Снежный король. Сны об Александре Блоке

Храм бросал его душу в небо. Но порой взлетая, он был уверен, что падает, летит камнем вниз. И душа его в такие минуты блуждала где-то в пустоте и полном одиночестве. Мальчик был уверен, что оттуда нет возврата. Тогда становилось радостно и жутко. И в такие минуты сами собой складывались какие-то стихи. Об этом обо всем говорить он мог только с матушкой. Она все чувствовала и понимала.

Свечи. Ему казалось, что если они не гасли, то горели не так ярко при его приближении. И в этом были какие-то тайные знаки, которые он сумеет разгадать со временем.

Это был совсем иной бог, не тот, которому молились все вокруг. Он был далек и недоступен для них. И приобщенный к неведомому, он считал себя избранником, хотя это умножало его гордость и множило печали. Но он старался не обращать на это внимания.

Насколько спокойнее и проще жить в неведении, предаваясь обычным земным радостям. Но как только становится известно большее, это и становится началом конца.

Едва научившись писать, он стал записывать в книжки свои размышления, зная, как безвозвратно они ускользают из памяти. Он уже понимал, как интересно будет заглянуть в записи, и вспомнить о чем он думал в последнее время, шагая по дорожкам великолепной дедовской усадьбы, когда оставался рядом с обожаемым дедом.

№№№№№

Уже в раннем детстве мальчик совершил первое свое путешествие. С матушкой они отправились в Германию туманную, этот мир он считал своей второй родиной. И было и приятно, и страшно, и жутко, он покидал родные просторы и отправлялся в неведомое путешествие.

Но как только он шагнул на эту землю, его потрясла странная уверенность – мальчик знал, что он бывал здесь прежде, и все это видел не в первый раз, древняя память проснулась.

Это он и попытался рассказать матери, а она не удивилась даже. И тогда она рассказала ему об отце, понимая, что рано или поздно это все равно придется сделать.

Она подчеркивала, насколько он необычный и талантливый человек, и мимоходом сказала о том, что они просто не смогли с ним рядом быть.

Она считала, что окунавшись в чужой мир, сделать это значительно проще, чем в родном. Они были далеки и от усадьбы и от отца в тот миг, потому оторванные от всего, могли чувствовать себя спокойно.

Потому он и понял, отчего вдруг неведомый мир показался ему таким родным и близким. В его жилах текла и немецкая кровь. Предчувствия его не обманули тогда, и потом он все время убеждался в том, что они его не обманывали и позднее. Душа хранила тайное, до сих пор никому неведомое.

Он ни о чем большем не спрашивал, слушал только то, что она ему сама рассказала.

Время пролетело незаметно, но родная усадьба все чаще снилась мальчику ночами, и он не скрывал своей радости, когда они засобирались домой. После откровений об отце ей стало легче и спокойнее жить, словно страшный груз упал с хрупких ее плеч. Но какая-то боль все еще проступала в душе. Она знала, что только из-за сына она не сможет оставить своего демона, он будет возникать в музыке, на полотнах художников, в стихах.

Она перечитывала часто тайком поэму Лермонтова и снова переживала все те чувства и настроения, которые она порождала в душе, и не казалась ей вовсе поэтическим вымыслом.

Какой-то древний бог, а не падший ангел даже испытывал ее душу на прочность, и она готова была все это переживать снова, и волновалась, хотя ничто не предвещало больше беды. Но пока он жив, пока он где-то рядом, да и потом, кто сказал, что они смогут от него избавиться в один прекрасный момент, кто такое мог им поведать.

Он видел, понимал, какие странные чувства охватили душу его матушки. Он не знал им названия, но от этого они не перестали существовать вовсе. И с самого начала ему хотелось закрыть свою душу для подобных страданий. Они казались ему невыносимыми, хотя он еще ничего не мог о них знать, и в то же время, как ему казалось, знал все.

Отец, когда он о нем узнал, то понял, что так просто не сможет от него больше отмахнуться. Ему хотелось увидеть его и поговорить с ним. Он знал, что рано или поздно такая встреча произойдет. Но если этому так противятся горячо и беззаветно любящие его люди, может не стоит об этом думать и искушать судьбу?

Он стоял перед зеркалом, вглядываясь в собственное отражение, и видел черты другого человека. Он казался прекрасным, холодным и таинственным. Он не был похож на деда и матушку. Зловещая красота проступала во всем его облике, и он был страшен.

А потом кто-то из знакомых заговорил об отце, о том, что знаменитый писатель так поражен его обликом, что сравнил его с Демоном и Байроном. Тогда он и шагнул в библиотеку деда.

Глава 10 Раздумья

Икать творения английского лорда пришлось долго. Но когда матушка неслышно появилась в библиотеке, он сидел с томиком его стихов. Что это – совпадение. Она была не настолько легковерна. Может быть, этот человек и на расстоянии как-то воздействует на собственного сына? Но скорее всего, все проще. Он узнал одну из старых полу литературных историй. Об этом она как-то сразу не подумала, а это так и есть. Она поняла это по его взору, к ней обращенному.

Она успела узнать о нем самое главное – ее сын никогда не врал и ничего не мог и не пытался даже скрывать, его натуре это было противопоказано.

