Завизжит и свинья, если дать ей пинка,
Закричит и петух: «Кукареку!»
Но истошней и звонче вскричал младший брат,
Старшим братом низвергнутый в реку.
И тотчас, как плеснуло, вокруг собралась
Вся веселая рыбья семейка:
И сазан, и голавль, и плотва, и карась,
И проворная рыбка уклейка.
И хвалили они рыбака-добряка,
И на много ладов повторяли:
«Вот так славный обед! С незапамятных лет
Мы наживки вкусней не клевали».
«Поделом же тебе! – старший брат проворчал. —
Ждал я годы, и дни, и недели;
Долго, братец любезный, ты мне докучал,
Удручал ты меня с колыбели».
«Помоги, старший брат! Разве я виноват?
Посмотри, как взялись эти черти!
Ведь съедят меня милые рыбки, съедят –
А не то защекочут до смерти.
Рад любой рыболов, если правильный клёв,
Лучше нету хорошего клёва, —
Только если не вместо наживки висеть,
А на месте сидеть рыболова.
Милый братец, спаси! Заклюют караси!
Пожалей ты злосчастного братца!
Хоть я сызмала в речке купаться любил, —
На крючке неприятно купаться.
Если б мог я сейчас с бережка иль с моста
Наблюдать этих рыбок прекрасных,
Я б твердил без конца: красота, красота –
И не ведал терзаний напрасных.
Я б забыл про уду, про питье и еду,
Я с рыбалкой навеки б расстался
И смотрел на язей, как на лучших друзей,
Да игрой пескарей любовался!»
«Как! Забыть про уду, про питье и еду
И навеки забросить рыбалку!
Извини меня, брат, ты несешь ерунду,
Мне тебя, неразумного, жалко.
Для того и даны караси, сазаны,
Чтоб ловить разжиревших в июле
И с укропом потом и лавровым листом
Их варить в чугуне иль в кастрюле.
Лучше нету ухи из ершей и язей,
Да и жарить их тоже неплохо;
Нет, с рыбалкой, клянусь, ни за что не прощусь,
Никогда, до последнего вздоха!»
Тут на берег выходит младая сестра
И ужасную видит картину;