Аня из Зелёных Мезонинов. Аня из Авонлеи
– Аня Ширли, ты, кажется, очень любишь общество мальчиков. Сегодня мы примем твой вкус во внимание, – сказал он язвительно. – Сними цветы с головы и сядь рядом с Гилбертом Блайтом.
Мальчики захихикали. Диана, побледнев от сострадания, сняла венок с Аниной головы и на мгновение сжала ее руку. Аня, словно окаменев, смотрела на учителя. Затем, понимая, что выхода нет, она поднялась с высокомерным видом, села на другой стороне прохода рядом с Гилбертом Блайтом и, положив руки на парту, уткнулась в них лицом.
Для Ани это было ужасное переживание. Ее одну выбрали, чтобы наказать, хотя был еще десяток столь же провинившихся. Еще хуже было то, что ей велели сесть рядом с мальчиком. Но то, что этим мальчиком оказался Гилберт Блайт, делало обиду непереносимой.
Сначала другие посматривали на нее, шептались и хихикали. Но так как Аня не поднимала головы, а Гилберт, решавший задачку на дроби, казалось, предался всей душой этим дробям, то и прочие вскоре занялись своими заданиями, и Аня была забыта. Улучив минуту, когда никто не смотрел, Гилберт достал из парты красный леденец в форме сердечка, на котором золотыми буквами было выведено: «С тобою сладко», – и подсунул его Ане под локоть. Тогда она поднялась, взяла сердечко кончиками пальцев, бросила на пол, раздавила каблучком и приняла прежнюю позу, не осчастливив Гилберта даже взглядом.
Когда занятия кончились, Аня подошла к своей парте, вынула все, что в ней было – книги и тетради, перо и чернила, Библию и арифметику, – и аккуратно сложила на своей расколотой грифельной дощечке.
– Почему ты все забираешь домой, Аня? – пожелала узнать Диана, как только они оказались на дороге. До этого она не осмеливалась задавать вопросов.
– Я больше не вернусь в школу, – сказала Аня.
– Аня, это нечестно! – воскликнула Диана, почти со слезами. – Мистер Филлипс посадит меня с этой отвратительной Герти Пай… Я знаю, что посадит, ведь она сидит одна.
– Я позволила бы разорвать себя на куски, Диана, если бы это было необходимо для твоего блага, – сказала Аня печально, – но вернуться в школу не могу.
– Только подумай, что ты теряешь, – сокрушалась Диана. – Мы собираемся строить новый домик для игры у ручья. А с понедельника будем играть в мяч. Ты же никогда не играла в мяч, Аня! Это потрясающе интересно! Элис Эндрюс принесет новую книжку, и мы будем читать ее вслух, по одной главе, у ручья. Ты ведь любишь читать вслух, Аня!
Но Аня была непоколебима. Она больше не пойдет в школу к мистеру Филлипсу! Об этом она и объявила Марилле, когда пришла домой.
– Глупости! – сказала Марилла. – Пойдешь завтра в школу, как обычно.
– Нет! – Аня покачала головой. – Мне нанесено оскорбление! Я буду учить все уроки дома, буду стараться вести себя как можно лучше и все время молчать, если это вообще возможно. Но в школу я не вернусь!
«Бесполезно увещевать Аню теперь, – сказала себе Марилла. – Пойду-ка я и посоветуюсь с Рейчел. Она наверняка уже слышала всю историю».
Миссис Линд, как обычно, сидела у окна и с удовольствием вязала.
– Я думаю, ты знаешь, почему я пришла, – сказала Марилла немного смущенно.
– Догадываюсь, – кивнула миссис Линд. – Из-за этой истории с Аней в школе. Тилли Бултер заходила сюда по пути домой и обо всем мне рассказала.
– Не знаю, что с ней делать, – вздохнула Марилла. – Она объявила, что не вернется в школу. Что ты посоветуешь, Рейчел?
