Сын Зевса

Был среди афинских ораторов еще один пламенный политический деятель – Эвбул, очень богатый человек. Он тоже стоял на стороне Филиппа. Когда Демосфен призывал к войне с Македонией, Эвбул доказывал, что воевать с Македонией не надо.

Эвбул ведал денежной кассой Афин. Он увеличил раздачу денег народу – каждый афинянин, не имеющий ни земли, ни заработка, получил от государства деньги на жизнь и на зрелища. Народ был доволен законом, который провел Эвбул. Богатые рабовладельцы довольны потому, что деньги эти брались из военного бюджета, а не у них. А беднота была довольна потому, что теперь получала денег больше.

И когда Демосфен в своей Третьей Олинфской речи стал доказывать, что нельзя тратить деньги на зрелища, которые нужны для вооружения, его не захотели слушать. А чтобы неповадно было выступать против этого постановления, Эвбул предложил специальный закон: если кто-нибудь еще выступит против, тому смертная казнь.

Не согласен был с Демосфеном, когда тот громил в своих речах Филиппа, и старый оратор Фокион. Он долго был военачальником и теперь хорошо понимал, что Македония гораздо сильнее их и что сражаться с Филиппом не имеет смысла.

Все эти ораторы были пылкого характера и часто в своих дискуссиях доходили до яростной брани.

– Эсхин – бессовестный и проклятый сикофант,[13 - Сикофант – профессиональный доносчик и соглядатай в Афинах.] – кричал Демосфен, – крохобор, площадной крикун, жалкий писарь! Он дрянной и негодный от природы человек, он виновник гибели людей, областей, государств! Эсхин – это лиса, настоящая трагическая обезьяна, ведущая жизнь зайца, проклятый злобный человек!

– Демосфен – вероломное создание, – кричал в свою очередь Эсхин, – рабская натура, сикофант, болтун, неполнокровный[14 - Оратор Эсхин утверждал, что бабушка Демосфена – скифянка, а значит, Демосфен не является эллином чистой крови.] гражданин, негодный человек из всех эллинов, бесстыдный, неблагодарный обманщик и негодяй!

Так, пока в Афинах ораторы без конца выступали, кто за Филиппа, кто против, кричали и бранились, Филипп в это время воевал в Иллирии и захватывал все новые земли, новые города.

Наконец было решено заключить всеобщий мир. Посланцы Филиппа явились для этого в Афины.

Посол Филиппа Пифон сказал:

– Македонский царь намерен оказать Афинам большие благодеяния и готов выслушать афинские предложения.

Афиняне ответили:

– Обе стороны должны иметь то, что всегда принадлежало им по праву. Остальные эллинские государства должны быть свободны и автономны. И если на них нападут, им должна быть оказана помощь.

Македоняне с этим согласиться не могли. Если принять такие условия, то Филиппу придется отказаться от всего Фракийского и Македонского побережья, которое он захватил, и вернуть все завоеванные города.

Послы Филиппа, ни о чем не договорившись, уехали домой.

БУКЕФАЛ

Филипп залечивал рану. Он вернулся из Иллирии с перебитой копьем правой ключицей. Царь не любил болеть, не терпел бездействия. Но он не мог сейчас держать в руке ни меча, ни сариссы.

Жизнь во дворце была такой же шумной, как всегда, когда Филипп возвращался домой. Сейчас у него было полно гостей – в Пеллу приехали афинские актеры, музыканты, философы, ученые.

Филипп был отважен в бою, безудержен на пиру. Но, прекрасно для своего времени образованный, он любил музыку, ценил литературу, беседы с учеными людьми доставляли ему наслаждение. Филипп вводил в свою довольно дикую страну эллинские обычаи, эллинскую культуру, эллинский язык.

Македонские цари издавна стремились привлекать к своему двору замечательных людей Эллады. В Македонии жил когда-то Меланипид, дифирамбический поэт с острова Мелоса, лучший лирик своего времени. Приезжал сюда и великий врач Гиппократ.

