Семь сестер. Сестра солнца

– Нет. Но мы оба очень любили оперу. Особенно Пуччини.

– Ма.

– Да, милая?

Даже несмотря на то что мне уже двадцать шесть лет, я все еще сомневалась, имею ли я право задать один сакраментальный вопрос, который вертелся на кончике моего языка с самого детства.

– Вы с папой… У вас были романтические отношения, да?

– Бог с тобой, Электра! Мне ведь еще едва за шестьдесят. Твой отец был слишком стар для меня.

– О, в том мире, в котором я сегодня вращаюсь, разница в возрасте не является препятствием для богатого мужчины, чтобы обзавестись любовницей, которая годится ему в дочери.

– Все может быть, Электра, но только не с твоим отцом. Он бы никогда не позволил себе столь недостойный поступок. Он ведь был истинным джентльменом… до мозга костей… И потом…

– Что потом?

– Я… да так, ничего.

– Нет уж, говори до конца!

– Видишь ли, у него всегда кто-то был.

– Правда? И кто же это?

– Все, Электра. Я сказала более чем достаточно.

Наконец Бэр отрыгнул: все случилось стремительно и внезапно, но Ма успела вовремя подхватить салфеткой беловатую жидкость, вылившуюся из его ротика.

– Bien, bien, mon petit cheri, – ласково прошептала она, вытирая салфеткой личико мальчика. – Ну разве он не прелесть, а? Чудный ребенок! Обожаю его!

– Да уж! Если кого и можно обожать, то это, конечно, младенца, рыгающего в пять утра. Ты права. Чудный ребенок.

– А я вот вспоминаю, как я укачивала тебя ночами напролет, пытаясь успокоить, – откликнулась Ма, присаживаясь в кресло и укладывая Бэра поудобнее у себя на руках. Вид у младенца сейчас был такой, будто он уже успел принять на грудь изрядную порцию водки. Глаза сделались сонными и уже почти закрылись. – Такое чувство, будто это было вчера. И вот я ношу на руках первого представителя уже нового поколения Деплеси. Как был бы счастлив твой отец, если бы узнал о Бэре еще до своей кончины. Увы, но этому было не суждено сбыться.

– К сожалению, да. Ма?

– Слушаю тебя, Электра.

– А ты была рядом с папой в тот момент, когда он нашел меня и привез сюда?

– Нет. Я в это время нянчилась с твоими старшими сестрами.

– То есть ты даже не знаешь, откуда я родом?

– Но ведь наверняка ты уже узнала об этом из того письма, которое оставил тебе отец.

– Да я его потеряла! – виновато пожала я плечами и быстро подхватилась со своего места, чтобы Ма не успела осыпать меня упреками. – Пойду вниз, сварю себе кофе. Тебе сварить?

– Нет, спасибо, не надо. Отнесу нашего маленького в его колыбельку, а потом оденусь и сама спущусь к тебе.

– Хорошо! Тогда до встречи.

* * *

Алли проснулась в восемь утра. К этому времени я уже успела хлопнуть две рюмки водки и отчаянно жалела лишь об одном: ну, почему я не назначила дату вылета в Нью-Йорк на более ранний срок? А так еще впереди целых четырнадцать часов ожидания, которые надо чем-то заполнить. Я серьезно понятия не имею, как можно занять себя во времена, так сказать, «простоя»: скука от безделья – это то понятие, которое для меня практически не существует.

– Хочешь погонять вместе со мной под парусом, Электра? – спросила у меня Алли за завтраком, подкладывая себе на тарелку очередную порцию вкуснющих блинов нашей Клавдии.

– На твоем «Лазере», что ли?

– Да. Погода прекрасная, условия просто идеальные. Легкий бриз, но при этом никакого дискомфорта.

– Ты же знаешь, экстремальные виды спорта – это не мое.

– Если честно, Электра, то я не вижу ничего экстремального в том, что ты будешь просто сидеть рядом со мной и наслаждаться водной прогулкой в самых что ни на есть благоприятных условиях. Но как хочешь! – Алли бросила на меня несколько удивленный взгляд. – А вот мы с Бэром решили немного погонять под парусом. Тогда до скорого.

Я подавила тяжелый вздох, когда Алли покинула кухню, после чего умяла еще один свежеиспеченный маффин: уж больно одиноко он смотрелся на пустой тарелке. Алли спустилась минут через десять, уже вместе с Бэром, облаченным в крохотный спасательный жилет. Малыш удобно устроился в сумке-кенгуру, которую Алли привязала себе к поясу.

– Точно не хочешь отправиться вместе с нами?

– Нет, спасибо, – снова повторила я и побрела в гостиную: устрою-ка я себе сегодня день кино. Включила экран домашнего видео и стала перебирать стопки с DVD. К своему огорчению, не нашла ничего, что мне захотелось бы посмотреть.

– Вот черт! – негромко ругнулась я под нос, глянув в очередной раз на часы. Интересно, как я убивала здесь время ребенком, когда мне бывало скучно или что-то выводило меня из себя?