– Ну, раз уж ты спрашиваешь моего совета, – сказала миссис Линд любезно – миссис Линд ужасно любила, чтобы у нее спрашивали совета, – я пошла бы ей навстречу. Мистер Филлипс был прав вчера, когда наказал ее за вспышку гнева. Но сегодня он должен был наказать всех, кто опоздал вместе с Аней. Да и что это за наказание – сажать девочку рядом с мальчиком? Это бестактно. Тилли Бултер целиком на Аниной стороне и говорит, что весь класс тоже.
– Ты действительно думаешь, что мне лучше позволить ей остаться дома? – с удивлением уточнила Марилла.
– Да. Я не стала бы посылать ее в школу, пока сама не запросится. Положись на меня, Марилла. Она остынет через неделю или две и сама охотно вернется в класс. Она не очень много потеряет, если неделю не походит в такую школу. Как учитель мистер Филлипс никуда не годится. Он не уделяет достаточного внимания малышне, а все время тратит на старших, которых готовит в учительскую семинарию…
Марилла последовала совету миссис Линд. Аня учила уроки дома, помогала по хозяйству, а в холодные красноватые осенние сумерки играла с Дианой. Но когда она встречала на дороге Гилберта Блайта или сталкивалась с ним в воскресной школе, то проходила мимо, обдавая его ледяным презрением.
Глава 16. Трагические последствия чаепития
– Аня, – сказала Марилла в субботу, – я иду на собрание благотворительного общества и вернусь поздно. Тебе придется накрыть к ужину для Мэтью, так что не забудь заварить чай заранее, прежде чем сядете за стол, а не как в прошлый раз.
– Да, ужасно, что я тогда об этом забыла, – сказала Аня виновато, – но это случилось в тот день, когда я пыталась придумать название Долине Фиалок, и это совершенно вытеснило все остальные мысли у меня из головы. Но Мэтью совсем не рассердился. Он сам насыпал чай в заварной чайник и сказал, что можно и подождать. А я рассказала ему чудесную сказку, пока мы ждали, и время прошло незаметно.
– На этот раз постарайся сохранять голову на плечах. И… не знаю, правильно ли я поступаю… может быть, от этого ты будешь только еще более рассеянной… можешь пригласить Диану и угостить ее чаем.
– Ах, Марилла! – Аня сложила руки. – Уж конечно я не забуду заварить чай, если у меня будет гостья. Я так и воображаю, как сижу на месте хозяйки и разливаю чай. Я спрошу Диану, пьет ли она с сахаром. Я знаю, что нет, но все равно спрошу, как будто не знаю. Можно мне принять ее в парадной гостиной? И взять парадный сервиз?
– Разумеется, нет! Маленькая гостиная вполне подойдет для тебя и твоей гостьи. Возьмешь старую коричневую чайную посуду. Но можешь открыть желтый горшочек с вишневым вареньем и отрезать кусок фруктового пирога. А еще на второй полке в шкафу в маленькой гостиной стоит полбутылки малинового сиропа. Можете выпить его с печеньем, если хотите.
Аня пустилась бегом к Садовому Склону, чтобы пригласить Диану на чай. В результате, как только Марилла вышла из дома, явилась Диана в одном из своих лучших платьев и именно с таким видом, какой должен быть, когда вас пригласили на чай. Она чопорно постучала в парадную дверь. И когда Аня, тоже в одном из своих лучших платьев, так же чопорно открыла, девочки пожали друг другу руки так серьезно, как будто никогда прежде не встречались. С той же неестественной торжественностью Диана была приглашена в маленькую гостиную, где минут десять сидела в изящной позе и любезно беседовала с Аней о погоде, здоровье домашних и урожае этого года. Но когда заговорили о яблоках, Аня забыла о напускной важности и с живостью предложила пойти в сад и нарвать «красных сладких».
– Пойдем, Диана! Марилла сказала, что мы можем взять все, которые остались на дереве!
