О любви и не только

Очень понравилось плыть на катере. Проплывали острова рукотворные, которые делали на сосновых сваях, потом заливали цементом, в общем, там свои тонкости. Но это была береговая защита. Устанавливали пушки, охраняли город от шведов. Погода нас опять не обидела. Приехали в гостиницу, и лишь тогда пошел дождь!

Сегодня с Леной нашагали 11.000 шагов (7,5 км).

21 мая. День отъезда. Готовимся. Поедем на Сенной рынок. Надо закупить подарки. Ходили по центру, прощались с городом. Мне было грустно, как будто я уезжаю из дома. Попрощались с красавицей Невой. Поезд наш вечером – в 22.00. Так что, Питер, пока. Спасибо за хорошую погоду, хорошее настроение и прекрасно проведенное время.

И сегодня мы прошагали 11.000 шагов (7 км.).

В общей сложности мы с дочкой прошли по Питеру 67 километров 500 метров.

Про родину, дом и сад.

Мощнейшая ударная волна поглотила его, бросила на холодную глубину, лёгкие рвались от нехватки кислорода, а море, его любимое море, держало в цепких объятиях. Но все-таки сжалившись, выбросило на поверхность уже спокойной, синей глади. Рядом он увидел лодку. В неясной голове мелькнула мысль: «Откуда она здесь?» Но тут же схватившись за ее края запрыгнул в нее. Лодка была крепкая, большая. Но вёсел не было. Управлять ею было невозможно. Придя немного в себя, он огляделся вокруг… А вокруг было море, синее море. Что-то произошло страшное, невозвратное и разрушительное. В голове проплывали видения. Дом, бабушкин дом, сколько же сил было потрачено на его постройку, и как она гордилась этим красивым домом, виноградниками и садом, в который он любил бегать, проснувшись утром, срывать спелые фрукты и кушать их. А сад был богатый! Вызревали персики и мандарины, а сколько сортов было яблок и груш! И виноград был с красивыми большими гроздями. А бабушка, щуря свои еще красивые глаза, говорила ему:

– Смотри, Даня, всё это твоё будет: и сад, и дом, и земля. Ты здесь будешь хозяин. И он, еще подросток, уже гордился этим семейным наследством. Представлял, как будет заботиться о старенькой любимой бабушке, о маме, ухаживать за садом. А осенью, когда созреет виноград, будет срезать красивые сочные кисти, укладывать в большие корзины, а потом он будет делать вино, настоящее вино, которым не стыдно будет угостить соседей и друзей.

…Даня присел в лодку, кругом море – холодное и неприветливое. Приглядевшись, он увидел еще несколько лодок, там тоже были люди, некоторые с детьми. А в других сидели старики понурые и молчаливые. Он увидел даже несколько ему знакомых людей, хотел поприветствовать их, но руки не слушались. Он попытался что-то им крикнуть, что-то спросить, губы не слушались, голоса не было, не было и сил. Какое-то течение несло их в непонятном направлении. Все были встревожены, не понимая, что же происходит. Почему они все не в своих домах, а здесь, в море, которое меняло свой цвет, становясь, то черным, то вдруг накатившая волна становилась сине-голубого цвета, и оно в этот момент пугало Даню своей непредсказуемостью, какой-то тайной, которую он не узнает никогда. Даня не заметил, как от всего непонятного и пережитого он уснул. Сколько прошло времени – определить было нельзя. Он проснулся от стука колёс поезда, открыв глаза, увидел маму, задумчиво глядевшую в окно, и впервые увидел, что она поседела, чему Даня очень удивился. И тут он вспомнил сон, всё, что пережил во сне, (сон был таким ярким, таким ощутимым, что ему до сих пор казалось, будто он едет не в поезде, а качается в лодке, мучительно ища выхода). И Даня понял: все переживания, произошедшие за последнее время в их жизни, вылились в этот сон. Да, они уезжали от войны (хотя, казалось бы, какая война – 90-е годы XX века). Но пришли люди и разрушили их мирную и счастливую жизнь, и он, подросток, с мамой, поседевшей за эти дни, должен был покинуть свою любимую Родину. надеясь, что лишь на короткое время, и они с мамой смогут вернуться в их родной дом, где осталась бабушка. Он помнил её печальные глаза, как она прятала свои слёзы, не хотела, чтобы они уезжали, наверное, чувствовала, что больше их не увидит. Другая страна, другие нравы, другие традиции. И солнце не такое теплое. И зимы долгие и морозные. Ко всему этому он будет привыкать с трудом. Но в этот день Даня еще не знал, что вечером, в этом поезде встретит девушку, которая понравилась ему с первого взгляда. Это будет его первая любовь и к концу поездки он понял, что его горячее, юное сердце покорено. Он останется с ней. И останется в этой стране на долгие годы. Но, ни на один день он не забывал свой родной край, синее море, старенькую лодку, на которой рыбачил, ловил рыбу барабульку. Приносил улов бабушке, а та его только нахваливала, и так готовила вкусно рыбу, что он больше нигде не кушал ничего подобного. А может это вкус детства? Его не испортили ни невзгоды и испытания судьбы, личные трагедии. Его ранимая душа ждёт и верит, что его Родина ждет его и однажды он вернётся к своему дому, но не один, а со своей семьей, с дочками, а у него их две, покажет им красивый сад, синее-синее море. Ведь в их жилах течёт его кровь, значит это тоже и их Родина.

