Капитан Ртуть

На Рио-Зарзеис. – Несостоявшееся свидание. – Свист. -Смертъ Чепрака. – Скверное дело! – Вопреки всему. – Индеец Сиори. – Преступление, совершенное двадцать лет назад. – Снова матадоры. – Что с Ртутью? – Вперед!

— Гляди-ка! – Бедняк спрыгнул с лошади. – Мы первые!

Десять colorados покинули Тампико с большим запасом времени, в половине третьего утра, чтобы успеть к назначенному капитаном сроку на Рио-Зарзеис. Дорога оказалась нелегкой: то обвалы, то заросли, где нужно поработать мачете, чтобы пройти.

Между Тампико и Альтаминой не более пяти лье. Раньше там располагались фермы, окруженные возделанными полями. Война сделала свое дело: остались одни руины, поросшие дикой растительностью. Дороги и тропинки исчезли. Не слышалось больше звуков с полей, везде царила мертвая тишина.

Рио-Зарзеис спускается с одного из высоких холмов, окружающих долину Тамесис. Когда-то по этой речке сновали индейские лодки, груженные плодами, теперь все заросло травами и плавать стало невозможно. Тут и там виднелись запутавшиеся в зарослях трупы, разлагающиеся на солнце и презираемые грифами[103 - Гриф – крупная хищная птица, питающаяся падалью].

Маленький отряд спешился среди вековых деревьев, красноватые глыбы между ними образовывали нечто вроде форта.

Бедняк – правая рука капитана Ртуть – был опытным командиром. Заменить его мог только Питух. Остальные – Толстяк, Чепрак, Булочка, марселец Мариус, грек Зефи, негр Тейеб – умели лишь повиноваться, как преданные и верные псы.

В подчинении у Бедняка находились восемь человек, считая Бомбу. Последний, правда, утверждал, что по части стратегии не уступил бы Наполеону. Бомба считал себя очень умным, рвался вперед и, бесспорно, был самым храбрым и неосторожным из всех.

Бедняк расставил часовых по периметру[104 - Периметр – длина границы плоской фигуры] своего маленького лагеря. Приказ гласил: не двигаться с места, держать ухо востро и слаженно отступать по первой тревоге. Отряд был начеку, у Питуха – горн наготове.

Солнце еще не встало, но глаза привыкли к темноте и слабому мерцанию звезд. Нельзя сказать, чтобы «ртутисты» отличались сентиментальностью, однако мрак и предрассветная тишина действовали на них странным образом. Солдаты знали, что задание не из легких – застигнуть врасплох матадоров, а их довольно много. Да еще эти чертовы люди-легенды… донья Альферес, Бартоломео Перес, которого даже скептический Бедняк готов был принять за слугу дьявола…

– Ну, старина Бедняк, – бормотал он себе под нос, – ты же не барышня. У тебя что, нервишки шалят? Чего доброго, истерику закатишь? Однако почему нет Ртути?.. Он всегда такой точный! Не случилось ли чего с ним? Кажется, что его всюду подстерегает опасность, что вокруг него смертельные враги… Ну что делать? Война есть война. Он солдат. С солдатами воюют, но при чем тут ненависть? Какой он все-таки искренний, честный и смелый человек! Даже враги его уважают… Но где же он? В таком диком месте нас могут накрыть, как кроликов…

Вдруг раздался пронзительный свист: тревогу поднял часовой. Солдаты схватились за оружие. Снова послышался свист: все четверо часовых предупреждали об опасности…

– Труби сбор! – приказал Бедняк Питуху.

Горн заиграл… Вслед за ним раздался предсмертный хрип.

Обезумевший от боли Чепрак с перерезанным горлом упал у ног Бедняка.

Подбежали трое остальных часовых. На них напали неожиданно. Мариус, Бомба и Толстяк оборонялись вслепую штыками и подняли тревогу. Противник скрывался за деревьями. Чепраку не повезло: нанесенный исподтишка удар оказался смертельным.

Положение было скверным. Очевидно, Ртуть не собирался здесь задерживаться. Рио-Зарзеис – всего лишь место сбора разведчиков. Без капитана же отряд очутился в ловушке. Французов легко могли обнаружить и обстрелять из чащи леса.

Бедняк призадумался. Нападения не избежать. Отступать, не зная местности, тяжело, за каждым кустом может скрываться неприятель.

Лес стоял полукругом, а Рио-Зарзеис образовывала как бы хорду, вдоль которой пролегала тропинка. По ней и пришли «ртутисты».