Расположившись в уголке сада, где пригревало мягкое осеннее солнце, девочки хрустели яблоками и болтали наперебой. У Дианы было много школьных новостей. Ей пришлось сесть с Герти Пай, и это ужасно: Герти все время скрипит грифелем, и от этого у нее, Дианы, кровь стынет в жилах. Руби Джиллис вывела все свои бородавки – честное слово! – волшебным камнем, который ей дала старая Мэри Джо. Нужно потереть бородавки этим камнем, а потом бросить его через левое плечо в новолуние – и все бородавки сойдут. У Мэтти Эндрюс новый красный капор и голубая шаль с кистями, и она так важничает из-за этого, что смотреть противно… И все в школе скучают без Ани и хотят, чтобы она вернулась, а Гилберт Блайт…
Но Аня не желала и слышать про Гилберта Блайта. Она вскочила и предложила пойти в дом, чтобы выпить малинового сиропа.
На второй полке шкафа бутылки с сиропом не оказалось. Ее удалось обнаружить в глубине верхней полки. Аня поставила ее на поднос вместе со стаканами и подала на стол.
– Пожалуйста, угощайся, Диана. Сама я не буду пока пить. Я так наелась яблок, что ничего не хочу.
Диана налила себе полный стакан сиропа и изящно выпила.
– Потрясающе вкусный! – сказала она.
– Я рада, что тебе нравится. Пей сколько хочешь. Я побегу, помешаю поленья в камине. Ведение домашнего хозяйства накладывает огромную ответственность, правда?
Когда Аня вернулась из кухни, Диана допивала второй стакан сиропа, а в ответ на любезные уговоры Ани не отказалась и от третьего. Стакан был вместительный, а малиновый сироп замечательно вкусный.
– Вкуснее я никогда не пила, – сказала Диана.
– Да, у Мариллы все получается очень вкусно, – заявила верная Аня. – Она старается и меня научить готовить, но это нелегко. На кухне так мало простора для воображения. Последний раз, когда я пекла пирог, я забыла положить муку, потому что придумывала чудеснейшую историю о нас с тобой, Диана. Я думала, будто ты заболела оспой и все тебя покинули, но я неустрашимо осталась у твоей постели, выходила тебя и вернула к жизни, но сама заразилась оспой и умерла. Это была такая трогательная история! Слезы так и текли у меня по щекам, когда я замешивала тесто. Но я забыла про муку, а без муки не может быть пирога. Марилла очень рассердилась. Я для нее сущее наказание! А во вторник на прошлой неделе у нас к обеду был пудинг. Половина его и горшочек соуса остались, и Марилла велела мне поставить все это в кладовую и накрыть горшочек крышкой. Но когда я несла горшочек и кастрюлю в кладовую, я вообразила, что я монахиня, навсегда похоронившая в тиши монастыря свое разбитое сердце. И я забыла накрыть соус. Я вспомнила об этом на следующее утро и побежала в кладовую. Диана, ты не можешь вообразить мой ужас, когда я увидела, что в соусе утонула мышь! Я вытащила ее оттуда ложкой и выбросила во двор, а потом вымыла ложку в трех водах. Марилла в это время доила коров, и я собиралась спросить ее, когда она вернется, не вылить ли соус свиньям, но когда она пришла, я как раз воображала, что я фея холода, которая, пробегая по лесу, делает деревья желтыми или красными, как они захотят, и я не вспомнила о соусе, а Марилла послала меня собирать яблоки. Ну вот, а в тот день к нам приехали в гости мистер и миссис Росс, очень благовоспитанные и утонченные люди. Когда Марилла позвала меня из сада, обед уже был готов и все сидели за столом. Я старалась казаться как можно вежливее и воспитаннее. Все шло хорошо до той минуты, когда я увидела, что Марилла возвращается из кладовой с пудингом в одной руке и горшочком соуса в другой. Я вскочила с места и закричала: «Марилла, в этом соусе утонула мышь! Я забыла вам сказать!» Ох, Диана, миссис Росс только взглянула на меня, и я чуть не провалилась сквозь землю от стыда. Марилла покраснела как рак, но не сказала ни слова. Она просто унесла соус и пудинг и принесла земляничное варенье. Она угостила и меня, но я не могла ни капли проглотить. Я чувствовала, что мне платят добром за зло. Когда миссис Росс уехала, Марилла задала мне ужасную головомойку… Что случилось, Диана?
