Матрица любви

В своём воображении я никак не могла связать её с данным помещением. Однако цвет фона, наложенные мазки, тонкая прорисовка отдельных цветков будоражили моё воображение.

Мне хотелось научиться рисовать так же, как на невидимых никому, кроме меня, полотнах.

Весь день восьмого марта я была занята творчеством, и мне казалось, что вот ещё чуть-чуть стоит постараться, и тогда картина родится сама. Я даже не замечу, как получится нечто – как минимум, шедевр.

К тому, что будет именно так, призывал чёткий тёмно-зелёный фон. Такого оттенка не было в прежних моих картинах. Зелёный цвет – это сердце. Возможно, открывается сердечная чакра для того, чтобы я смогла по-новому – сердцем – чувствовать мир?

Только сердцем можно сделать наш мир лучше.

Сердце связано со временем.

Значит, через новое сердце – зелёный цвет – лежит для меня путь в будущее.

Моё теперешнее настроение, казалось, резонировало с чем-то во мне, с тем, что многие годы заставляло меня искать себя через новый цвет моих картин.

Тогда, когда все эти годы моей музой, несомненно, был Сергей. По календарю майя его личность определяется словами: «Сердце. Преданность. Любовь».

Какой-то глобальный резонанс наших живущих не первую жизнь сердец, наверное, всё же случился. Потому что, несмотря на обиды и на некое непонимание последних дней, Сергей всё же позвонил и поздравил меня с женским праздником.

Он готов был встретиться со мной в этот день. Но я… вся в красках. В окружении творческого беспорядка…

– Не сегодня, – сказала я и пообещала позвонить завтра.

Не ожидала, что так легко оторвусь от картин в этот вечер.

Однако, похоже, настало время что-то решать и непременно решить. Потому что Сергей – по своему спокойствию и прежней убеждённости, что «я с ним навсегда» явно заслуживал как минимум внимания к собственной персоне.

На следующий день утром я позвонила моему любимому мужчине.

Он сказал:

– Когда назначишь мне встречу, тогда и приеду. Ты имеешь право меняться. Я тоже изменился.

Через несколько дней у Сергея день рождения.

Я предложила отпраздновать этот день вместе. Мой любимый друг с удовольствием согласился. Только немного уточнил:

– Смогу до обеда.

Три дня я продолжала свои творения, которые теперь наполнялись не только красками и формой. В них звучала некая грусть, словно активизировалась какая-то сходная с музыкой прошлой жизни (возможно, прежнего воплощения) нотка.

12.03.2016 г.

Мы с Сергеем стояли на моей кухне и в этот день прощёного воскресения просили прощения друг у друга. Неконкретно. Так. За всё. Чтобы Бог простил.

Я не знала, что поведает мне Сергей. Покрестился ли он? Что предложит?

Как хорошая гостеприимная хозяйка я готовила небольшое угощение. Надеялась, что моему другу понравятся мои котлеты из сушёных грибов: пироги-то он не ест вовсе, очень следит за фигурой.

Его фигура в день 47-летия была прекрасной. При росте 190 см и накачанных бицепсах теперь блистательной была и тонкая талия.

Мне трудно было устоять перед таким родным красавцем.

И я не устояла.

Хотя немного продвинулась в понимании любви по сравнению со своими прежними убеждениями по этому поводу.

Потому что теперь (благодаря прочитанным мною книгам Р. Штайнера) я твёрдо знала, что настоящая любовь – это не удовольствие. Это поиск того, что может сделать более счастливым возлюбленного. Наверное, не всем в жизни удаётся придти к столь простому выводу.

Однако за загадочным выводом встал и очередной вопрос: а что я могу сделать для Сергея? Чем могу помочь ему в жизни? Чем осчастливить так, чтобы его жизнь стала более наполненной?

Наша встреча закончилась, и мы расстались.

Я уже привыкла к череде наших встреч и расставаний. Сколько их было за двенадцать с половиной лет нашего знакомства? Об этих расставаниях и встречах мои предыдущие книги.

Глава 3. Прощение

Картины не дорисованы.

Они вновь стояли вокруг меня в ожидании.

Только теперь появилось какое-то их кружение. От одной я переходила к следующей. Потом к другой. Карусель какая-то. Я не управляла процессом. Процесс управлял мною.

Живопись маслом позволяет вносить изменения при работе над картинами.

Мои картины менялись кардинально.

Шёл поиск. Иногда обретался какой-то успех.

Я откладывала момент, чтобы взглянуть на то, что получалось. Потому что я ждала чуда, которое могло случиться всегда, когда на каком-то незримом уровне тонкий (нано) слой краски мог проникнуть сквозь слои нанесённых поверх него красок и оживить картину так, как мне в состоянии полного осознания никогда не удалось бы.

Безусловно, я увлеклась процессом.

Не заметила, как стало колоть сердце.

Словно от назойливой мухи отгораживалась я от сердечной боли. Вновь казалось, что вот сейчас… чудо случится, … всё наконец-то пошло, … осталось сделать несколько мазков широкой кистью и наконец-то получится мой – рукотворный – шедевр.

К сожалению, боль стала нестерпимой.

Я отложила кисти и краски.

Вечером позвонила Сергею и попросила перезвонить мне утром – в надежде на то, что это утро для меня случится.

Сергей перезвонил.

Однако через пару дней геройской борьбы с недугом мне всё-таки пришлось вызвать «скорую помощь» и начать лечение.

Что не так?