Я влюблена в творца или в его творенье,
Мне это не понять, и все же в звездный час
Та музыка огня звучит и в миг паренья,
Играет Штраус снова, звучи т там белый вальс.
Ночь глуха, как угрюмый Бетховен 10 июля
Ночь глуха, как угрюмый Бетховен,
Звуки тонут в тиши, и искрятся
Рядом звезды, но кто еще вспомнит
Как звучат те сонаты, резвятся
Где-то бабочки, тьму разрезая,
Мотыльки у печали в плену,
Только души в туман улетая,
Так устали стонать и тонуть.
Ничего, что июль на закате,
И врываются в души сомненья,
Нам не хватит, не хватит, не хватит
Этой силы земной для паренья.
Где-то бродит печальная осень,
Приближаясь, опять исчезая,
Мы последние книги приносим
В мир иллюзий, до срока сгорая.
Впереди пустота одичанья,
Изоляций безумная сила,
Ночь глуха, назначая свиданье,
Я его в этот мрак уносила.
Рядом звезды, но кто еще вспомнит,
Как звучат те сонаты, сгорая.
Ночь глуха, как угрюмый Бетховен,
Звуки тонут у самого края…
В темном зале, заполненном музыкой
Памяти клоуна с осенью в душе Леонида Енгибарова
Шут в своей последней пантомиме
Заигрался и переиграл
В. Высоцкий
В темном зале, заполненном
музыкой боли и грусти,
Промелькнули усталые тени
и скрылись в тумане.
И никто не заметил,
но боль вас уже не отпустит,
Кот заставит кружиться,
потом этот Рыжий обманет.
А когда в пустоте только визг
этих треков смолкает,
И меняются пары,
и маски похожи на лица,
Кто-то странный и темный,
очки так небрежно срывает.
И застыла толпа,
и молчит этот вечный убийца.
Что случилось? Вы жизнь
прожигали и были довольны,
Вы читали роман, не грузясь,
и не ждали расплаты.
В темном зале, заполненном
музыкой, не было больно,
Только жизнь растворилась,
однажды исчезла куда-то.
– Ничего кроме секса, —
я снова их слышу невольно,
Только как там во тьме
мы с тобою кота отыскали.
А душа оторвалась от тела,
ей больше не больно,
И назад не вернулась,
но тени повсюду мелькали.
Вы читали роман, не грузясь,
и не ждали расплаты,
Не бедны, не убоги,
за все вы сполна заплатили.
Только этот явился,
так тихо твердит он: – А хватит.
И снимает очки, вам
все кажется, бесы шутили…
И в пенсне у Мерзавца
мелькают знакомые лица.
Я любила и знала их,
только ничто не спасает.
Вот убитый воскреснет,
и странно бледнеет убийца,
Этой музыки грохот,
их снова бессильно глотает.
И никто не заметил,