Диана неуверенно поднялась с места, потом снова села, приложив руки к голове.
– Меня ужасно мутит, – сказала она чуть хрипло. – Я… я… пойду домой.
– Но ты не можешь уйти, не выпив чаю! – воскликнула Аня в ужасе. – Я сию минуту поставлю чайник! Позволь угостить тебя фруктовым пирогом и вишневым вареньем!
– Я должна идти домой, – сказала Диана. – Голова ужасно кружится.
Она встала, сильно шатаясь. Аня со слезами разочарования проводила ее до калитки дома Барри. Потом она плакала всю обратную дорогу до Зеленых Мезонинов, где в глубокой печали поставила остатки малинового сиропа в шкаф и заварила чай для Мэтью, но весь интерес к этому занятию у нее пропал.
Все воскресенье дождь лил как из ведра, и Аня не выходила из Зеленых Мезонинов. В понедельник после обеда Марилла послала ее с поручением к миссис Линд. Очень скоро Аня уже мчалась обратно, а по лицу ее катились крупные слезы. Она влетела в кухню и в отчаянии упала ничком на диван.
– Что еще случилось, Аня? – осведомилась Марилла испуганно. – О чем ты плачешь?
Аня села с трагическим выражением лица.
– Миссис Линд заходила сегодня к миссис Барри. Миссис Барри ужасно разгневана. Она говорит, что в субботу я напоила Диану пьяной и отправила ее домой в кошмарном виде. И она говорит, что я совершенно испорченная, злая девочка и она никогда больше не позволит Диане играть со мной!
Марилла остолбенела от изумления.
– Напоила Диану пьяной! – сказала она, когда к ней вернулся дар речи. – Аня, кто сошел с ума – ты или миссис Барри? Да что, скажи на милость, ты ей дала?
– Ничего, кроме малинового сиропа, – всхлипывала Аня. – Я понятия не имела, что от малинового сиропа люди делаются пьяными… даже если выпить три больших стакана, как Диана.
– Пьяными! Чепуха! – сказала Марилла, направляясь в маленькую гостиную. Там на полке стояла бутылка, в которой она с первого взгляда узнала свою трехлетней давности смородинную настойку. В ту же минуту Марилла вспомнила, что поставила бутылку с малиновым сиропом в подвал, а не в шкаф, как сказала Ане.
Она вернулась обратно в кухню с бутылкой в руке. Несмотря на все усилия, ей было трудно удержаться от смеха.
– Аня, у тебя прямо-таки дар создавать себе самой неприятности! Ты угостила Диану смородинной настойкой вместо малинового сиропа. Неужели ты сама не почувствовала разницы?
– Я его и не пробовала, – всхлипнула Аня. – Но Диану ужасно затошнило, и ей пришлось пойти домой.
– Не плачь! Тебя не в чем винить, хотя очень жаль, что так получилось.
– Я не могу не плакать! Нас с Дианой разлучают навеки!
– Глупости! Миссис Барри, наверное, думает, что ты сделала это из озорства. Сходи к ней и объясни, как все случилось. А лучше я сама схожу.
Аня с нетерпением ждала возвращения Мариллы и выбежала ей навстречу.
– Ох, Марилла, я по вашему лицу вижу, что миссис Барри не простила меня!
– Миссис Барри! – фыркнула Марилла. – С кем другим еще можно договориться, но не с ней!
Марилла удалилась в кухню в сильном раздражении, а обезумевшая от горя Аня с непокрытой головой решительно шагнула в промозглые осенние сумерки и направилась к Садовому Склону. Когда миссис Барри, открыла дверь в ответ на робкий стук и увидела на пороге маленькую просительницу с полными мольбы глазами, ее лицо приняло суровое выражение.
– Что тебе? – спросила она холодно.
– Миссис Барри, – начала Аня умоляюще, – пожалуйста, простите меня. Я не хотела… напоить… Диану. Я была уверена, что это малиновый сироп. Прошу вас, позвольте Диане по-прежнему играть со мной! Не покрывайте мою жизнь мрачной тучей отчаяния!
Миссис Барри с подозрением отнеслась к Аниным возвышенным словам. Ей показалось, что девочка издевается над ней. Поэтому она ответила холодно и жестоко:
– Я считаю твое общество неподходящим для Дианы. Иди домой и веди себя как следует.
Аня вернулась в Зеленые Мезонины со спокойствием отчаяния.
– Последняя моя надежда умерла, – сказала она Марилле. – Я сама сходила к миссис Барри, но она обошлась со мной оскорбительно. Остается только молиться, но боюсь, самому Богу не под силу переубедить такую упрямую особу, как мама Дианы.
– Аня, нельзя так говорить, – строго заметила Марилла, еле сдерживая смех. Впрочем, она посмеялась от души в тот вечер, когда рассказывала эту историю Мэтью.
Но когда, перед тем как лечь спать, она зашла в комнатку в мезонине и увидела, что Аня уже выплакалась и уснула, непривычно мягкое выражение появилось на ее лице.
– Бедняжка, – пробормотала она и, наклонившись над спящей, поцеловала ее горячую, мокрую от слез щеку.
Глава 17. Новая цель в жизни
На следующий день после обеда Аня случайно взглянула в окно и увидела Диану. Та стояла возле Ключа Дриад и подавала таинственные знаки. В то же мгновение Аня выбежала из дома и полетела в долину.
– Твоя мама не смягчилась? – задыхаясь, спросила она.
– Нет. – Диана уныло покачала головой. – Я только уговорила ее позволить мне сбегать сюда на десять минут, чтобы попрощаться с тобой.
– Десять минут – это слишком мало, чтобы успеть проститься навеки, – сказала Аня со слезами. – Диана, обещай никогда не забывать меня, подругу юности, какие бы близкие друзья ни появились в твоей жизни в будущем.
– Конечно не забуду, – всхлипнула Диана. – Я всегда буду любить тебя.
– И я всегда буду любить тебя, Диана, – сказала Аня, торжественно протягивая руку. – Память о тебе вечно будет сиять словно звезда над моей одинокой судьбой. Дашь ли ты мне на память один из твоих черных как смоль локонов, чтобы я могла вечно хранить его как самое дорогое сокровище?
– У тебя есть чем отрезать? – спросила Диана, вытирая слезы и обращаясь к практической стороне вопроса.
– Да, к счастью, у меня в кармане передника лежат мои рабочие ножницы, – сказала Аня и торжественно срезала один из локонов Дианы. – Прощай навек, любимая подруга! Отныне мы должны быть чужими друг другу, живя так близко. Но мое сердце будет вечно хранить верность тебе.
– Все кончено, – сообщила Аня Марилле, когда вернулась домой. – У нас с Дианой было такое трогательное прощание у источника! Она дала мне свой локон, и я собираюсь положить его в маленький мешочек и носить на шее. Пожалуйста, проследите, чтобы меня с ним и похоронили, так как жизнь моя, вероятно, окажется недолгой. Возможно, когда миссис Барри увидит меня мертвой и окоченевшей, она почувствует угрызения совести и позволит Диане прийти на мои похороны.
– Не думаю, чтобы тебе грозило умереть от горя, пока ты можешь болтать не переводя дыхания, – сказала Марилла без всякого сочувствия.
В следующий понедельник Марилла была безмерно удивлена, увидев, что Аня спускается из своей комнаты с корзинкой книг в руке.
– Я возвращаюсь в школу, – объявила она. – Это все, что осталось мне в жизни теперь, когда моя подруга безжалостно отторгнута от меня. В школе я смогу смотреть на нее и предаваться мыслям о минувших днях.
– Лучше бы ты предавалась мыслям об уроках и задачках, – сказала Марилла, ничем не выдав своей радости от такого неожиданного оборота событий.
– Я постараюсь стать образцовой ученицей, – согласилась Аня уныло. – Хотя не думаю, что это будет очень приятно. Мистер Филлипс говорил, что Минни Эндрюс – образцовая ученица, а у нее нет даже искры воображения. Она ужасно скучная и тупая.
Марилла ожидала новых неприятностей, когда Аня снова начала ходить в школу. Но опасения не оправдались. Быть может, Аня переняла некоторые черты у «образцовой» Минни Эндрюс; во всяком случае, в ее отношениях с мистером Филлипсом все было в порядке. Аня всей душой предалась учебе, исполненная решимости не дать себя ни в чем обогнать Гилберту Блайту. Соперничество в учебе между ними вскоре стало очевидным. Оно было вполне благожелательным со стороны Гилберта, Аня же в отличие от него руководствовалась не заслуживающими похвалы враждебными чувствами. Награды доставались соперникам поочередно. То Гилберт был первым в правописании, то Аня, упрямо тряхнув рыжими косами, писала правильно трудное слово. То Гилберт решал правильно все задачи, и его имя появлялось на классной доске в списке отличившихся; то Аня, целый вечер накануне упорно бившаяся над десятичными дробями, оказывалась первой в этом списке.
К концу полугодия Аня и Гилберт были переведены в пятый класс и приступили к изучению «элементов отраслей знания», каковыми считались латынь, французский, алгебра и геометрия. Самым трудным из этих предметов для Ани оказалась геометрия.
– В геометрии нет никакого простора для воображения, – стонала она. – Мистер Филлипс говорит, что не видел никого тупее меня в геометрии. А Гил… я хочу сказать, некоторые другие так здорово в ней соображают. Диана тоже запросто решает задачки по геометрии. Но я совсем не против, если Диана в чем-то лучше меня. Хотя мы встречаемся теперь как чужие, я по-прежнему люблю ее неугасимой любовью. Мне иногда очень грустно, когда я о ней думаю. Но невозможно долго грустить в таком интересном мире, ведь правда?
Глава 18. Аня приходит на помощь
На первый взгляд может показаться невероятным, что решение премьер-министра Канады посетить остров Принца Эдуарда могло повлиять на судьбу маленькой Ани Ширли из Зеленых Мезонинов. Но случилось именно так.
Было это в январе. Большинство жителей Авонлеи принадлежало к числу политических сторонников премьера, и поэтому почти все отправились на огромный митинг в Шарлоттаун, за тридцать миль от Авонлеи. Миссис Рейчел Линд, хоть и принадлежала к противникам премьера, живо интересовалась политикой и считала, что ни один митинг не может обойтись без нее. А потому она тоже поехала в город и пригласила с собой Мариллу Касберт. Марилла, рассудив, что это, вероятно, единственный шанс для нее увидеть настоящего живого премьера, с радостью согласилась.
В отсутствие Мариллы Аня и Мэтью вдвоем хозяйствовали в уютной кухне Зеленых Мезонинов. В камине пылал огонь, а на оконных стеклах сверкали морозные узоры. Мэтью, сидя на диване, клевал носом над газетой. Аня с мрачной решимостью учила уроки за столом, порой бросая печальные взгляды на полку под часами, где лежала новая книжка, которую дала ей почитать Джейн Эндрюс. Но приняться за чтение означало согласиться на завтрашний триумф Гилберта Блайта. Аня повернулась спиной к полке и постаралась вообразить, что там ничего не лежит.
