Сердар

– Ради неба скажи, кто ты? – шепотом спросил Анандраен.

– Темнота мешает тебе узнать того, чью руку ты сжимаешь, мой дорогой Анандраен!.. Это я, Арджуна-Велладжа, сын Дхамара-Велладжи… я все время радуюсь счастливому случаю, что встретил тебя.

– И я счастлив, – отвечал начальник Велура, – ибо боги, желая, вероятно, увеличить мою привязанность к тебе, дали тебе черты и голос самого дорогого из моих друзей. Не будь лицо твое бронзового цвета, как у сыновей Страны лотоса, я подумал бы, что только очень важные причины не позволяют тебе открыться тому, кто любит тебя как своего сына.

– Боги посылают иногда сходство лиц тем, кто сходен сердцами, – отвечал Арджуна.

Анандраен вздохнул и замолчал.

– Друзья! – начал снова Арджуна, обращаясь ко всем. – Тхаг осмелился назвать нас убийцами за исполнение приговора над Уотсоном, который, покуривая сигару, спокойно присутствовал при избиении в Серампуре. Более двух тысяч человек пало под ударами его солдат, а в селении не осталось ни одного человека, который был бы в состоянии держать в руках оружие. Желая избежать мести красных мундиров, индийцы оставили дома детей, матерей и стариков, думая, что беззащитность и невинность отведут месть от них… Нет, никогда еще не было такого справедливого приговора, и исполнение его не было так законно!.. Теперь очередь сэра Лоренса… Более миллиона человек было хладнокровно убито по приказу этого тигра, жаждавшего крови, хотя борьба была уже прекращена… Он должен отправиться туда же, чтобы дать отчет Богу! Три раза мы предупреждали его, чтобы он остановил потоки крови, наводнившей всю Индию, но он не принял это к сведению… Бросим же Англии, как вызов, голову ее вице-короля! Вы спрашиваете, как я могу говорить такие слова, когда мы находимся во власти нашего жестокого врага? Изменник Кишная думал, что положил над нами надгробный памятник, когда замазывал цементом верхнюю плиту. Но это подземелье принадлежит к числу тех, в которых есть несколько потайных ходов. Некогда они служили палачам для того, чтобы проникать сюда и наслаждаться криками своих жертв или подслушивать тайны, которыми делились между собой мучимые голодом и жаждой… Следуйте за мной! Через несколько минут мы выйдем отсюда.

Несмотря на окружающую тьму, браматма твердым шагом направился в сторону, противоположную той, где падиал и Утсара нашли выход к вытяжному колодцу. Он нажал рукой часть стены, которая тотчас повернулась и открыла проход, куда через бойницу лился слабый свет, достаточный, однако, для того, чтобы идти по узкому коридорчику. Арджуна шел впереди и легко справлялся с разными механизмами, встречавшимися на его пути.

Достаточно было наблюдать его уверенность, чтобы понять, как подробно составлен был план потайных ходов, план, который браматмы передавали друг другу. Арджуна привел своих товарищей в большой круглый зал, устроенный во внутренней башне, скрытой стенами дворца. Зал этот, превосходно освещенный сверху, остался таким же, каким был во времена Дара-Адил-Шаха. Широкий диван шел вдоль всей стены зала. В середине находился большой стол из красного дерева, покрытого лаком. В стол на некотором расстоянии друг от друга были вделаны шахматные доски, состоявшие из белых и черных квадратиков – становая кость и черное дерево. Всех досок было девять, и все они расположены были таким образом, что за каждой могли сидеть два игрока.

Это был знаменитый шахматный стол Адил-Шаха в зале, куда он удалялся вместе со своими друзьями, чтобы отдохнуть от государственных дел.

– Вот чудесный зал для совета, – сказал Арджуна, – и несмотря на указ, ликвидирующий общество «Духов вод», мы можем показать нашим врагам, что оно по-прежнему могущественно.

Когда факиры и дорваны удалились через указанные им ходы, Арджуна предложил Совету семи немедленно провести совещание.

Согласно решению, принятому на общем собрании джемедаров, Совету семи были даны новые инструкции относительно дня, назначенного для восстания. В этот день сэр Лоренс, на котором лежит ответственность за самые жестокие указы, генерал Гавелок, который прославил себя кровавым террором, и пять членов совета, способствовавших вице-королю в гнусных репрессиях, должны были пасть под ударами кинжала правосудия.

Пусть мир узнает об их смерти одновременно с известием о пробуждении Индии, которая вторично взялась за оружие, чтобы отомстить за погибших и вернуть себе независимость.

Был также обсужден вопрос о том, следует ли требовать вице-короля к ответу перед Советом семи, и решен в утвердительном смысле. Из-за отсутствия Утсары, исчезновение которого браматма никак не мог себе объяснить, это требование поручено было передать Судазе, исполнителю приговора над Уотсоном, доказавшему свою необыкновенную ловкость в этом случае.

