Рябиновая невеста

? И ты думаешь, эти твари всё ещё там? – Олинн внутренне поёжилась. – Война же закончилась…

? Не знаю. Но клянусь всеми богами, я бы не хотел встретить их снова.

А Олинн подумала, что до замка Бодвар за день она доберётся, если на лошади. Главное, успеть до заката, ведь твари Нидельхайма боятся солнца.

? Мне нужна лошадь, ?  тихо произнесла Олинн. – Помоги мне выбраться из замка.

– Ладно, пичужка, помогу, – ответил Торвальд и кривовато усмехнулся. – Меня теперь приставили к кухне отвечать за выпивку. Так что завтра я погоню подводы за элем и повезу из замка пустые бочки. Воинам короля понадобится много эля, ? он провёл пальцами по усам, ? переоденься в мужское, посажу тебя на одну из подвод, сойдёшь за мальчишку.

Глава 17.

Олинн и подумать не могла, что не пройдёт и дня, как ей самой придётся повторить судьбу Фэды – бежать из собственного дома. Только вот в отличие от сестры, её никто особенно не сторожил. То ли Игвар понадеялся на её благоразумие, то ли был уверен, что бежать ей, и правда, некуда. Она вернулась в свою комнату и собрала котомку. Вечером заглянула служанка, сказала, что пришла от командора справиться, не нужно ли чего. Олинн велела передать командору, что вещи она собрала и к полудню готова уезжать. Пусть поспит спокойно, а то ещё и к её комнате приставят стражу. Хотя зачем? Она не Фэда, не ценная заложница. А в замке стража сейчас везде: на стенах, на галереях, во дворе, у ворот. Тут и мышь не проскочит.

Мышь не мышь, а пичужка сумеет…

Так и вышло. Ранним утром, когда из крепости собрались уезжать подводы с пустыми бочками,  Олинн надела мужскую одежду, натянула шапку и выбралась через заднюю дверь кухни, туда, где её ожидал Торвальд. В сером рассветом сумраке она вполне сойдёт за мальчишку. Стражник на воротах осмотрел подводы, мечом потыкал в солому, которую проложили между бочками, чтобы не гремели и не бились, и в каждую заглянул – не прячется ли там кто. Торвальд вёл вторую подводу, и хоть он был ещё крепок, но специально горбился и прихрамывал, и волосы растрепал, чтобы совсем походить на старика, от которого не жди никакой беды.

Олинн думала только о том, чтобы побыстрее выбраться из замка. Но, когда они проезжали через ворота, у неё внутри что-то дрогнуло и начало скручиваться в клубок нехорошего предчувствия. И она не знала, что это. Ожидание беды? Или грусть расставания с домом?  Казалось, это Олруд не хочет её отпускать. Словно с каждым шагом между ней и тем, что осталось в замке, натягивается невидимая нить, которая отдаётся тревогой в сердце, и тянет, и болит. И ей бы хотелось отмахнуться от этого предчувствия, да не получалось. Она оглянулась на тёмную громаду замка и вздохнула.

Прощай, Олруд!

Торвальд доехал с ней до моста через реку, чтобы убедиться, нет ли там стражи короля. Но стражи не было. Видимо, все воины Гидеона отправились дальше на север, к Серебряной бухте. А здесь королю стало уже нечего опасаться.

У моста Торвальд достал седло, спрятанное под бочками, и, оседлав лошадь для верховой езды, протянул Олинн поводья.

? Ну вот, пичужка, лети. Да возьми кинжал, ? он вложил ей в руку оружие. ? Мало ли, кто в дороге попадётся – бей, не раздумывая, целься в горло. Если лихие люди, то бросай лошадь и беги в лес. А если попадутся воины короля, то поклонись и скажи, что тебя в Бодвар отправил замковый стивард, договориться насчёт ячменя. Скажи, что воинам командора понадобится много эля, а запасы на исходе, ? он похлопал Олинн по плечу и добавил: ? Какие у тебя глаза стали, будто чистый хризолит! Или я раньше не замечал? Ладно, торопись! И если уж совсем худо станет в Бодваре, то возвращайся или дай весточку, я спрячу тебя в дальней ситте… а там видно будет.

