Выбери меня

– Слушай, Людмила, прочти пожалуйста, вот этот рассказ. Мне важно твое мнение, будь другом, а то у меня времени нет. Ольга сунула мне в руки печатные листы и послав воздушный поцелуй, скрылась за дверью. Она так всегда делает. Знает, что я – тугодумка и пока буду соображать, как отказаться, ее уже не будет, а я сделаю то, о чем она просит.

Я начинаю читать текст и никак не могу сосредоточиться. С трудом дошла до середины, но забыла, с чего все началось. Силой воли заставила себя дочитать до точки и с облегчением вздохнула.

Но что я скажу Ольге? Слава богу, не знаю автора в лицо, а то бы мямлить начала. Думаю: «Скажу ей правду», и вспомнила анекдот.

Петька говорит Василию Ивановичу: – Василий Иванович, вот вы такой известный, великий, а про вас Фурманов такую тоненькую книжку написал. Вот если бы я писал о вас, то уж точно написал бы три тома о ваших подвигах.

– Иди ты, Петька! Правда что ли? А что тебе для этого надо?

– Еды побольше, да отпуска дня три.

– Все будет, Петька, давай, валяй, пиши и чтобы точно три тома.

Через три дня на дворе появляется довольный Петька и на тележке катит три огромных тома.

Василий Иванович взял в руки первый том и прочел: «Василий Иванович вскочил на боевого коня».

– Ну, Петька, ну, молодец, хорошее начало.

Взял последний том и прочел конец: «Василий Иванович слез с боевого коня»!

– Ух, Петька, ух, стервец, ну талантище!

Раскрыл книжки посередине, а там везде – цок-цок-цок-цок…

Вот этот анекдот-отзыв я ей и рассказала. Она смеялась, она поняла, она – не тугодумка!

Яйцо курицу учит

– Гошподи, помилюй, гошподи, помилюй, – это не священносужитель, это мой внук Артемка. Он привязал к чашке поясок и ходит по квартире, изображая батюшку и размахивая «кадилом».

Я наблюдаю за ним, не задавая никаких вопросов и не подыгрывая ему. Я люблю своих внуков – старшего Георгия, среднюю Симу и маленького Артема. Ему было всего семь месяцев, когда умер их отец. И моя дочь, их мама, сумела вложить в них уважение к людям, веру в бога и радость. Каждые летние каникулы они всей семьей едут на море. С палатками, рюкзаками, друзьями заезжают ко мне в гости.

Я стараюсь с ними общаться, понравиться, быть своей, найти общую тему разговора, но ничего другого не могу придумать, как спросить:

– Артем, а ты кем будешь, когда вырастешь?

– Бятюшком!

– Симочка, а ты?

– А я буду просто мамой.

Я остановилась. Вот это ответ! И что я сюсюкаю? Они же серьезные, взрослые дети! Мне становится стыдно за свои глупые вопросы. Чтобы как-то замять свой конфуз, я предлагаю поиграть и пофантазировать на тему: о чем вы мечтаете.

И сама начинаю рассказывать о том, чего хотела бы я.

– Я хочу, чтобы у меня был большой двухэтажный дом со спальнями для гостей, камином, большой столовой и гостиной с белым роялем. А еще я хочу художественную мастерскую, где моя доченька Наташа будет рисовать свои картины и иконы, там будет и гончарный круг, где можно изготавливать штофы и вазы и расписывать их под гжель, спортивный зал с бассейном и сауной. И я подробно рассказываю, что у меня будет конюшня и сад, а дети завороженно слушают меня, и глазки их загораются. Мне кажется, что и они представляют себя плещущимися в бассейне, кормящими маленького жеребенка морковкой… И я спрашиваю:

– А о чем мечтаете вы?

Гоша, немного смущаясь, опустив в пол глаза, робко произносит:

– А я мечтаю, чтобы мой папа был жив.

– И я, – подхватывает Сима, отказавшись в мыслях от всего придуманного, ради одного желания – иметь папу.

– И я папу хочу, – подтвердил Артем и взмахнул «кадилом».

Две дуры

Мир полон красоты,

Мир полон тишины,

Мир – это я и ты.

Это слова моей новой песни, написанной специально для исполнения на латышском инструменте «кокле». На Руси – это гусли. Мы поем вместе с Татьяной. Очень стараемся, нам хочется понравиться. Но нас мало кто слушает. Сидят все в оцепенении, ну прям как школьники, и боятся, что их сейчас вызовут на сцену выступать. Все это мероприятие проходит в лекционном зале краеведческого музея. К нам приехало начальство из Москвы. Сегодня расширенное заседание литературного клуба. В надежде удивить высоких гостей нас представили первыми – типа народное творчество. От волнения я невпопад дергаю струны, и фальшивим мы с Татьяной безбожно! Я надеюсь, что московские гости по достоинству оценят наш творческий порыв, – ведь в песне такие простые и важные слова. Но в награду нам – жидкие аплодисменты. Следующим номером выступает инвалид. Он рассказывает, что стихи помогли ему подняться на ноги, и читает свое стихотворение о ласточках, цветочках и солнышке.

Немного успокоившись, я начинаю рассматривать наших судей. Мое внимание привлек сухощавый старик, он все время ерзал на стуле. Было ощущение, что накануне он хорошо попраздновал, а сейчас ему не терпится поскорее покончить с этой самодеятельностью. Мои предположения оказались верными.

– Где вы видели красоту, тишину? – с пеной у рта возопил важный гость.

– Кругом бардак, черт знает, что творится, а они – «птички, цветочки, мир полон красоты». Откройте глаза, какой там к черту катарсис творчеством! Тоже мне, «кашпировские» нашлись! Не лезьте в литературу со своей чепухой, там и без вас дураков полно, – критик все больше и больше распалялся.

Руководитель нашего литературного клуба, не ожидавший такого поворота событий, впал в глубокий транс.«Лучше промолчать, а то и мне достанется», – наверное решил он.

Кто-то из поэтов стал робко оправдываться, но гость, как оказалось, литературный критик, резко осадил смельчака.

А я не стала возражать. Наверное, он прав. Вот только сердце говорит другое. Каждый смотрит на мир через призму своей души. Кто-то видит лишь каменные дома и асфальт, а другой заметит, как сквозь асфальт пробивается зеленый росток. Один улыбнется этому маленькому чуду, а другой не заметит его, на бегу наступит на росточек и растопчет.

Как хорошо, что существуют на свете две дуры, для которых мир полон красоты и тишины. Мир-это я и ты!

Туфельки для золушки

У нее очень необычное имя – Дуня. Возникают ассоциации из деревенской жизни, и хочется спеть: «Пойдем, Дуня, во лесок, сорвем, Дуня, лопушок». Одним словом – село!. А она и не скрывала этого. Настоящая деревенская красавица – «кровь с молоком». Хохотушка, толстушка и очень наивная, простая, а лучше сказать, открытая. В шестнадцать лет уехала из дома, точнее, сбежала, и закружила ее свобода. Днем-фабрика, вечером-школа рабочей молодежи, по выходным-танцы. А самые счастливые дни – это когда выдают получку.

Дни выдачи заработной платы были самыми настоящими праздниками. Уложив аккуратно в «укромное» местечко потертые купюры, Дуняша носилась по магазинам в поисках обновки и с надеждой, что уж на этих танцах она точно будет неотразима.

Вы бывали в обувном магазине самообслуживания? Правда, здорово! Сама берешь, что хочешь, и примеряешь, и смотришь в зеркало, и ходишь туда-сюда. Самое главное, если тебе очень понравилось, то не хочется снимать, – так бы и пошла в этих прекрасных туфельках. Но когда видишь цену, то почему-то начинает кружиться голова, и ты садишься на диванчик, снимаешь с ноги эту прелесть и нехотя ставишь на полку.

Но наша Дуня не такая, она так просто не отступится от своей цели, она что-нибудь придумает, а нам до нее – как до луны. Дуня заметила, что туфельки, которые только для нее одной и должны быть предназначены, выставлены во многих магазинах. Примеряя в очередной раз это великолепие, она не поставила туфельку на полку, а тайно спрятала в свою сумочку. То же наша умница проделала и в следующем магазине. Но когда прибежала домой, чтобы примерить «покупку», с ужасом обнаружила, что обе туфли на правую ногу.

Откуда ей было знать «законы торговли»? Дуня громко рыдала. Долго в шкафу пылились красные туфельки, обе на одну ногу. Золушка, увы, так и не стала принцессой.

Железяки и только

Что-то сегодня не спится. Считать баранов бесполезно, мне это не помогает. Вспоминаю психологическое обоснование бессоницы – это значит что-то тревожит, беспокоит. Начинаю прислушиваться, что же меня тревожит? Тишина, ни одной умной мысли.