Вздрогнув, она оглянулась, поспешно спрятала трубку и… возликовала:
– Ленечка, ты нашелся! Я потеряла тебя!
Леонид Павлович оторопел:
– Ты меня потеряла?! Это я тебя потерял!
– Я здесь была, как ты и велел.
– Я велел? Я ждал тебя в ресторане.
– Правда? Слышу впервые.
Он впился пытливым взглядом в ее голубые глаза: «Врет или снова все перепутала?»
Евдокия была расстроена – искренне, ошибаться никак он не мог: знает свою жену.
– Ленечка, по всему санаторию бегала, искала тебя, и в ресторане была, и к дежурной сто раз возвращалась, – защебетала она.
– Ладно, нашлась и нашлась, – махнул он рукой. – Смотри, больше не пропадай.
– Ни на шаг не отойду, – заверила Евдокия и протяжно вздохнула.
Лагутину вдруг почудилось, что внутри у жены неспокойно: идет там мучительная борьба. Но спрашивать было некогда: во-первых, проголодался, во-вторых, надо было спешить – неотвратимо близился вечер…
В общем, было не до того. Потом же, набросившись на еду, и вовсе он не заметил, что Даша особо задумчива и грустна.
А ее напугал разговор с Евой, точнее, продолжение их разговора. Вопреки ожиданиям мужа, Евдокия не стала долго прощаться с дежурной. Как только Лагутин скрылся из вида, она извлекла из кармана свой сотовый и, помахав дежурной рукой, помчалась вниз по ступеням:
– Евусик, это твой Дусик. Как обещала, звоню. Ты где?
– Там же, где и была.
– А где ты была?
– Что-оо?!
Евдокия взмолилась:
– Евусик, прости. Мало, что я рассеянная, так еще и Ленчик мой сильно не в духе. Ко всему придирается, просто кругом идет голова. Видно, бабуля была права, ну да бог с ним, напомни, ты где?
Ева со вздохом напомнила:
– Под унитазом я, Дуся, сижу.
– Зачем?
– На всякий случай.
– На всякий случай?! Что это значит?
– Ой, Дуся! Неужели не ясно? Кровь, капельки эти… Я сама не своя. От страха, полные, Дуся, штаны – самое место мне под унитазом. И потом, здесь безопасней: щеколда, дубовая дверь…
– И долго ты собираешься в туалете сидеть?
– До тех пор, пока ты не приедешь.
– Пока я не приеду?!
Евдокия нервно икнула и решила открыть секрет:
– Евусик, я приехать никак не могу.
– Почему?
– Я далеко. Мы с Ленчиком в Сочи. Вернемся не раньше утра.
Ева трагично восприняла весть: она зарыдала, зло и беспомощно приговаривая:
– Зачем эти друзья, когда на них положиться нельзя? Ирка в Париже, Майка за городом, с любовником на пикник укатила…
– Она мне звонила, хвастала, знаю, – вставила Евдокия.
– … Ты завеялась в Сочи. Всем на меня плевать, – продолжила Ева и завопила: – Я погибла! Погибла!
Паникуя, и Евдокия в унисон завопила:
– Погибла?! Ты?! Почему?!
– Тебе-то какая разница, – отмахнулась, рыдая Ева. – У тебя есть дела поважней.
– Евусик, не вредничай, я тоже сейчас от страха умру! Давай, по-быстрому все выкладывай, пока Ленчик меня не нашел!
И Ева ошеломила подругу:
– Это маньяк!
– Маньяк? – с ужасом пискнула Евдокия, подумав: «Теперь ясно, почему я так сильно его боялась. Предчувствие! Это оно! Как всегда, не подводит! А сны мои! Сны!»
– Помнишь, по телевизору сообщали, – продолжила Ева, – есть подозрение, что маньяк не случайных девиц убивает, а только тех, с кем отношения как-то завязывает. Перед тем, как жертву зарезать, он, якобы, долго с ней забавляется.
У Евдокии потемнело в глазах:
– Как?!
– По-разному, думаю. Со мною вот так: кровью рояль поливает.
– Зачем?