Покончив со всеми неотложными делами, браматма, желая остаться один, предложил членам совета пойти отдохнуть. Большинство из них достигло довольно преклонного возраста и чувствовало себя разбитыми под тяжестью волнений и усталости. На совете, устроенном браматмой, они несколько раз переглядывались с улыбкой, глядя, как Арджуна говорит, словно он не был в заключении, а только что пришел из Джахара-Богха. Все они не прочь были отдохнуть, но для этого не хватало, по-видимому, места. Арджуна понял их мысли и улыбнулся в свою очередь… Открыв нечто вроде шкафа, вделанного в стену, где спрятаны были шахматные фигуры, служившие еще свите раджи, он нажал на пружину… и стенка шкафа вместе со всеми полочками отодвинулась в сторону, открыв перед глазами «Семи» маленькую винтовую лестницу.

– На каждом этаже, – сказал Арджуна, – находится такая же комната, как и эта, но только разделенная на четыре спальни с широкими диванами. Они ничем не освещаются, так как башня устроена в месте пересечения четырех внутренних стен. В темноте сон ваш будет еще крепче, и вы без опасения можете спокойно отдохнуть. Нигде нет никаких проходов, соединяющихся с нижними этажами, и пройти к вам можно только через этот зал.

Все «Семь» удалились, и браматма остался один.

– Наконец, – сказал он, – наступает тот день, когда я приму участие в борьбе, о которой мечтаю в течение двадцати лет. Юг Индии восстанет, как один человек, под руководством четырех раджей, которых я склонил на свою сторону, а Север, хотя истекающий кровью, с той же энергией возьмется за оружие по призыву Наны Сахиба. Полк морской пехоты, расположенный в Пондишери и управляемый одним из моих друзей, даст нам три тысячи человек, что позволит снабдить туземные войска достаточным количеством офицеров. «Диана», «Раджа» и четыре других судна Ковинда-Шетти только что прибыли в Гоа, снабженные пушками, ружьями нового образца и всеми боеприпасами.

Недели через две мы двинемся против красных мундиров с двумя миллионами хорошо вооруженных людей – и тогда конец английскому владычеству в Индии и во всем мире… Честь моя восстановлена, это правда, но я не могу забыть, что двадцать лет тому назад англичане несправедливыми обвинениями разбили мою жизнь. К моей ненависти человека прибавляется еще ненависть француза, ибо я не могу забыть, что Англия в течение нескольких столений постоянно пользовалась самыми тяжелыми событиями нашей истории, чтобы разорить Францию, вырвав лучшие жемчужины из ее колоний…

Теперь я вырву из-под власти англичан Индию! Все идет как мне хотелось бы, и в этот час я вознагражден за все мои страдания. О! Сэр Джон Лоренс, ты думаешь, что я нахожусь во Франции и спокойно наслаждаюсь шестимесячным отпуском?.. Какое тяжелое пробуждение готовлю я тебе, и ты не знаешь, что близок уже час возмездия за все твои преступления…

Подумать только, что, не приди мне в голову мысль воспользоваться этим странным сходством и просить Арджуну позволить мне присутствовать на последнем собрании джемедаров, чтобы узнать настроение людей, – все принятые мной меры потерпели бы полную неудачу! Этот проклятый Кишная нашел способ взять в свои руки даже управление обществом «Духов вод»! Хорошо еще, что я переписывался с одним только Арджуной, – иначе все мои тайны, все проекты были бы известны этому негодяю. Кроме часа, назначенного для восстания, Кишная ничего не знает о наших союзниках, о наших действительных силах, не знает, наконец, о моем пребывании в Индии. А последнее его покушение против нас, которое он считает необыкновенно ловким ударом, совсем отдает его в наши руки. Слишком понадеялся он на толщину плит, зацементированных над нашей головой!

Я сыграл большую игру, допустив арест, которого мог избежать, но бывают случаи, когда смелость полезнее осторожности. Это было единственное средство усыпить бдительность наших противников, дав им возможность наслаждаться своим триумфом. Без этого события дошли бы до такого состояния, когда пришлось бы начинать борьбу, не будучи к ней готовым. Недели две еще необходимы нам для того, чтобы вооружить людей. В это время Кишная, совершенно успокоенный на наш счет, устроит экспедицию в Нухурмур, где все уже подготовлено Барбассоном к его приему. Вице-король будет терпеливо ждать взятия в плен Наны Сахиба, в чем он теперь вполне уверен. И только после этого он думает начать действия против раджей Декана.

Пока браматма говорил вполголоса, делая обзор всего положения, чтобы еще раз убедиться, что приняты все предосторожности, что ничего не упущено из виду, в зал тихо вошел Анандраен и остановился позади кресла мнимого Арджуны, рискуя выдать свое присутствие охватившим его волнением.