Он заметил, как дрожит ее рука. Не оставалось больше никаких сомнений. Отец снова вторгался в их жизнь.

– Он хочет вернуть его, – говорила она, задыхаясь, своей сестре. Она рано или поздно отнимет Сашуру у нас.

Она смеялась и рыдала при этом, ничего не понимая, не в силах что-то сделать. И напрасно Софья уверяла ее, что это невозможно. Убедить ее в чем-то становилось все труднее. Над хрупкой и беззащитной женщиной нависала черная зловещая тень. И эта тень неустанно следовала за нею повсюду.

А мальчик тем временем с любопытством заглядывал в книги писателя, имя которого связывали с его отцом. Он умер в следующем после его рождения году, и сыграл роковую роль в его жизни и судьбе. Но он быстро отложил эти творения. Она этому несказанно обрадовалась. Все, что угодно, только не жуткие истории про униженных и оскорбленных.

Литература должна возвышать и вдохновлять человека. Она не может так сгущать краски и смешивать его с грязью. Даже если такое и было в реальности. Она была довольна тем, что он не увлекся подобной заразой.

А между тем век стремительно приближался к финалу.

Алекс встретила хорошего и доброго человека. Но она долго раздумывала, боясь оказаться в жутком положении, из которого едва вырвалась недавно.

– Так не может быть на этот раз, – уверяла она Софью.

Но кто вообще может знать, что и как может быть в нашей жизни.

Он спокойно отнесся к ее сыну, хотя в мальчике его что-то пугало. Но он верил в то, что ребенок не может помешать им быть счастливыми.

– Так скверно больше ни с кем никогда не будет, – успокаивала себя Алекс. Это же она говорила и своему отцу в те дни, но она узнала скоро, что сын случайно встретился с отцом.

Столкновение оказалось холодным и бесстрастным. Он рассказывал ей об этом, отвернувшись к окну. Она во всем обвиняла взрослого человека, даже не пытавшегося найти общего языка с ребенком.

– Он просто оттолкнул его, но любил ли он вообще кого-то и когда-то. Что было в душе его кроме похоти?

Она знала ответ на этот вопрос, но боялась даже подумать о том.

№№№№

Он видел, что в жизни матери и его нового мужа все было спокойно и безоблачно, так ему казалось со стороны. Это его немного тревожило, потому что казалось, что отношения между мужчиной и женщиной должны быть другими. Но она радовалась, и он старался радоваться вместе с нею, отринув все свои страхи. Хотя у него отнимали самую дорогую и пока единственную женщину, она была всегда и всем, и вдруг отдаляться стала. Он не смел противостоять, только стал от них отдаляться, казался замкнутым и отрешенным. Но она все свободное время, сколько его было старалась проводить с ним.

В те дни он взглянул на мир и ощутил ту катастрофу, нараставшую с каждым днем, как ему тогда казалось. С ней никак нельзя было бороться.

И стоял он в тот день на закате в чистом поле, словно богатырь русский у перепутного камня, и ждал полчища татар, которое должно было окружить его со всех сторон. И был он то князем Дмитрием, то Михайлом Бренком, в первый и в последний раз примерявшим княжеский плащ. Потом становился ратником, оказавшемся в засадном полку в лесной чаще, нетерпеливо ожидавшим своего выхода.

И словно заклятие и молитву повторял поэт славные их имена. Но никак не мог он вернуться из века 14 в 20 к своей реальности.

Ничего более яркого и прекрасного в своей жизни ни прежде, ни позднее он не видел. И время для него остановилось, а прошлое соединилось с настоящим и грядущим. А потом во снах и видениях возникали картины, увиденные им в чистом поле.

Они становились все яснее, в то время как реальность куда-то исчезала. Он боялся своими рассказами пугать и тревожить матушку. Желая хоть как-то от них освободиться, он их записывал, облачая в форму стиха. Иногда получалось это неудачно, но чаще ярко и красиво.

Глава 11 В последний год уходящего века

В последний год уходящего века он видел мир, охваченный войной. Израненные люди, исковерканные судьбы – вот что было главным. А потом и поднялись бунты бессмысленные и беспощадные. Видения эти приходи ли чаще, и были все яснее, хотя внешне ничто не предвещало беды.

Никто из близких не догадывался о том, какие бури теснятся в душе юноши.

Внешняя невероятная красота соседствовала с надломом и ужасом внутренним. Ему казалось, что подобно птице, он понимается высоко в небо, а на самом деле душа его лежала в глубине бездны. Восторг гас, словно свеча от очень сильного порыва ветра. И он боялся, что больше от него ничего не останется. Тогда тьма и ужас его окончательно раздавят. Но разве он мог допустить такое?

После таких откровений еще в ранней юности он ощутил невероятную усталость, и не мог ее одолеть. Мир окончательно приходил в упадок к началу века. И оставалось смотреть на то, как это совершается. Не для этого ли он и посетил мир « в его минуты роковые».

Смерть, он порой ощущал ее прикосновение. Он еще не знал, что это такое, но видел, что люди вдруг уходят навсегда. Но не это самое страшное, а то, что он юный и живой, порой ощущал себя настоящим мертвецом. Это было страшным ощущением.