? Прощай, Торвальд! – она ловко спрятала кинжал, обняла старого вояку и, прихватив котомку, быстро взобралась на лошадь.

Не нужны ей долгие прощания! А то и так плакать хочется. И, если верить тому, что сказал отец, пока она не добудет камень красновлосой колдуньи, ей стоит подальше держаться от тех, кого она любит. А как она его добудет? Да никак. Но у неё пока есть время, до Йоля ещё целая осень. А значит, надо найти другую вёльву и узнать, как снять проклятье и вывести с её ладони оставленные эрлем руны.

В рассветной дымке она махнула Торвальду на прощанье, переехала мост и отправилась в сторону Бодвара.

В дороге её мысли снова вернулись к Игвару, и Олинн не знала, как назвать то, что она ощущает внутри. Это было одно болезненное жгучее чувство, в котором спелось в клубок всё: ненависть, обида, злость, сожаление, воспоминания о том, как они шли от избушки Тильды в замок и разговаривали, и даже поцелуй на берегу реки. И Олинн думала о том, что, если бы она всё это знала заранее, а стала бы она ему помогать? Стала бы, наверное… Только в замок бы не привела… Ведь он враг. И украл звезду, что могла бы спасти Олруд. Но он звал её за собой, предлагал бежать… А если бы она с ним ушла?

И всё было так сложно, но главное, чего она не могла простить Игвару, это даже не захват замка и то, что он выставил её перед всеми предательницей и продажной девкой. Главное, чего она не могла ему простить  – обмана. Он обманул её доверие, он ей врал. И почему-то именно это ранило так сильно, как будто он был не просто незнакомцем, найденным на болотах, а близким, родным человеком. Это жгло где-то в груди так сильно, что хотелось вернуться обратно и ударить его, накричать, выплеснуть ему в лицо всю свою обиду. Но это было глупо.

Ей стоит его забыть. Вряд ли она ещё раз его увидит. А обиды проходят, и раны зарастают, и однажды наступит день, когда она сможет забыть колдовскую зелень его глаз.

Когда совсем рассвело, Олинн уже была далеко от крепости. За ночь небо затянуло плотной пеленой облаков, духота сгустилась, а воздух наполнился влагой. И всё вокруг замерло в ожидании дождя. Тишина стояла такая, будто в один миг птицы перестали летать, звери попрятались в чаще, а листья на деревьях застыли недвижимо. И только лягушки по-прежнему выводили свои трели на болотах, но как-то глухо и прерывисто, как бывает только перед дождём. И Олинн погоняла лошадь, надеясь, что до грозы успеет добраться до замка.

В Бодваре она была всего однажды, когда Тармол взял её с собой насчёт продажи зерна и обмена на дёготь и масло. Надо было кому-то пересчитать всё и записать. Но в тот раз они путешествовали на лодке по реке, и путь ей показался близким. А вот на лошади по дороге оказалось, куда как дальше, приходилось всё время огибать скалистые выступы, которых было много по ту сторону Эшмола. Река отдалилась, и её шум затих, и, оказавшись на развилке дороги, Олинн растерялась: куда же ей теперь ехать? Она потеряла все ориентиры, ведь эти места были для неё совсем незнакомыми. Она спрыгнула с лошади и принялась изучать следы. Смотрела, в какую сторону проехали телеги, и решила, что, видимо, там и будет замок, раз дорога такая раскатанная. Она повернула налево, но вскоре услышала шум ручья и стук деревянного колеса ? оказалось, это дорога на мельницу, что стояла на ручье – притоке Эшмола. Пришлось возвращаться обратно. Потом она снова попала на развилку и опять потеряла время, а тревожное чувство в груди с каждым шагом лишь нарастало.

А если она не доберётся до Бодвара засветло? В темноте её могут в замок и не пустить. И ночью на болотах оставаться ой как небезопасно!

Она вспомнила рассказа Торвальда о гончих и подстегнула лошадь. Небо начало темнеть, и на смену плотным облакам поползли иссиня-лиловые тучи. Олинн подумала, что если непогода застигнет её в дороге, то лучше бы загодя найти какое-то укрытие. Но по обе стороны виднелись лишь ольховники да осинники на пригорках, в которых не спрячешься от дождя и ветра.

И если бы хоть примерно знать, сколько ещё ехать до замка! Хоть бы попалась какая-нибудь подвода или всадник! Но напуганные войной жители окрестных деревень попрятались, кто где мог, и дорога была совершенно пустынна.

Непогода началась внезапно. Сначала затрепетали листья осин, зашептались, предупреждая, и задрожали от первого лёгкого дуновения. Затем ветер пронёсся по верхушкам деревьев, закрутил их, обломал ветви и швырнул на дорогу. Почуяв приближение стихии, лошадь прибавила шаг, и, словно подгоняя несчастную всадницу, небо над деревьями с сухим треском рассекла молния. Гром гремел где-то далеко, но долго и протяжно, и разнёсся над болотами глухими отголосками. Всё снова замерло на мгновенье, а потом ветер сорвался в настоящую бурю.

Деревья по обе стороны дороги гнулись и стонали, ветер рвал листья и хлестал ветвями по лицу. Дождь ударил крупными каплями, а потом припустил сильнее и сильнее, и следом посыпался град. Он сёк по лицу, по плечам и по кистям рук, и, чтобы хоть как-то укрыться, Олинн отвязала от седла плащ и накинула сверху, но он тут же промок, отяжелел и прилип к телу. И если первые капли дождя поначалу принесли облегчение от духоты, то вместе с градом сильно похолодало. А когда град и ветер немного стихли, дождь полил сплошной стеной, и вскоре за его пеленой скрылось всё вокруг. Стало стремительно смеркаться, и по раскисшей дороге лошадь шла всё медленнее, понуро опустив голову. Косые струи дождя били Олинн прямо в лицо, она уже промокла до нитки, и единственное, что чувствовала в этот момент – отчаяние.

И мысль о том, что с Фэдой в дороге могло случиться что-то такое же, впервые закралась в её голову. А если Фэда не добралась до Бодвара?

Становилось всё холоднее, и дождь, поначалу показавшийся тёплым, теперь проник под плащ, за воротник, промочил и куртку, и рубашку, и штаны, и, кажется, даже в сапогах было полно воды.

Ох, Луноликая! Помоги! Спаси свою глупую дочь! Великая Эль, услышь меня, не дай мне пропасть на этой дороге!

Олинн молилась всем богам, и кто-то из них, видимо, её услышал. Позади раздались топот и чавканье, и она догадалась  – лошади! Сзади её нагоняют всадники. Олинн обернулась, но даже понять ничего не успела. Кони вынырнули из пелены дождя и чуть не сшибли её с дороги. Послышались брань и ржание, и лошадь всадника, ехавшего впереди, взвилась на дыбы, едва не выбросив наездника из седла. Перед лицом мелькнули копыта, Олинн отпрянула, не смогла удержаться и полетела прямиком в грязь.

Она шлёпнулась в лужу, но от страха не ощутила ни боли, ни самого падения, только увидела, как в пелене дождя вокруг неё заплясали всадники на лошадях, объезжая по кругу, а потом снова услышала брань. От падения с головы слетела мужская шапка, плащ развязался, а мокрые волосы разметались и прилипли к лицу. Теперь уж точно никто не поверит в то, что она ? мальчишка. Сквозь сплошную стену дождя она разглядела на всадниках кольчуги, точно такие, как на воинах-южанах в Олруде, и увидела знаменосца с обвисшим от воды флагом, и  догадалась, что её нагнал один из отрядов короля, ехавший, видимо, в Бодвар. И, наверное, это было плохо. Потому что если сейчас её не затопчут их кони, то, наверное, всадники прибьют за то, что так некстати попалась под ноги.

Но она не успела даже подумать о побеге – чья-то крепкая рука схватила её за шиворот и дёрнула вверх одним резким движением. И едва её ноги коснулись земли, как тут же у самого подбородка замер кончик меча, заставляя поднять голову на всадника, того самого, который едва не вылетел из седла по её милости.

Олинн краем глаза успела увидеть, что и другие всадники обнажили оружие и оглядывались, видимо, ожидая засады или нападения, а потом с ужасом уставилась на меч. Но от страха не смогла даже слова произнести, только чувствовала, как бежит по  лицу вода и колени наливаются противной слабостью.

Она отклонилась назад и посмотрела на мужчину, который разглядывал её с высоты огромного гнедого коня. Мужчина чуть опустил меч, и взгляд его тёмных глаз охватил Олинн всю, от макушки до увязших в грязи сапог, но на его лице при этом ничего не отразилось: ни удивления, ни досады. Мужчина молчал, пока остальные воины вокруг осматривались, и лишь конь под ним перетаптывался с ноги на ногу, исходя паром.

? Девчонка? Это девчонка! – перекликались голоса. – С ней кто-то есть?

? Никого!

? Держать оборону!

? Сомкнуть ряды!

? Ты кто такая? – наконец спросил мужчина, ещё немного опуская своё грозное оружие. – И что делаешь здесь в грозу?

? Я… я младшая экономка из Олруда! – торопливо воскликнула Олинн, вспоминая напутствия Торвальда и понимая, что нужно убедить этих людей в том, что она не опасна. – Меня в Бодвар послал наш стивард! Договориться насчёт ячменя! А я заблудилась, и начался дождь!

? Ты одна поехала в Бодвар? У вас в Олруде что, нет мужчин? – немного удивился всадник. – Или с тобой есть ещё кто-то?

? Я одна, милорд! Одна!  ? Олинн судорожно вытерла лицо руками, отбрасывая назад мокрые волосы. – Я просто не успела до непогоды! Мужчины у нас все под замком, командор распорядился! А Ульре, наша экономка – она старая совсем, и на лошадь даже не заберётся! Вот меня и послали.

? Ближе подойди, ? коротко скомандовал всадник, чуть поманив рукой.

Он медленно опустил меч и теперь разглядывал её уже с явным любопытством, а Олинн сделала шаг вперёд и тоже принялась его разглядывать. Чуть впалые щёки, высокий лоб… Тонкий нос с небольшой горбинкой придавал лицу мужчины оттенок какого-то скорбного благородства. И глубоко посаженные тёмные глаза смотрели из-под бровей настороженно, будто пытались разглядеть в незнакомке таящуюся угрозу. Его волосы скрывал кольчужный капюшон, а по лицу стекала вода, и определить возраст мужчины Олинн так сразу не смогла. Не стар, но и не молод. Суров.

На нём была такая же, как и на других, кольчуга, и только седло его лошади отличалось богатым убранством, да на ногах Олинн заметила хорошие сапоги. Он спрятал меч и вытер ладонью мокрое лицо, устало стряхивая капли. На его пальце мелькнул массивный перстень с красным камнем, и Олинн подумала, что этот мужчина явно командор отряда. И он даже показался ей чем-то отдалённо похожим на Брендана Нье'Ригана, который остался в Олруде. Наверное, профилем лица или тонким носом.

? Младшая экономка, значит…– произнёс он задумчиво. ? Как тебя зовут?

? Олин-н-н…

Она едва не добавила «Суонн», но успела остановиться. Подумала ? не надо никому знать, что она вообще была на этой дороге. А ещё подумала, что и своё настоящее имя зря назвала, но сказанного не воротишь.

? Ну что же, Олинн из Олруда, ? мужчина вскинул руку вверх и скомандовал: ? Посадите её на лошадь, она едет с нами. Да не мешкайте, скоро ночь.