Бабочка под стеклом. Литературно-перестроечный коктейль с ощутимыми нотками мистики и криминала

К восьми утра Елена была уже в издательстве. Вычитывала вёрстку. А оттуда, отпахав карандашиком добрых пять часов, с абсолютно чумовой головой, голодная и измотанная, она всё же отправилась к предмету своих многолетних нереализованных вожделений…

С этим «предметом» Елена вела космическую войну страстей, эмпирических, конечно, припахивавшую то порохом, то фиалками, а то и гробовой доской.

Полтора года назад сия гробовая доска чуть не сделалась реальностью, но спасла, как всегда, – работа, работа, работа… До одури, до озверения…

Предмет вожделения, в полосатой майке с дырой в районе сердца, – не нашими ли заботами? – усмехнулась Елена, – как всегда лабал за монитором домашнего компьютера.

Слегка приплюснутые пальцы его лупили по клавиатуре так, что рыбки в аквариуме подпрыгивали. Елена невольно усмехнулась, когда сообразила, что у Аркаши – аквариум, у соседа – аквариум, и у Предмета тоже – аквариум!

Интересно, а у «этого Игоря» есть аквариум? Если есть, то это уже – эпидемия! Мания величия мужиков заела. Каждому нужен подчинённый мир, в котором хоть какие-то живые существа от него, как от Господа Бога, зависят. Может, это оттого, что им бабы перестали подчиняться?..

Да и трусоват стал мужичёк… Вчера Аркаша пошёл в подвал за картошкой, а там – лабиринты, вода под ногами хлюпает, и все лампочки выкручены.

Представляете, идёт он с вытянутыми руками, и вдруг, ладонь в ладонь, с чужими такими же сталкивается.

Орали оба – минуты две, – сосед оказался. И тот, и другой – весь вечер на валидоле сидели. Ни фонариков у мужиков, ни отвёртки, ни ножа перочинного.

И что время паскудное с сильным полом сделало?..

Или – уработавшиеся вусмерть: только нянька им и нужна, или ещё хуже – слабаки неприкаянные, вечные деточки: так и норовят на женскую шею запрыгнуть. Ни работы у них, ни денег. А значит – и желаний… Бедные мы, бабоньки, бедные!

Кстати, Катькин муж, ну тот, что вешался… Хоть и бизнесмен, а тоже – дитё дитём! Попугайчика ему захотелось! Купил себе ожереловика аж за 200 долларов!

История с изгнанной за «тупоумие» дворняжкой его так ничему и не научила! Так и не докумекал, что любовь, даже собачью, – ни за какие деньги не купишь!

Теперь, видимо, новую завоёвывает – учит попугая говорить. Начал с буквы «а». Вычитал где-то, что – по звукам надо, а не целыми словами. Попугай удивлённо смотрит на него, а хозяин, как заведённый: «А!… А!.. А…»

А ведь раньше, если не пил, молчал неделями. Катька смеётся: «Так кто кого говорить научил?..»

Ладно. У неё хоть такой…

А ведь многие – буквально из ничего себе собирают. Чаще – уж совсем нереальное… А ведь если и нужен мужик, то – живой, тёплый, со всеми недостатками.

Вот афоризм недавно вывела: «Все предыдущие мужчины – лишь для того, чтобы научиться всё прощать последнему…» А интересно, каким он будет – мой последний?

В общежитии, где до сих пор обитал Предмет, пахло не традиционной квашеной капустой, а пиццей по-милански. Предмет любил готовить, доказывая тем самым и себе и окружающим, что женщина в наше время – это неоправданная роскошь, и совсем не обязательно эту «роскошь» себе позволять, если есть и другие пути достижения искомого…

– Гад… Но таких гадов и любят – до помешательства, до погибели. Тянет-то к тому, что не даётся! Успокаивает одно: потеряв всё, можно уже ничего не бояться.

Но проехали, проехали, проехали…

Влад, посмотри рассказик… Но без «ты» и «я». Будем считать, что «постороннему «В» – это из Вини Пуха – принесла свой рассказ посторонняя «Б», извини за каламбур, это от Белой. Ведь, если не притвориться немного «Б», кто нашу нудятину читать-то будет?

Предмету она доверяла всецело, за что и бывала бита, морально, конечно, до полусмерти, от чего всё её оскорблённое существо тут же кидалось в творчество и – творило, творило, творило – по паре книжек в год, а то и по три.