Сердар – читатель, конечно, узнал его – сидел несколько минут молча, подперев голову руками и погрузившись в глубокие размышления. Затем продолжал:

– Я так прекрасно загримировался, что никто меня не узнал за исключением Анандраена… Честный друг! Неуверенность, вызванная моими словами, заставила его страдать, я уверен в этом… А между тем мои уклончивые ответы должны были показать ему, что он не ошибается!.. Мое недоверие в этом случае огорчило его, конечно, но он должен был понять, что я не мог признаться при факирах и дорванах. Я не хотел открывать своего инкогнито и другим членам Совета. Тайна, известная стольким лицам, не тайна больше… Что касается старика Анандраена, то сегодня же вечером я предупрежу его…

– Ты, следовательно, прощаешь мою нескромность, – сказал Анандраен, выдав свое присутствие, не в состоянии оставаться спокойным…

– Ты! Здесь! – воскликнул Сердар, оборачиваясь к нему.

– Так же верно, как то, что в течение двадцати лет ни одно облачко не омрачило моей привязанности к тебе… Верно и то, что я пришел сюда не подслушивать твои мысли… Когда ты начал говорить, избегая прямых ответов, я узнал тебя, и потом не так легко обмануть старого друга. Когда ты появился на собрании джемедаров, несмотря на местную одежду и смуглый цвет лица, наведенный соком куркумы, я узнал тебя глазами и сердцем… Напрасно старался я заснуть в соседней комнате, которую я сам выбрал, и я решил прийти и сказать тебе… «Сердар, это ты! Зачем скрываешься ты от своего верного друга?»

– А я отвечаю тебе: «Да, это я, и у меня нет тайн от моего самого преданного и старинного друга…» Ты первый человек, с которым я познакомился в Индии, Анандраен…

– И ты прощаешь меня?

– Разве это нужно?

– Какое счастье видеть тебя снова!

Оба крепко пожали друг другу руки.

– Что ты слышал? – спросил Сердар.

– Все или почти все, – отвечал Анандраен.

– Одобряешь ты меня?

– Полностью.

– Как я играл свою роль, по-твоему?

– Превосходно! Ты обманул даже хитреца Кишнаю… Никогда Арджуне, вот уже несколько месяцев ведущим с ним борьбу, не удалось бы проникнуть во все его коварные планы.

– Его странное поведение и посеяло во мне сомнения… Мне нечего больше рассказывать тебе.

– Есть еще один момент, оставшийся мне непонятным.

– Какой?

– То, что ты говорил о солдатах Пондишери.

– Все это очень просто… Как губернатор владений моей родины я назначил одного из моих друзей полковником местного гарнизона. Он предан делу, которое я защищаю, и в одну прекрасную безлунную ночь, недели через две, в тот час, когда вся Индия будет вооружена, полк этот покинет французскую территорию и присоединится к нам. Индийской армии не хватает профессиональных командиров. Всех офицеров полка мы произведем в генералы, унтер-офицеров в полковников, а солдат в капитанов. Полковник Де-Лотрек будет назначен командующим армией, которая направится в Бенгалию против Гавелока. Начальник батальона Картье де Ла-Шеснай направится в Мадрас, тогда как Нана Сахиб и я двинемся во главе западной армии на Бомбей. Четыре раджи во главе двухсот тысяч махратских всадников под начальством Нариндры займутся очисткой центра, мешая англичанам соединиться и отрезая им путь ко всем пунктам, откуда доставляются съестные припасы… Если все удастся, как я рассчитываю, недель через шесть в Индии не будет ни одного красного мундира.

– Да услышит тебя Шива! – сказал Анандраен. – Это прекрасная мечта, но я боюсь, как бы она подобно многим мечтам не оказалась химерой.

– Откуда у тебя такие мрачные предчувствия?

– Я боюсь, что раджи Юга в последнюю минуту растеряют свою храбрость и решительность.

– Они слишком скомпрометированы, чтобы колебаться. Впрочем, не сами ли они всеми силами старались пробудить народ к этому восстанию.

– Да, я знаю. Пока дело идет о заговорах, о героических решениях, они всегда впереди других, но как только слова должны перейти в действия, так никого и нет. Один за другим все изнеженные потомки наших древних королей позволили англичанам ограбить себя и лишить трона. Ни один из них не сел на коня, чтобы защитить наследие своих предков, ни один из них не предпочел славную смерть на поле битвы печальной участи увеличивать собой придворный кортеж вице-короля.

– Я это знаю, Анандраен! Но в то время Индия еще не доходила до того состояния, чтобы с таким нетерпением ждать свержения чужеземного ига. Соперничество между провинциями, между набобами и раджами было главной причиной победы наших врагов. Но англичане увидят теперь перед собой настоящее народное движение, в котором мусульмане Севера соединятся с брахманистами Юга для одной цели. И поверь мне, трудно бороться с народом, состоящим из двухсот пятидесяти миллионов человек, которые решили умереть или завоевать свободу!.. Но оставим это, мой старый друг, теперь время не разговаривать, а действовать… Пойди отдохни некоторое время. Мне надо побыть одному… Я должен отправить очень важное письмо Барбассону и закончить рад других неотложных дел… Не забудь, что для всех я по-прежднему Арджуна.