Белый лебедь на черной реке. Мифы финно-угорских народов

В бесконечных просторах Вселенной обитала любимая дочь воздуха – прекрасная Ильматар. Скучно ей стало жить одной в пустом пространстве, возжелало ее сердце любви. Спустилась Ильматар к морю, склонила свое прекрасное лицо над его прозрачной гладью. В этот миг налетел с востока сильный ветер, море помутилось, вздыбилось высокими, покрытыми седой гривой пены волнами. Волны подхватили Ильматар и закачали ее на своих хребтах, точно младенца в колыбели. От могучего ветра, от вечно шумящего моря понесла Ильматар плод в своем чреве. Целых семьсот лет ждала она рождения ребенка, но роды не наступали: кто не был зачат, не мог и родиться. В тяжких муках металась Ильматар, носимая волнами, и наконец взмолилась к верховному богу Укко:

– О великий Укко, отец наш небесный! Нет больше сил моих терпеть эти муки, смилуйся, приди на помощь! Ах, зачем я, несчастная, не осталась в обители отца моего, в бесконечном пространстве неба!

Внял Укко отчаянной мольбе дочери воздуха: через мгновение Ильматар увидела в небе необыкновенной красоты утку; гордо подняв голову, величаво раскинув могучие крылья, она приближалась к Ильматар, ища место для гнездовья и не находя его среди нескончаемого морского простора. Подняла Ильматар из воды колено, и прекрасная птица с готовностью опустилась на него, приняв за выступающий из моря островок суши. Чудесная утка свила себе гнездо и снесла семь яиц – шесть золотых и одно железное. Два дня высиживала утка яйца, нагревая колено Ильматар; на третий день жар стал нестерпимым, и воздушная дева непроизвольно качнула коленом. Яйца упали в воду и разбились. Но содержимое их не погибло: в глубине моря оно чудесным образом преобразилось, и из нижней части яйца возникла мать сыра земля, а верхняя превратилась в небесный свод; желток стал светлым солнцем, а белок – ясным месяцем; из пестрой части яйца появились сверкающие звезды, а из темной – угрюмые тучи.

Прошло еще девять лет. Все это время Ильматар по-прежнему качалась на волнах, но теперь перед ее глазами уже не было прежнего унылого в своем однообразии воздушного пространства. Дочь воздуха могла любоваться восходами и закатами, движением созвездий и сменой фаз луны. Наконец на десятый год Ильматар вдруг ощутила в себе прилив могучей творческой энергии. Повинуясь какому-то безотчетному стремлению, она подняла из воды голову и принялась заполнять окружавший ее мир. По одному мановению ее руки возникала линия берега с мысами, бухтами и прибрежными скалами; там, куда она становилась ногой, дно моря уходило далеко вглубь, и в образовавшемся пространстве тут же начинали весело суетиться беззаботные стайки рыб. Мир вокруг Ильматар преобразился, засверкал яркими красками, наполнился жизнью и разнообразием.

Между тем дитя Ильматар все еще не могло появиться на свет. Долгих тридцать лет вещий Вяйнямёйнен блуждал во чреве матери; наконец терпение его иссякло и воззвал он к месяцу, солнцу и звездам:

– Вы, великие небесные светила! Сколько же мне еще томиться в этом темном и тесном месте?! Дайте же мне наконец свободу, чтобы я мог вас увидеть!

Но далекие светила остались равнодушными к стенаниям Вяйнямёйнена. Тогда с отчаяния вещий певец ударил мизинцем левой ноги в материнское лоно и, сломав костяной замок, выполз наружу. Упал в море Вяйнямёйнен, и после восьми лет блуждания по волнам его вынесло на безлесный берег. Медленно, неуверенно поднялся Вяйнямёнен на ноги и, запрокинув голову, с ликованием увидел над собой месяц и звезды.

