Проклятие брачного договора

– Когда ты диктовал мне цифры, то я подумала, что это дата твоего рождения, а значит, очень просто. Твой день рождения знает огромное число людей, а потому при подборе шифра такая комбинация всплывет в первую очередь. Я решила, что это неправильно, и ввела другие цифры.

Борис с любопытством смотрел на нее.

– И какие?

– Свой день рождения. Что ты смеешься? – с возмущением вскричала Дина, видя, что плечи Бориса затряслись. Он сделал один шаг и внезапно обнял ее, притянув голову к своему крепкому плечу.

– Слушай, пигалица, при всей нелогичности твоих действий, ты кажется, спасла мои сапфиры. Если бы не ты, то похититель действительно открыл бы сейф, потому что, похоже, знал код. А так ему пришлось убраться, не солоно хлебавши.

– И в чем же тогда нелогичность? – тихонько спросила Дина, уткнувшись носом в его кашемировый свитер, от которого изумительно пахло: одеколоном, смесью для защиты шерсти при полоскании, а еще чем-то незнакомым, но очень мужским и приятным.

Стоять так она, пожалуй, могла бы вечность, но Борис уже разжал руки, отпуская ее, и она подчинилась, не желая ставить себя в глупое положение.

– Нелогичность? – чуть рассеянно уточнил он, будто мысли его сейчас были очень далеко. – А она в том, что ты поменяла одну дату рождения на другую, хотя считаешь такой шифр ненадежным.

– ТВОЙ день рождения – ненадежный шифр для сейфа, стоящего в ТВОЕЙ квартире, – сообщила Дина и отвернулась, чтобы он не видел ее лица. Начала наливать кофе, чтобы занять руки. – МОЙ день рождения никто из твоего окружения не знает, а подобрать его невозможно, это поди больше миллиона сочетаний.

Борис что-то посчитал в уме, шевеля губами. Дина терпеливо ждала.

– Более двухсот двадцати миллионов, – наконец сказал он. – Да, ты права, моя мудрая подруга детства. Свои слова о женской логике забираю назад, а вот благодарность за спасение меня от ограбления удваиваю.

– Тогда садись и ешь, а то я из-за тебя на работу опоздаю, – строго сказала она, – а если тебе так не терпится проверить свои чертовы сапфиры, то день рождения у меня двадцать седьмого марта тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.

Борис снова исчез из кухни, видимо, отправившись в спальню.

– Я помню! – крикнул он оттуда.

– Что именно ты помнишь?

– Дату твоего дня рождения.

От изумления Дина пролила кофе. Горячая жидкость обожгла ноги, и Дина зашипела, как давеча от внутренней боли, вот только боль теперь была самая настоящая, физическая. Хорошо, хоть юбку не облила, а то пришлось бы бежать переодеваться. Отставив чашку на стол, она схватила тряпку с раковины и быстро вытерла сначала многострадальные ноги, а потом пол.

– Пачкуля Пестренький, – Борис невесть как оказался рядом, присел, забирая тряпку из ее рук, быстро затер лужу на полу, подул на покрасневшую щиколотку под тонким капроном колготок.

– Больно?

– Нормально, – независимо ответила Дина и порывисто встала, боднув его плечо лбом. – А откуда ты можешь помнить про мой день рождения?

– Дед всю жизнь поздравляет с этим днем твоих деда и бабушку. Говорит, что Давид Исаакович – его лучший друг, а ты – главная слабость этого друга, да еще и дедова любимая ученица. Так что за столько лет немудрено было и выучить. Ты же тоже знаешь день моего рождения.

– Ну, это совсем просто, – протянула Дина. – Ты у нас личность известная. Политик, депутат, бизнесмен, местная звезда. Твой день рождения занесен на скрижали истории, а я что, так, мелкая сошка. Пачкуля Пестренький из сказки про Незнайку.