Шесть пассажиров

– А ты кто? – спросил он.

– Я Подстрахуй. А там, в доме живёт Вербальный Заяц. Ну, а ты подарок принёс-то? А то ведь он не пустит! А я подстрахую!

– Кого?

– А ты к кому пришёл? – обнаружило еврейское свое происхождение чудовище страшное.

– Да ладно тебе! Дурака включить нельзя? Я вот возьму и не дам подарок! – Обижусь, типа. И подстраховка твоя ни разу не поможет!

Набросился Подстрахуй на Кира, и Кир убил его. Убил Кир Подстрахуя – чудовище страшное! Убил он его, повернулся и ушёл. Даже не стал к Вербальному Зайцу заходить, подарок дарить. Пошёл домой и подарил его Саше.

А то, как-то раз, решил Кир пойти на рыбалку. А Саша Мышьякова не хочет его сопровождать.

– У меня – говорит – месячные…

– И то, велика беда, месячные! Тебе что, месячные мешают ходить?

– Знаю я вас, мужиков! Где рыбалка, там и полный пансион!

Хотел было Экклезиастов возразить, что не в том он возрасте, чтоб полный пансион совершать. Что хочется ему всего-то посидеть на берегу реки с удочкой, и чтоб было, с кем поделиться своими мыслями, да было, кому положить на колени свою уставшую от оных мыслей голову. Но решил, что эти оправдания будут совершенно лишним унижением.

В общем, пошёл он на рыбалку один.

Закинул Кир удочку, сидит, а из воды вдруг водяной вылез и так это нагло говорит ему:

– Ну, ты, чего, мол, рыбу мою ловишь?!

– А рыба тут не твоя. – отвечает Кир Экклезиастов. – Рыба – общественная!

– Это она была общественная! В то время, когда ты был маленький. Тогда я и попускал все безобразия, которые ты творил тут со своими друзьями-подругами, да с Сашей Мышьяковой своей. Нынче другие времена пошли. Нынче вся рыба здесь у меня на попечении числится.

Не понравился Киру такой спич! Разозлился он не на шутку.

– Водяной, праотцов твоих в дупло! Я таких, как ты, водяных за пояс пачками засовывал! У меня сейчас дурное настроение. Если не уберёшься, я тебя сам уберу! А то провонял всю рыбу в реке тухлятиной своей!

Обиделся водяной, да и порвал ему леску. А Кир, на это, вскочил и стал стучать водяному удочкой по голове. Наконец водяной достиг состояния обморока и благополучно поплыл себе, брюхом кверху, по течению.

А Кир Экклезиастов, достал новый крючок, грузило и приманку и восстановил функциональность своей удочки. Посидел он ещё с полчаса, поймал-таки щуку и пошёл домой, обедать.

Один раз за город выезжал. Выехал он, значит, за город, а как въехать обратно, не знает. Послал скалолазу Мише sms. А тот как раз совершал с кем-то акт полового соития, и впопыхах написал ему такое:

«Помнишь, как я тебя учил? Никогда не ходи проторенными путями! – это не прикольно… Ищи и прокладывай новые пути! Короче, будь во всём первым! Короче, дерзким будь! Короче, отъебись!.. Я занят…»

Послушался Кир Мишу, съехал с дороги и поехал себе, куда глаза глядят. Так и ехал он, долго ли, коротко ли, пока не заехал в канаву. Пришлось сигнальные ракеты пускать…

А вот, как-то пошёл Кир Экклезиастов в Кино! Вернулся, и его спрашивают:

– Ну как, дескать, кино?

– Хорошее!..

– А про что?

– Про войну.

– Да в войне-то что хорошего?

– В войне – ничего. А кино хорошее! Вот, к примеру, как Чапаев с коня упал и сразу утонул. Главное удариться не успел. Больно не было! Или как крейсер Аврора американский Торговый Центр сшиб…. Я прямо расплакался при этой сцене. Или как Рембо Трою брал. Короче, если тебе уже невмоготу, иди в Кино! Про войну…

Любил Кир Экклезиастов фотографировать всё! Он был фотограф любитель. И была у него камера любительская, цифровая, 107 мегапикселей. Вот он видит: ворона прилетела, каркает. Он её раз, и сфотографировал. Ворона улетела… Видит он: Саша Мышьякова раком стоит – трусы его – Экклезиастовы полощет, он и её…. А потом на компьютере увеличивает до предела, – наслаждается…

А ещё Кир Экклезиастов любил смотреть сны. Сны у него были цветные, с полифонией. Вот снится ему как-то: идёт он высоко в горах, нехоженой тропою, а навстречу ему – снежный человек.

– Который час? – спросил у Кира снежный человек, поравнявшись с ним. А у того аккурат, в тот момент не было часов. Ну, он возьми и скажи:

– Уважаемый снежный человек, часов не имею, по той причине, что не беру их с собой в постель. А посему, удовлетворить ваш интерес никак не могу.

– Дурень! – сказал ему на это снежный человек. – Ты проснись, встань, посмотри на часы, и узнаешь.

Проснулся Кир Экклезиастов, встал, посмотрел на часы – там было 03.13 – и лёг обратно. Лёг, а заснуть никак не может. Мерещатся ему два снежных человека, и, как один, говорят:

– Дурень, ты дурень, Кир Экклезиастов! И чего ты носишься со своими стихами? Писал бы батальные картины, больше проку было бы!

– И нечего меня учить! – напустился на снежных людей Кир Экклезиастов. – Я хоть и не в шерсти, а усы и борода завсегда имеются. Но снежные люди не стали дослушивать до конца мощный Экклезиастов спич, а тихо так испарились.

Короче, исчезли снежные люди. Остался Кир Экклезиастов один. Остался он один и стал думать: «а не заняться ли и впрямь батальными картинами?» Думал, думал и опять заснул. И опять перед ним снежный человек стоит.

– Ну что, – говорит, – узнал, который час?

– 03.13 – говорит Кир Экклезиастов.

– Я так и знал. – бросил снежный человек, и пошёл себе своей дорогой.

– Чего было спрашивать, если знал? – возмущённо крикнул ему вдогонку Кир.