«Творюга!» – ласково поругивал её Аркаша, когда бывал в хорошем настроении.

– Творюга, это не от твари, а от творца. Хотя это иногда и совпадает.

Видимо, Предмет, к стыду Елены, был, как и всё вокруг, лишь генератором её буйной творческой фантазии! От этой мысли ей стало не по себе:

– Потребительница я! Качаю, качаю… А на гора что выдаю? Так, бабские измышления… Кто их читает-то?..

Ещё раз обласкав взглядом вожделенный затылок, она прикрыла за собой дверь, и направилась на общежитейскую кухню за чаем. Там, изрядно поморщившись, ей пришлось выгнать из чьей-то сахарницы здоровенного таракана, бессовестно отряхнувшего ноги прямо в чайную ложку.

Всё же плеснув себе кипятку из первого попавшегося чайника, их тут было шесть, Елена сделала пару глотков. От страсти она всегда высыхала как верблюжья колючка.

– Заварки нет… Прячут жадюги. Скоро все жадюгами станем!

Чёрт-те-что делается в стране. Учителя и инженеры на рынке торгуют, по электричкам газеты разносят, сторожат, дворничают. А те, что уже на пенсии, – в магазине селёдочный рассол выпрашивают: хлебушек помакать, у овощных палаток из бачков капустные листья выуживают да бутылки по скверам собирают!

А ведь, разрушая настоящее, мы делаем бессмысленным прошлое и теряем всякую надежду на будущее…

Уф… И чего это меня опять понесло?. – Брезгливо передёрнула она плечами. – Прямо – статья газетная! А газетный стиль – смерть для творца.

Хотя, если пофилософствовать… Давно заметила, что в порядке: ну, когда – всё по полочкам разложено, хоть убей, никакого простора нет – ни для действий, ни для размышлений. Мысль как по ниточке течёт… А в смуте – есть. Там сознание уже – пучком или даже – взрывом! Может, для того и мутят, чтоб хоть что-то новенькое проклюнулось?..

Но и философия – не мой хлебушек… Не мой!

Скрипнув половицей, на общежитейскую кухню прокрался, судя по облезлости, тоже общественный котяра и сразу же запрыгнул на холодильник. Перекошенная дверца вывалилась, повиснув на одной петле, и кот, заглянув внутрь, вполне отчётливо произнёс: «Умр-р-р-у…»

– И я… – вдруг согласилась Елена, и, оставив на чьём-то столе недопитый стакан, ринулась вниз по лестнице.

Неловко боднув дверь на выходе, она ошалело потёрла ноющее колено. – И зачем приходила?.. Лечиться надо! Вот и – вся любовь…

А стакан-то… надо было убрать! Непременно свара начнётся, а кто зачинщик?..

Хуже непрошеного гостя – только доморощенный хам, хотя, в данном случае и не совсем доморощенный…

Укутав нос в воротник, она опять ушла в размышления:

– А ведь Аркашка-то… – припомнив вдруг его напыщенный дурацкий вид, невольно ухмыльнулась она, – явно кого-то себе завёл: постригся, нагладился, и уже целые сутки – трезвый! А вчера, когда жарил яичницу, конечно же, из «моих» яиц, даже улыбался…

Вот уже лет восемь, включая и три после развода, Елена пыталась выдать мужа «замуж».

– Женить такого невозможно, никакой инициативы…

А вот выдать за жену – можно. Не дурак, зарабатывает прилично, и внешность, когда умоется, – очень даже ничего! Пил бы поменьше…

Во вторник, наконец, позвонил «этот Игорь»… Лена вынесла его рукопись, но он усадил её в машину: «Покатаемся?»

– А почему бы и нет? Семеро по лавкам не плачут. Сначала хотела детей, не получалось. А потом – зачем они от алкаша?..

Ездили, молча, до темноты. Город, казалось, ссутулился под тяжестью тяжёлых осенних облаков. Витрины магазинов всё ещё радостно пялили на прохожих свои квадратные, уже слегка зарёванные, глаза.

– Ну, вот… Наконец, и дождь… – отметила про себя Елена. – Да приличный какой!

А иномаркам – хоть бы хны. Шныряют, при полном отсутствии видимости, по три в ряд, да ещё и – цепью! Вот где деньжищи-то… Но ведь, как наживались, вернее, воровались, – так и улетят… Настоящие богатеи на таких не раскатывают, экономят! Оттого и – богатеи.