«Ты убегала, Электра…»

– Истинная правда, – пробормотала я вполголоса. Если что-то меня расстраивало или если кто-то злился на меня (а чаще всего случалось и то и другое одновременно), я тут же убегала в горы, которые начинаются прямо за домом. Находила среди камней какую-нибудь петляющую тропинку, которая поднимала меня вверх. Нет, подъем не был строго вертикальным, просто я шла и шла вперед, поднимаясь все выше и выше и чувствуя, как при этом постепенно улетучиваются из головы всякие дурные мысли.

Быстрым шагом я поднялась по лестнице к себе в комнату и принялась рыться в вещах, сложенных в комоде. Нашла в самом нижнем ящике свои старые леггинсы и майку с довольно грубым слоганом на груди. Помнится, Ма в свое время даже порекомендовала мне носить эту майку наизнанку, чтобы не отпугивать от себя народ. Внизу под шмотками я обнаружила свой старый альбом для рисования; в детстве я баловалась рисованием. Я извлекла альбом на свет божий и стала неспешно пролистывать его. Большинство страниц заполнено карандашными набросками всевозможных фасонов платьев с какими-то нелепыми гофрированными воротниками, тут же джинсы с разрезом от бедра до самой кромки внизу, блузки, вполне обычные спереди, но без спинки…

– Вот так чудеса! – удивленно пробормотала я, вспомнив, в какой блузке щеголяла совсем недавно на одной из своих последних фотосессий: абсолютно схожий фасон с теми, которые я рисовала в детстве. К некоторым своим рисункам я даже приклеивала кусочки ткани, которые мне удалось раздобыть, вся материя вызывающе ярких тонов. В детстве я любила все яркое. Я втиснула альбом в передний карман своего рюкзачка, как-никак, а это единственная вещь, которая связывает меня-ребенка со мной, уже взрослой женщиной. Затем достала старые кроссовки, валявшиеся в самом дальнем углу ящика, быстро переоделась и поспешила из дома, воспользовавшись черным ходом из кухни. Торопливо миновала наш огород с овощными грядками, открыла заднюю калитку, откуда дорога вела прямиком в горы.

Пошла по тропинке, по которой хаживала лет десять тому назад. Однако сегодня, несмотря на мои регулярные занятия гимнастикой, восхождение давалось с трудом: сразу же заныли ноги, так что последние несколько метров я скорее доползла, чем дошла, постоянно цепляясь руками за крупные валуны и скользя по влажной грубой траве. Но наконец-то я на месте.

Тяжело дыша, я вступила на небольшую площадку обнаженной породы, всего лишь подножье скалы, взметнувшейся вверх прямо за моей спиной: с этого места открывался просто потрясающий вид на озеро. Я глянула вниз, туда, где темнела крыша нашего дома. Кажется, впервые до меня дошло, что же так успокаивающе действовало на меня в этом пейзаже, когда я была ребенком. Все дело в перспективе восприятия: в детстве Атлантис был для меня всем, моим космосом и моей вселенной, но, когда я созерцала его вот так, сверху вниз, он сразу же становился похожим на такой кукольный домик, крохотный и не очень приметный.

«Да, горы давали мне видение перспективы, – снова повторила я мысленно, свесив ноги с выступа скалы. – Эта панорама давала мне ощущение того, что я и сама маленькая».

Какое-то время я сидела бездумно, просто наслаждаясь погожим солнечным днем. Внизу я разглядела яхту, которая отсюда казалась просто игрушечной лодочкой, она плавно скользила по спокойной глади озера, ее паруса трепетали, подхваченные легким бризом. Внезапно я почувствовала, что мне совсем не хочется возвращаться обратно в свой реальный мир. Пожалуй, я бы с удовольствием осталась здесь, чтобы меня никто не нашел. Какое дивное ощущение полнейшей свободы! От одной только мысли о предстоящем возвращении в Нью-Йорк, в эти каменные джунгли Манхэттена, у меня тут же свело живот. Да, в том мире, в котором я сейчас живу, все насквозь фальшиво, пропитано жаждой наживы и, по большому счету, бессмысленно и пусто. Зато здесь все дышит первозданной чистотой и свежестью.

– Однако же, Электра, тебя и понесло! – тут же одернула я себя. – Начинаешь рассуждать прямо как Тигги.

Но если даже и так, то что в этом плохого? Все, что я понимаю про саму себя, так это то, что я отчаянно несчастлива и потому страшно завидую всем своим старшим сестрам, у каждой из которых уже началась своя новая и счастливая жизнь. Когда Ма рассказывала мне о том, как девочки собираются приехать в Атлантис вместе со своими вновь обретенными родственниками, друзьями, возлюбленными, я еще острее почувствовала собственное одиночество: ведь мне даже некого привезти с собой.

Я поднялась со своего места, понимая, что пора спускаться, хотя бы потому что меня уже замучила жажда, а бутылку с водой я забыла прихватить. Я встала во весь рост и в последний раз окинула взором раскинувшуюся внизу картину.

– Как так получилось, что, имея все, я чувствую себя самым нищим и обездоленным человеком на свете? – обратилась я к окружающим меня скалам.