– Интересно, как там Марилла и миссис Линд на митинге… Мэтью, а вы за кого голосуете?
– За консерваторов, – ответил Мэтью не задумываясь. Голосовать за консерваторов было частью его религии.
– Тогда я тоже консерватор, – сказала Аня решительно. – И очень этому рада, потому что Гил… потому что некоторые мальчики в школе – либералы. Думаю, мистер Филлипс тоже либерал, так как отец Присси Эндрюс голосует за либералов, а Руби Джиллис говорит, что, когда мужчина ухаживает за девушкой, он должен соглашаться с ее матерью в вопросах религии, а с отцом – в вопросах политики. Вы когда-нибудь ухаживали за девушкой, Мэтью?
– Мм… нет, кажется, никогда, – сказал Мэтью, даже не задумывавшийся о таких вещах на протяжении всего своего существования.
– А ведь это, должно быть, довольно интересно, как вы думаете? Руби Джиллис говорит, что когда она вырастет, то постарается, чтобы у нее было много поклонников, которых она будет сводить с ума; но я предпочла бы одного, и в своем уме. Но, конечно, Руби знает гораздо больше об этих делах, ведь у нее столько взрослых сестер. Миссис Линд говорит, что дочки у Джиллисов идут нарасхват, как горячие булочки. Но мне надо доделывать уроки. Я не открою новую книжку, которую мне дала Джейн, пока все не выучу. Но это ужасное искушение… А может, мне сбегать в подвал и принести яблок? Вы любите ранет?
– Мм… я не против, – сказал Мэтью, который никогда в рот не брал этих яблок, но знал Анину к ним слабость.
Когда Аня с тарелкой яблок торжественно появилась из подвала, послышались торопливые шаги на обледеневшей дорожке за окном и в кухню влетела Диана Барри, бледная и запыхавшаяся, в накинутой на голову шали. Аня от удивления выпустила из рук свечу и тарелку, и все это c грохотом покатилось по лестнице в подвал.
– Что случилось, Диана?! – воскликнула Аня.
– Ох, Аня, пойдем скорее, – умоляла Диана в волнении. – Наша Минни заболела… У нее круп. Так молодая Мэри Джо говорит… Папа с мамой уехали на митинг, и некому поехать за доктором. Минни ужасно плохо… а Мэри не знает, что делать… Ох, мне страшно!
Мэтью, не говоря ни слова, взялся за шапку и пальто, проскользнул мимо Дианы и исчез в темноте двора.
– Он пошел запрягать гнедую и поедет за доктором, – сказала Аня, торопливо натягивая капор и пальтишко. – Мы с Мэтью – родственные души. Я могу читать его мысли, и слова не нужны.
– Боюсь, он не застанет доктора дома, – всхлипывала Диана. – Все уехали в город на митинг.
– Не плачь, – сказала Аня бодро. – Я знаю, что надо делать при крупе. Ты забываешь, что у миссис Хаммонд три раза были близнецы. У них у всех по очереди был круп. Так что у меня большой опыт. Подожди минутку, я возьму бутылочку с рвотным средством… а то у вас дома может и не оказаться. Ну, пошли!
Минни, трехлетняя малышка, лежала на диване в кухне, метаясь в жару, а ее хриплое дыхание было слышно во всем доме. Молодая Мэри Джо, девушка, которую миссис Барри наняла на время своего отсутствия приглядеть за детьми, совершенно потеряла голову, но Аня принялась за дело умело и быстро.
– У Минни, несомненно, круп. Случай тяжелый, но я видела и хуже. Прежде всего нам потребуется много горячей воды. Мэри, подложите поленьев в печку. Я не хотела бы ранить ваши чувства, но вы и сами могли бы догадаться, что следует поставить чайник. Теперь нужно дать Минни дозу рвотного.
