– Только не говори мне, что прострелили ее шляпку, – предупредила я.
Юля удивилась:
– Шляпку? Нет, про шляпку Ларена ничего не рассказывала. В Ларену едва не вонзилась стрела.
– А картина? – завопила Роза. – Картина уже падала?
– Падала, – подтвердила Юля, – но при чем; здесь картина?
Нам некогда было отвечать. Мы с Розой растерянно переглядывались, мы зашли в тупик, поскольку версия с Тосей отпадала.
Ход моих мыслей был таким: вряд ли Тося, выкрав стрелу, бросилась бы разыгрывать Ларису, ведь она же ей первой сама про эти покушения и рассказала…
Впрочем, именно по этой причине Тося могла разыграть Ларису, раз та уже про стрелу и картину знает.
Какой смысл разыгрывать, скажем, Юлю, если та не станет связывать стрелу с покушениями? Возьмет и подумает, что кто-то из детей шалит. Какой же здесь розыгрыш?
Да нет же! Все не так! Лариса не знает про картину!
Когда картина упала, Лариса уже ушла…
Дальше я размышлять не могла, в меня полетела сумочка разозлившейся Юли.
– При чем здесь картина? – рассердилась она, для надежности запуливая в меня и расческу.
– А когда упала картина? – уворачиваясь от расчески, спросила я.
– Да вот только что и упала, – от злости топая Ногой, сообщила Юля. – Ларена рассказала про стрелу, а следом упала картина. Я полюбовалась изувеченной картиной, пока Ларена собирала осколки рамы, и пошла к Розе.
– Так, – сказала я, – давайте считать. Раз картина упала сегодня, значит, стрела прилетела вчера.
– Точно, – подтвердила Юля. – Именно так Ларена и сказала.
– Следовательно, двумя днями раньше была прострелена шляпка. Роза, – закричала я, – что же это выходит? Шляпка была прострелена в пятницу?
– Да не была прострелена шляпка! – возмутилась Юля, лягая ножку журнального столика и подскакивая ко мне с настораживающе непонятными намерениями. – Не была шляпка прострелена! С чего ты взяла?
– Уйди, – рискнула я отодвинуть Юлю, поскольку в гневе и сама была страшна. – Ты ничего не знаешь.
И Лариса, думаю, не знает. Да не думаю, а бьюсь об заклад, что у Ларисы прострелена шляпка, только она об этом ничего не знает. В общем, так, я еду к Ларисе, а вы давайте по своим делам.
– Потом позвони мне, – попросила Роза.
– Всенепременнейше, – пообещала я и помчалась к Ларисе,
* * *
У Ларисы меня ждал сюрприз – в прихожей под вешалкой прямо на полу сидел Пупс Розы. Вид его совсем не допускал событий, так живо описанных Розой.
Пупсу было явно не до секса, его трясло, а в глазах стояла полнейшая бессмысленность. Думаю, в таком состоянии ему трудно было бы отличить козу от коровы, не то что…
Впрочем, я не об этом.
– О, – изумилась я, глядя на Пупса, но обращаясь к Ларисе, – а трясогузка откуда у тебя?
– Какая трясогузка? – растерялась Лариса.
– Ты что, не знаешь, что такое трясогузка? – изумилась я.
– Понятия не имею, – призналась Лариса.
– Бог мой, что с вами происходит? Как вы отстали от жизни! Маруся не знает, что такое Интернет, ты – что такое трясогузка. Радуйся, ты ее переплюнула.
– Хорошо, я радуюсь, но что это такое?
– Трясогузка – похмельный алкоголик, – сказала я, брезгливо склоняясь над Пупсом. – Но когда он успел так сильно протрезветь, что его уже всего колотит? Он же совсем недавно общался с Розой и не был пьян. Во всяком случае, Роза обязательно это отметила бы.
Пупс тупо смотрел на меня снизу вверх и делал робкие попытки подняться, однако толку от них не было, Пупс неизменно возвращался под вешалку.
– Прямо на глазах идет ко дну человек, – констатировала я, уже с жалостью глядя на Пупса. – Как он здесь оказался?
Лариса пригорюнилась.
– Ах, лучше не спрашивай, – ответила она, – в моей жизни пошла черная полоса. Сначала эти странные события, а тут еще и Пупс. Двое молодых людей позвонили в мою дверь, я открыла. Они предъявили мне Пупса и спросили: «Вы его знаете?» Пришлось сказать, что знаю. Они вручили мне его и сказали:
«Пускай отсидится, пока в ментовку не попал». Вот, отсиживается. Затащить его в комнату я не смогла.
Звоню Розе, никто не отвечает.
– Розы нет дома, она повела Юлю к Ряшкину на консультацию, – сообщила я и обратилась уже к Пупсу: