! И Господь твой щедрейший, Который научил каламом, научил человека тому, чего тот не знал»[2 - Сура 96 «Сгусток», аяты 1–5. Перевод И. Ю. Крачковского.].

Калам – тростниковая палочка – основной инструмент для письма в исламском мире. Научить каламом – значит, научить писать. Мусульмане верят: письмо – видимое воплощение слова Бога. Письмо – половина знания. Почерки каллиграфические… их много… один изящнее другого: есть насх – горизонтальный, строгий и простой – им чаще всего пишут; есть райхан (базиликовый) – изысканный, его сравнивали с ароматом цветущего базилика, он витиеват, причудлив; есть насталик – все прекрасные стихи пишутся этим элегантным почерком; а есть почерк для избранных.

Существуют различные стили начертания букв – округлый, прямолинейный, угловатый, и каждый из них вызывает почтение. Каллиграфически написанные цитаты из Корана, иногда целые суры, выписывались на оружии, на надгробиях, на стенах мечетей, в медальонах-оберегах. Они становились молитвами, которые оберегали, охраняли, помогали, спасали. Например, появилась традиция помещать на корешке переплёта Корана аят 79 из суры 56 «Аль Вакиа» («Событие»): «Прикасаются к нему только очищенные»[3 - Перевод И. Ю. Крачковского.] (кого Аллах очистил от недостатков, пороков и ослушания). Это – напоминание о том, что ритуальная чистота обязательна перед молитвой, чтением Священной книги и перед совершением благих дел.

На зданиях бань, на колодцах, фонтанах-источниках писались аяты, связанные с образом и символом воды. Строки на фонтанах Бахчисарайского дворца: «…и напоил их [райских юношей] напитком чистым»[4 - Сура 76 «Человек», аят 21. Перевод И. Ю. Крачковского.]; или «[В раю праведные будут пить воду] Из источника, называемого Сельсебиль»[5 - Там же. Аят 18. Перевод Г. С. Саблукова.].