Первые труды Вяйнямёйнена

Оглядевшись по сторонам, Вяйнямёйнен принялся обустраиваться на новом месте. Перво-наперво надо было засеять землю. Но кто поможет ему в этом новом, неведомом ему деле? Одному Вяйнямёнену не справиться. Вещий разум подсказал ему мысль о Сампсе Пеллервойнене, трудолюбивом сыне поляны. По всей стране Сампса умело и прилежно сеет разные полезные и красивые растения, сообразно с особенностями местности: на скудной каменистой почве – неприхотливые сосны, на холмах – раскидистые ели, на полянах – вереск, по берегам рек – дубы. Захотелось Вяйнямёйнену поглядеть на плоды труда Сампсы. И что же он видит? Все посеянные им растения растут как на дрожжах, один только дуб упрямо не желает идти в рост. Целую неделю Вяйнямёйнен терпеливо дожидался, когда из земли проклюнется росток дуба, да так и не дождался. Тогда из моря вышли четыре девы, стали они косить луг на мысу, сгребать сено в копны. После дев из морской пучины появился богатырь Турсас. Он поджег сено и, когда оно превратилось в пепел, положил в него лист и дубовый желудь. Поднялся из желудя зеленый побег, который вскоре превратился в огромный развесистый дуб; вершина его достигала неба, широкие ветви мешали проходить облакам, а густая листва закрывала солнце и луну. «Нехорошо это, – озадаченно задумался Вяйнямёйнен. – Что за жизнь без света солнца и сияния месяца? И людям тоска, и рыбе не найти в глубине дорогу. Вот бы срубить этот дуб! Да только кому ж это под силу?! Не найти окрест такого богатыря. Придется, видно, мне… Матушка родная, пошли мне силы сладить с проклятым деревом!»

Только произнес Вяйнямёйнен эти слова, как из моря вышел человечек ростом с палец. С головы до ног он был одет во все медное: медная шапка, медные сапоги, медные рукавицы, на медном поясе висел топор, тоже медный. «Что за чудо? – подивился Вяйнямёйнен. – По сложению богатырь, а ростом малютка». С сомнением обратился он к пришельцу:

– Да точно ли тебе по плечу такое дело? В тебе ведь силы что в мертвом!

– Не по виду суди, а по делам, – гордо отвечал малютка. – Я и есть тот богатырь, который тебе нужен.

– Ну, это вряд ли, – улыбнулся Вяйнямёйнен, которого нисколько не убедил уверенный тон человечка. Но тут улыбка застыла на его устах.

Прямо на глазах малютка стал увеличиваться в размерах. Он рос, рос, пока не превратился в великана, головой касавшегося туч. Наточив топор, великан не торопясь, вразвалку подошел к дубу и ударил топором в его основание. С лезвия топора посыпались искры, а из трещины в коре стали вырываться языки пламени. Великан нанес еще удар, затем еще один. После третьего удара исполинский дуб затрещал так, что задрожала земля, и повалился на землю. Великан очистил ствол от верхушек и веток и положил его верхней частью к восток, а вокруг разбросал к западу верхушки, к югу и северу листья и ветки.

– Кто поднимет ветку этого дерева, обретет счастье, – наставительно изрек удивительный дровосек, – кто возьмет себе верхушку, станет мудрым и сможет творить разные чудеса, ну а если кто срежет листьев, в его сердце поселится любовь.

После того как великан завершил свою работу, вся поверхность моря возле берега была усеяна щепками и обломками дуба. Гонимые ветром волны отнесли их далеко на север, в страну Похъёла. Там девушка, стиравшая белье на берегу, подобрала одну из щепок и отнесла домой, где ее отец сделал из нее лук и стрелы, обладавшие волшебной силой.

Как только дуб был срублен, снова ярко засияло солнце, разогнав туман, окутавший окрестности, всюду поднялись шумящие густой листвой леса и рощи, наполнились пением птиц и россыпями цветов и ягод. Только хлеб пока не рос на земле.

Озабоченный этим обстоятельством, Вяйнямёйнен в тягостных раздумьях прохаживался вдоль берега, как вдруг увидел на отмели семь зерен. Подобрав их, Вяйнямёйнен пошел на поляну Осмо, расположенную на берегу речки Калевалы, чтобы засеять землю. Но синица своим пением предупредила его, что ни ячмень ни овес не взойдут, пока не будет расчищено от леса поле. Вооружился Вяйнямёйнен топором и принялся рубить лес. Только березу оставил он нетронутой, чтобы было где отдыхать птицам. Прилетел орел и, узнав об этом предусмотрительном поступке Вяйнямёйнена, похвалил его за заботу о птицах. В награду орел высек своим клювом огонь, который выжег рощи и леса по всей округе. Теперь было где сеять хлеб, теперь обитателям Калевалы можно было не бояться голодной смерти. Посеял Вяйнямёйнен найденные им зерна и обратился к богу Укко с просьбой о дожде. Со всех сторон света наползли сизые тучи, и хлынул дождь. Высоко поднялись колосья, золотым морем зашумели они от края до края поля. Радовался старый Вяйнямёйнен, глядя на это изобилие и слушая песню кукушки, куковавшей на оставленной им нетронутой березе.