Бедняк отдал команду: всем укрыться за валунами с оружием наготове.

– Питух, – обратился он к горнисту, – дело, кажется, скверное! Если негодяи нас выследили, мы будем расстреляны в упор и не успеем даже ответить. Есть два выхода. Первый – пересечь реку. На том берегу – равнина, сражаться можно без помех. Второй выход – ретироваться[105 - Ретироваться – отступить, уйти] той же дорогой, какой пришли, и прокладывать путь штыками, если нас захотят остановить. С другой стороны, капитан велел нам ждать на берегу Рио-Зарзеис. Мы должны здесь оставаться. Давай вместе подумаем, что делать.

Питух приосанился. Он был польщен тем, что с ним советуются, и вспомнил старое доброе время, когда в севастопольских траншеях они с Оторвой обсуждали план действий.

– Капрал, – проговорил Питух (это звание он сам пожаловал Бедняку), – нужно исполнять приказ.

– Ясное дело, но как долго ждать капитана? Ведь его могли задержать дела.

– В таком случае, – резонно заметил Питух, – он бы нашел способ нас предупредить.

– Итак, ты считаешь, что мы должны остаться… Но если эти мерзавцы нападут на нас и их будет много – нам верная смерть. Глупая, бессмысленная смерть… Ртуть упрекнул бы нас за то, что не смогли выкрутиться.

Питух почесал затылок, затрудняясь с ответом.

Внезапно, не говоря ни слова, он вскинул карабин и выстрелил в сторону леса. В кустах кто-то вскрикнул. Питух помчался туда и вернулся через минуту, ведя за ухо странное существо, облаченное в кусок ткани с отверстием для головы. Это был седовласый старик индеец, с лицом, расписанным красными полосами, с голыми руками и ногами.

Питух тянул его изо всех сил и ворчал:

– Вот сволочь! Ты шпионил за нами?

– Нет, нет! – восклицал старик, не сопротивляясь и умоляюще взмахивая длинными руками.

Лицо индейца избороздили морщины, он был худой как скелет. Бедняк посмотрел и решил: ну, этот не опасен. Горнист объяснил, что во время разговора заметил в кустах движение. Не сомневаясь, что это один из матадоров, он выстрелил и, кажется, промахнулся. Скорее всего, индеец вскрикнул от испуга.

Питух отпустил ухо пленного, и тот распростерся у ног Бедняка, прося пощады.

Француз начал допрос, припоминая все испанские слова, которые знал. А так как знал он немного, то речь его оказалась малопонятной:

– Кто ты? Что делал в лесу?

К великому удивлению окружающих, индеец ответил:

– Ты говорить по-французски. Я лучше понимать.

Редко случалось встретить индейца, владеющего этим языком. Индейский народ вообще мало способен к языкам, в Мексике они едва осиливают пару слов по-испански.

Пленный не только понимал по-французски, но и, когда немного успокоился, заговорил четко и почти правильно.

– Меня зовут Сиори, – сообщил он. – Я не враг. Напротив, я ненавижу мексиканцев. Особенно партизан – это убийцы…

– Что ты здесь делаешь?

– Я – один из тех, кто пек хлеб для Тампико. Наша печь в двух шагах отсюда. Нагрянули матадоры, убили нашего хозяина, разрезали на кусочки, растолкли и смешали с мукой, а хлеб отправили на рынок…

Colorados вздрогнули: эту жуткую историю они слышали от хвастуна в кафе Реверди.

– А я спасся, меня не поймали… Я спрятался. В лесу находилось еще несколько партизан – я знаю их самих и их предводителя. Ваши люди разбудили матадоров, они вскочили, начали стрелять – кажется, убили одного из ваших – и унеслись. Я забрался в расщелину и не смел пошевелиться от страха, потом, когда все умолкло, потихоньку выполз из укрытия и добрался до опушки леса. Тут меня и ранило…

Сиори, отогнув накидку, показал кровь на плече. Пуля сидела неглубоко.

– Ладно, сейчас о тебе позаботятся, – сказал Бедняк, – но объясни сперва, откуда ты знаешь французский.

– О! – с великой печалью отозвался индеец. – Это давняя история. Когда-то я был очень счастлив там, на севере, на ферме одного француза. Я так любил его! Он был добр и справедлив…

– Что стало с этим французом?

– Его убили мексиканцы, дом сожгли… и другие преступления… Но это было давно, так давно! Двадцать лет назад!

– Как звали француза?