Джинн из консервной банки

Он был очень, очень разочарован. Ольга усмехнулась:

– Дорогой, ты настоящий сумасброд. Я требую соблюдения декорума. Кстати, не пора ли подумать об охране? Ты слишком часто оставляешь меня одну. Я боюсь.

– Но у нас же новейшая сигнализация.

Она отмахнулась:

– Ах, это ненадежно. Дом слишком огромный. Мне так и кажется, что кто-то бродит по этажам.

Павел Александрович особых богатств в доме не хранил, а потому тратиться на охрану был не намерен. Он поспешил перевести страхи жены в шутку:

– Кроме привидений бродить здесь некому. Столько лет жили и проблем не было, да и как посторонний человек сюда проникнет? Ангел мой, уверяю, это привидения.

Ольга рассердилась:

– Ты шутишь, а я серьезно. Когда ты уезжаешь, дом по ночам наполняется различными звуками. Я с ужасом прислушиваюсь и без снотворного не могу заснуть. Мне было бы спокойней, если б в доме жил здоровый сильный мужчина.

– Тогда спокойствия лишился бы я, – усмехнулся Павел Александрович, пытаясь прижать Ольгу к себе, но она выскользнула и топнула ногой.

– Как не стыдно! Павлуша! Не теряй головы. Жорж может войти в любой момент.

– Я соскучился, ангел. В твоем присутствии я действительно теряю голову и чувствую себя настоящим мальчишкой. А Гоша здесь лишний.

Павел Александрович вновь устремился к жене. Он обхватил ее за талию, шаловливо скользнув рукой в низ живота.

– И тем ни менее, дорогой, Марина готовит обед, и просто неудобно, если Георгия не окажется за столом, – стыдливо отстраняясь, поспешно произнесла Ольга. – Кстати, твой сын даже не завтракал, так торопился встретить тебя.

Павел Александрович шутливо поднял вверх руки и пробасил:

– Сдаюсь, сдаюсь. Устыдила. Устыдила и уговорила. Приличия никогда не были моим сильным местом. Как говаривала покойница-жена, я-то уехал из деревни, а вот деревня осталась во мне навсегда.

– Вот и слушайся меня, – усмехнулась Ольга, направляясь в гардеробную.

Павел Александрович насторожился:

– Куда ты?

– Пойду переоденусь к обеду.

Ольга надеялась, что муж в ожидании обеда отправится в свой кабинет и займется изучением корреспонденции, скопившейся в его отсутствие, или, что еще лучше, пойдет «гулять» по Интернету. В таких случаях он обычно так увлекался, что забывал про все на свете.

Но в этот раз Ольге не повезло: Павел Александрович увязался за ней в гардеробную.

– Какие на тебе пикантные чулочки, – с восхищением воскликнул он, едва жена сбросила с себя плащ.

«Черт! – испугалась Ольга. – Какая я дура! Влипла!»

Ее самые плохие предчувствия тут же и оправдались. Павел Александрович, окончательно распалившись, одной рукой уже закрывал дверь на ключ, а другой расстегивал ширинку.

– Дорогой, что ты делаешь? – закричала она. – Это же неприлично, Георгий, верно, уже в холле!

Но напрасно Ольга пыталась усовестить супруга, он, трепеща и сгорая от нетерпения, уже стягивал с нее трусики.

– Не волнуйся, ангел мой, я дико соскучился, это будет быстро, экспромтом, – страстно шептал он, прижимая жену к зеркальному шкафу.

Она с отвращением увидела его, искаженное вожделением лицо.

Ольга очень хотела получить новый автомобиль. Она уже присмотрела «скромненький» «Ягуарчик» и потому не осмелилась отказать супругу. Призвав на помощь все свое мужество, она героически и умело изображала где надо эротическую истому, а где надо и жгучий оргазм.

Экзекуция действительно продлилась недолго. Через минуту Павел Александрович захрипел, забился в конвульсиях, и закатил глаза.

«Так даже лучше, – подумала Ольга, – теперь он надолго оставит меня в покое. После обеда отяжелеет и, даст бог, заснет. Или отправится в кабинет работать».

Павел Александрович был собой доволен.

– Прости, ангел, – сказал он тоном победителя.

– Не стоит извиняться, – бросила Ольга, открывая дверцу шкафа с намерением выбрать костюм к обеду.

Но Павлу Александровичу хотелось извиняться; он чувствовал себя героем и явно напрашивался на комплимент.

– Это от того, – пояснил он, – что я чрезмерно тебя люблю. Прости, никак не мог сдержаться. Слишком соскучился. Признаюсь, что поступил плохо, но после обеда обещаю восстановить справедливость.

– Ничуть не сомневаюсь, – ответила Ольга, вытаскивая сиреневую брючную тройку и деловито прикладывая ее к себе прямо с вешалкой.

Павел Александрович с испугом взглянул на жену и спросил:

– Ты обиделась?

– Нет-нет, дорогой.

– Я же вижу, что обиделась. Любящее сердце трудно обмануть.

Ольга вернула тройку в шкаф и достала английский костюм.

– Ну что ты, дорогой, – воскликнула она, мысленно констатируя, что юбка немного помята, а пиджак подойдет. – Я вовсе не обиделась. Напротив я рада, что получила лишнее подтверждение твоей любви. Просто у меня болит голова.

Павел Александрович расстроился:

– Что же ты не сказала раньше?

«А что бы это изменило? Разве тебе когда-нибудь было интересно что чувствую я?» – зло подумала Ольга, но, подарив улыбку мужу, промолчала, лишь виновато пожав плечами.

Остановив свой выбор на английском костюме, она отправилась за ширму переодеваться к обеду.

Все это время Павел Александрович объяснялся жене в любви и рассказывал ей как соскучился, однако Ольгу этим невозможно было обмануть. Ей давно было очевидно, что при всех своих чувствах Павел Александрович уже потухший вулкан. Он относился к жене как к вещи. Красивой, дорогой, престижной и одновременно полезной, вещи универсальной, которой можно и попользоваться для своего удовольствия и шикануть в кругу друзей.

Знала Ольга и то, что для мужа она на втором месте. На первом – работа, на третьем – его коллекция старинных автомобилей.