Так думает этот красивый мужчина с благородными чертами лица и немного грустными глазами. А дом тоже ждёт своего хозяина, ждёт, что он приедет, наведет порядок в саду и снова зазвучит в этом доме детский смех, будет играть музыка. А осенью созреют сладкие, сочные кисти винограда и они всей семьёй будут собирать урожай. Потом он будет делать прекрасное вино. Пригласит друзей и соседей, и будут они сидеть в саду, благоухающем спелыми ароматами. Выпьют вина и зазвучат песни: мелодичное, многоголосное пение. Будут провозглашаться тосты о мире и любви. Всё сегодня будет так, как хотят и мечтают эти люди.

Дед Данила

.

Сегодня так замело дорогу к крыльцу, что Анька уже притомилась разгребая чистейший рыхлый снег, сбрасывала она его ловко и умело.А в душе радовалась, что зима такая снежная. Морозная, настоящая.

– Ну что, дочка, справляешься? – поёживаясь от жгучего мороза на крыльце, спрашивал дед Данила, стоявший в потёртом, видавшем виды полушубке.

Анька, не оборачиваясь, отвечала:

– Справляюсь, опыт-то есть.

Да, опыт у неё был, когда была жива бабушка они все приезжали к ней в гости, и мама. И брат, и отец. Вот отец её и учил, когда она была подростком, как держать лопату, как и куда бросать снег. И ей нравилось, снег поблёскивал на солнце и они с отцом так ловко справлялись, усталые и довольные шли в дом. В доме уже был накрыт стол и все садились обедать. А бабушка такие пироги пекла, Анька бы от них сейчас точно не отказалась. Было шумно, весело, но родители сейчас не ездят, только летом приезжают. А Ане нравится здесь. Она брала короткие отпуска или на выходные приезжала, любила она деревенскую тишину, сказочный лес за деревней, укутанный заботливо снегом. Да и вот деду Данилу без нее тут скучно.

– Я вот сейчас уже очистила своё крыльцо, так ты приходи на чай, – говорила Аня, не выпуская из рук лопату.

– Приду, приду, а как же.

Любил он ее, как дочку, знал её с малого детства и родителей её знал, и бабушку знал, даже пытался к ней посвататься. Хотя была она постарше его, но, видимо, не глянулся ей такой сосед. Да он и не горевал. Жил бобылём, баб не водил, помогал соседям по хозяйству. Вон за Анькиным домом всё время присматривает, когда ее нету. Только вот иногда ночами мысли Данилу мучили: «Что же не так со мной. Он же мужик справный, дом в чистоте и порядке держит, и огород у него всегда ухоженный, и по мужскому делу у него всё в порядке… Но вот что-то личная жизнь у него не заладилась. Может кто околдовал, может кого обидел и сам того не ведает. Ну да ладно. Вон Анька уже весь снег расчистила, раскраснелась вся, стоит работой своей любуется. Пойду хоть рубаху чистую одену, все же в гости иду».

Зашел в дом. Проходя мимо зеркала (он уже давно у него не задерживался), а тут вдруг приостановился, как бы заново на себя взглянул, вспомнил, что уже несколько дней не брился. Еще внимательнее вгляделся в свое лицо. Глаза были живые, смотрели бойко и насмешливо, как будто насмехались над ним: «Что же ты, Данила Матвеевич, рановато в старики записался. Мне же и годков не так и много, только вот за пятьдесят с таким хвостиком перевалило».

Он еще ближе подошел к зеркалу: и седины-то совсем мало, и морщин почти не видать.

– Тьфу, – выругался Данила, – что-то я себя, как баба разглядываю. Но чего-то призадумался. Надоело ему жить одному, тоскливо очень. Словом, хочется с кем-то молвиться. Особенно в такие зимние длинные вечера. Подумал, надо с Анькой посоветоваться. Может она что-то подскажет. Что-то сердце его сегодня как-то ныло. Что оно предчувствует, кто ж догадается, хорошее или плохое.

Когда собрался на чай, уже и темнеть стало. Всё думал, раздумывал, идти, а может и не надо. Может Анька уже и забыла, что на чай пригласила. Но представив, как будет опять сидеть один весь вечер, смотреть надоевший телевизор, решил пойти. Одел свой видавший виды полушубок и вышел. Когда вошел в дом, увидел женщину, в голове пронеслась первая мысль: «Ей, наверно, лет сорок». По дому бегал мальчик лет десяти.

– О, дед Данила, проходи, мы тут чаёвничаем.

А он чего-то засуетился. Руки его не слушались, ему казалось, что и дар речи он потерял. Только и смотрел на эту женщину и думал: «Так это же она. Это же я её столько лет ждал».

А она очень внимательно рассматривала его, даже и не стеснялась. Как будто его тоже ждала, знала, что придет.

Данила суетливо подсел к столу, Анька поставила ему чашку с чаем, а он боялся её в руки взять, чувствовал, что они у него дрожат. Не помнил, чтобы у него вот так при виде женщины всё внутри перевернулось. А она вроде бы и не красавица, а как посмотрит, так у Данилы сердце куда-то проваливалось.

Анька, заметив, такое замешательство, сказала:

– Знакомься, это наша дальняя родственница, вот поживет у нас в доме, а может и совсем останется.

– А звать, как же твою родственницу, – как будто не своим голосом спросил он.

А она сама, улыбнувшись так, что на щеках появились такие красивые ямочки, что ему вдруг захотелось их погладить, сказала:

– Люба. Я – Любовь.

А ему уже всё нравилось. И её имя, и она сама, и эти ямочки на щеках. Так он к чашке с чаем и не притронулся, всё поглядывал на Любу, а сам понимал, что вот и пришло к нему это чувство, так неожиданно, так сразу, и что же ему теперь делать? А Люба смотрела на него, да так ласково, что он решил, надо уйти, всё обдумать, всё взвесить, как же жить-то дальше?

А Анька, провожая его, не сдержалась, улыбаясь чуть ли не до ушей, спросила:

– Ты чего, дед, влюбился что ли?

А он лишь рукой махнул, ушел. Дома долго не мог уснуть, а как уснул, увидел её во сне: купаются они в реке, друг дружку водой брызгают, да так им весело и у него, Данилы, такая радость на сердце.

На другой день утром Анька уехала в город до следующих выходных. Он всё думал, какой предлог найти, чтобы увидеть Любу. А тут вдруг опять такой снег повалил, крупными хлопьями, и всё сыпет и сыпет.

– Вот это, наверно, мне подсказка с неба, – усмехнулся дед Данила. Взял лопату, пошел к дому, а у самого сердце, как у зайца колотится. Люба открыла сразу, стоит, улыбается.

– Ну что, соседка, помощь примешь? – пытаясь шутить, спросил он.

– Конечно, – просто, без притворства сказала она.

Уж как он старался, а сам думал, пусть снег еще идет и идет подольше. Кормила потом его Люба обедом, и чаем поила, а ему казалось, что никогда он ничего вкуснее не ел и не пил. И мальчонка у нее такой спокойный, как и она сама. Он ему тоже понравился. С этого дня и стали они помогать друг другу. Так и зима прошла. А весной предложил ей Данила перебраться к нему в дом с сынишкой, мальчик к нему уже тоже привязался. И Любе Данила тоже сразу понравился. И она где-то в глубине души, как женщина, знала, что будет она с ним, и что она ему тоже приглянулась.

Вот так и стал Данила счастливым, и мечту носит в своем сердце, что родит ему Люба дочку. Правда, он ей пока этого не сказал, но обязательно скажет. А почему бы и нет? Он ведь еще совсем не старый, а с ней помолодел лет на десять.

…Всё так и случится: родится у него дочка, и когда, держа ее на руках, как самую большую драгоценность, будет выходить на крылечко, качая ее, смотреть на небо и думать:

– Господи, за что же мне такое счастье?

Случай или Судьба?

Сегодня у Дарьи была бессонная ночь. Они у неё нередко случались, в силу возраста: то погода, то полнолуние. Но сегодня ночь была особой – ночь воспоминаний. Через два дня у нее будет встреча с человеком, которого она не видела… О, Господи, сколько же она его не видела? Стала считать, высчитывать, получается больше тридцати лет. Она уже купила билет в этот город, ехать нужно было четыре часа. Это сколько лет он жил от неё, не за тысячи километров, а всего лишь в четырёх часах езды.

Дарья искала его давно, но все следы потерялись, затерялись. В интернете, в поиске, она его не находила. «А если и найду, – думала она иногда, – он, конечно, женат: дети внуки».

Но желание искать не пропадало. Она вспомнила их первую встречу и её губы дрогнули от волнения. Жила Даша в пятиэтажке. А он приходил в её подъезд к родственником жены, они жили на четвёртом этаже. Однажды Даша столкнулась с ним на лестничной площадке. Он спускался вниз, а она тащила сумку с продуктами. Худенькая, с россыпью каштановых волос по плечам, невысокого роста (он потом и будет её называть: «Моя малышка»). А он, прыгающий через ступеньку, чуть не сбил её с ног. Когда увидела его, её сердечко дрогнуло. Это был красавец. Та мужская красота, мимо которой ни одна женщина не пройдет равнодушно. Густые, черные волосы, глаза – не голубые, а синие-синие. А телосложение – можно скульптуру с него лепить.

«Наверное, какой-то спортсмен», – мелькнула у Даши мысль.