Вяйнямёйнен обретает мудрость

Безмятежно текла жизнь Вяйнямёйнена в стране Калевала. Проводя дни в мирном труде на земле, он пел песни. Вяйнямёйнен и сам не смог бы сказать, откуда к нему пришел этот чудесный дар, только песни так и лились из него помимо его воли. Вся мудрость мира была заключена в песнях Вяйнямёйнена: о делах седой старины, о сути и происхождении вещей поведали они людям. Теперь это знание уже давно утрачено. Далеко разнеслась слава о великом песнопевце, достигла она даже далекой северной Похъёлы.

Жил в Похъёле молодой лапландец по имени Ёукахайнен, любивший слагать песни. Услышал он, с каким восхищением отзываются люди о певце из далекой Калевалы, и проникся завистью к Вяйнямёйнену. У него сразу возникло желание померяться силами с соперником. Он покажет этому заносчивому южанину, кто величайший на свете певец! Напрасно отговаривала мать Ёукахайнена от поездки в Калевалу: «Околдуют тебя там, погубят», – говорила она ему. Ничего не желал слушать самоуверенный юнец; запряг он лихого коня в золотые сани, щелкнул кнутом с жемчужной ручкой и что было мочи поскакал в Калевалу.

На узкой лесной дороге ему повстречался старик с длинной седой бородой. Не пожелал гордый Ёукахайнен уступить дорогу старцу, столкнулись сани, сцепившись оглоблями, затрещали ломающиеся хомуты.

– Кто ты такой, что несешься как безумный? – строго спросил Вяйнямёйнен (стариком, которого повстречал Ёукахайнен, был не кто иной, как он). – Ты зачем сломал мои сани?

Дерзко взглянул на Вяйнямёйнена лапландец.

– Я молодой Ёукахайнен из Похъёлы, – важно сказал он. – А ты-то сам что за птица?

Назвал себя Вяйнямёйнен и степенно, сдерживая гнев, который возбудил в нем высокомерный тон лапландца, добавил:

– Посторонись-ка, юноша, уступи старшему дорогу.

– Не в годах достоинство человека, а в мудрости, – отвечал Ёукахайнен. – Так ты и есть знаменитый Вяйнямёйнен? Тем лучше: ты-то мне и нужен. Испытаем же наше искусство; чья песня окажется лучше, тот и займет дорогу.

– Что ж, будь по-твоему, – согласился Вяйнямёйнен. – Поделись со мною своей мудростью. Я ведь человек темный, кроме этого леса ничего в жизни не видел.

Рассказал ему Ёукахайнен, как устроен дом, где обитают рыбы, где лучшие леса и самые высокие водопады, в каких краях пашут на оленях, а где для этой цели используют лошадей и быков.

– И это вся твоя мудрость? – презрительно сказал Вяйнямёйнен. – Это истины простые; ты вскрой суть вещей, объясни их происхождение, вот тогда я скажу, что ты действительно мудр.

Снова заговорил Ёукахайнен, но опять все, что он мог рассказать, были общеизвестные, обыденные истины. Чувствуя, что мудрости в его словах и впрямь немного, лапландец под конец заявил, что это он сотворил землю, небесный свод со светилами и морские глубины. Когда же Вяйнямёйнен уличил его во лжи, обозленный Ёукахайнен предложил ему решить спор поединком на мечах.

– О такого негодного человека и меч марать противно, – с презрением бросил Вяйнямёйнен. – Не буду я с тобой биться.

– Ну так я превращу тебя в свинью и упрячу в хлев, – злобно прошипел Ёукахайнен. – Там тебе самое место.

В страшный гнев пришел Вяйнямёйнен от такого неслыханного оскорбления. Он запел. При первых же звуках его песни забурлили озера, задрожали горы, покатились вниз камни с треснувших скал и утесов: так велика была сила искусства седовласого певца. Сани Ёукахайнена обвились цветущими зелеными ветками, кнут превратился в стебель камыша, его белолобый конь обернулся скалой у водопада. Схватился было лапландец за свой золотой меч, но тот выскользнул у него из рук и, взмыв ввысь, сверкнул молнией на небе; потянулся Ёукахайнен к раскрашенному луку, но лук встал радугой над морем, а стрелы из его колчана превратились в стаю ястребов и улетели прочь. А ВяйнямЕнен все пел, и вот уже шапка и куртка хвастуна висят в небе облаками, пояс протянулся созвездием, а сам Ёукахайнен постепенно уходит под землю, в болотистую трясину, вот он погрузился уже по плечи; лапландец отчаянно хочет высвободиться, но руки и ноги намертво вросли в камень. Смертельный ужас охватил Ёукахайнена, стал молить он Вяйнямёйнена о пощаде.

– А какой ты дашь выкуп? – поинтересовался старый чародей, прервав могучее пение.

Ёукахайнен поочередно предложил ему два лука, две лодки, двух коней, золото, серебро, хлеб и поля, но Вяйнямёйнен отверг все, заявив, что такого добра у него самого в изобилии. Снова и снова заводил свою песню седой кудесник, все глубже и глубже погружался дерзкий юнец в трясину.

– Я отдам тебе в жены свою сестру Айно, – с трудом проговорил Ёукахайнен, у которого рот был уже забит мхом и землей. – Будет кому вести твое хозяйство: мести дом, стирать одежду, печь медовые лепешки.

Радостью наполнилось сердце старого Вяйнямёйнена. Сев на камень, он трижды пропел заклинание, и все стало как было; Ёукахайнен вылез из болота. Не говоря ни слова, он уселся в сани и поспешил восвояси, подальше от этого страшного своей волшебной силой старика.

Сватовство Вяйнямёйнена

В самом мрачном расположении духа возвращался Ёукахайнен домой. На бешеной скорости ворвался во двор, с такой силой ударившись об овин, что сани сломались. Родители в печальном недоумении взирали на душевное состояние сына. Вбежав в избу, рухнул Ёукахайнен на лавку, закрыл лицо руками и горько заплакал. С большим трудом допыталась мать, что так сильно расстроило ее мальчика, а уразумев, в чем дело, радостно захлопала в ладоши.

– Что ты плачешь, глупенький, ведь это прекрасно! О таком зяте можно только мечтать. Это же сам знаменитый Вяйнямёйнен!

Услышала эти слова в своей комнате Айно и залилась слезами: очень уж ей не хотелось выходить замуж за старика.

Как-то Айно пошла в лес нарезать веток для веников. Когда она возвращалась домой, из чащи ей навстречу вдруг вышел высокий статный старик с длинной седой бородой и пронзительным, сверкающим взором. Сердце Айно екнуло: она сразу поняла, что это и есть ее немилый нареченный.

– Для кого ты надела это нарядное платье, Айно? – ласково заговорил с ней Вяйнямёйнен. – Для кого украсила себя этим жемчужным ожерельем, так красиво заплела косы? Не наряжайся для другого, Айно, подари мне свою красоту. Я полюбил тебя, едва впервые услышал о тебе.

– Ни для кого я себя не украшаю, славный Вяйнямёйнен, – еле слышно ответила смущенная девушка. – Я девушка простая, милее всего мне родительский дом. Не мучь меня, ни от кого мне ничего не нужно, только оставьте все меня в покое!

В сердцах Айно сорвала ожерелье, швырнула его в траву и в слезах убежала домой. Напрасно родные утешали девушку, рассказывая ей о том, какие радости ожидают ее в семейной жизни, суля богатые подарки: Айно была безутешна. На рассвете, когда все в доме еще спали, она тихо вышла из дома и, со слезами оглянувшись в последний раз на родное гнездо, углубилась в лесную чащу. Три дня Айно брела не разбирая дороги, пока не вышла на берег моря. Села девушка на камень и горько плакала до самого утра. А в первых лучах рассвета увидела трех прекрасных дев, легко скользивших по волнам. «Вот бы и мне так», – мелькнуло в ее затуманенном страданием и усталостью сознании. Медленно, словно во сне, Айно поднялась с камня, сбросила одежду и вошла в воду. Впереди блестел одинокий утес. Вот бы доплыть до него и наконец отдохнуть, сбросить эту мучительную усталость, эту нестерпимую душевную боль… Все ближе и ближе каменная макушка утеса, вот уже Айно может дотянуться до него рукой… Но едва девушка схватилась за отполированную волнами поверхность камня, как скала опустилась под воду, увлекая за собой несчастную обессилевшую Айно. «Матушка… батюшка… братик милый», – успела она шепнуть, прежде чем воды сомкнулись над ней.

Печальная весть о трагической гибели Айно дошла и до Вяйнямёйнена. Дни и ночи напролет оплакивал старец свою несостоявшуюся любовь. Немного успокоившись, Вяйнямёйнен отправился на берег моря и стал звать бога сна Унтамо:

– Спящий Унтамо, где мне найти дев Велламо, дочерей морского бога Ахто?

– На острове, скрытом туманом, – подобно дуновению ветра, прошелестел сквозь сон Унтамо, – в глуби вод, под полосатой скалой найдешь ты дев Велламо.