Царь Архелай, дед Филиппа, широко и радушно приглашал к себе философов и писателей. Софокл отклонил его приглашение. Сократ тоже не поехал в Македонию. Но трагик Агафон, эпический поэт Хойрил, музыкант и поэт Тимофей, художник Зевксис – все они подолгу жили у этого просвещенного и деятельного царя. Великий Еврипид[15 - Еврипид – древнегреческий драматург.] провел у него свои последние годы жизни и умер в Македонии.

Филипп с такой же щедростью принимал у себя выдающихся людей.

Дни проходили весело, пестро, разнообразно. То разыгрывалась пьеса, то ученые, друзья Филиппа, вели увлекательные беседы на самые различные темы, то пели певцы под нежный звон кифар…

В царском мегароне всегда толпилась молодежь, дети знатных македонян. Филиппу это нравилось – пусть они учатся, развиваются, воспитывают свой вкус. На его вечерах неизменно присутствовал и Александр со своими товарищами и друзьями. И всегда рядом с ним был его лучший друг, красивый кудрявый Гефестион.

Однажды, вскоре после полуденной трапезы, во дворец пришел фессалиец Филоник.

Фессалия славилась своей конницей. В обширных долинах и равнинах, богатых пастбищами, фессалийцы выращивали коней необыкновенной красоты и выносливости. Сами они, отважные всадники, не расставались с лошадью ни в походах, ни в мирные времена. Оттого и сложилась в древности легенда, что в долинах Фессалии жили кентавры.[16 - Кентавр – получеловек-полулошадь.]

– Царь, я привел тебе коня, – сказал Филоник.

– Коня? Но разве у меня нет коней?

– Таких у тебя нет и не будет.

Филипп усмехнулся. Окруженный гостями, он вышел во двор.

Солнце уже свалилось к западу, но лучи его были еще жарки и ослепительны.

У Александра, когда он увидел коня, забилось сердце. Это был великолепный вороной конь с огненными глазами и с белой звездой на лбу.

– Его зовут Букефал,[17 - Букефал – быкоглавый.] – сказал фессалиец. – Видишь, какой у него широкий лоб? Как у быка. Хвалить не буду, он в похвалах не нуждается.

Конь в похвалах не нуждался. Он танцевал, ему не хватало терпения стоять на месте. Мускулы играли под его блестящей шерстью.

– Сколько же ты хочешь за своего Букефала? – спросил Филипп.

– Тринадцать талантов.

– Тринадцать талантов за одного коня?

– Да, за одного коня. Но такой и есть только один.

– Посмотрим, каков он в беге.

Испытывать коня отправились в поле, на широкую зеленую равнину, охваченную солнцем.

Молодой конник из свиты царя подошел к Букефалу, схватил за узду и вывел на равнину. Но, когда он хотел сесть на него, Букефал с диким ржанием встал на дыбы и отпрянул в сторону. Этер кричал на коня, стараясь усмирить, затягивал узду. Но от этого конь впадал в ярость и каждый раз, как только конник намеревался вскочить на него, взвивался на дыбы.

Подошел другой этер, более опытный, более суровый. Но сколько он ни боролся с Букефалом, конь и ему не покорился.

Филипп начинал хмуриться. Если бы не рана, он бы сам попробовал укротить коня. А этеры выходили к Букефалу один за другим и возвращались, ничего не добившись.

Филипп рассердился.

– Веди отсюда своего коня, – сказал он фессалийцу, – он же совсем дикий!

Тут Александр не выдержал:

– Какого коня теряют эти люди только потому, что по собственной трусости и неловкости не могут укротить его!

Филипп сверкнул на него взглядом, но промолчал. Молодые македоняне-этеры были смущены. Попытались еще один-другой сладить с конем. И не могли.

– Эх, – с досадой опять сказал Александр, – какого коня лишаетесь вы, и только потому, что не умеете ездить и трусите!

Филипп прикрикнул на него: