Герои на дороге не валяются. Волшебные хроники

Глава 28 Зачем пришел Балда?

Балда заверил царя, что Жар-птицу добудет или голову сложит на плахе.

– Ты головами – то сам не разбрасывайся, – пригрозил ему царь, – ишь какой щедрый, будто у тебя их наросло три, как у Горыныча. Много у меня народу, а головастых раз-два и обчелся, может, ты один будешь. На кой мне сдалась Жар птица, что ей освещать, если таких работников и героев у нас не будет больше. На царевича и в темноте смотреть страшно, а что будет, когда она тьму эту осветит?

Царь махнул бессильно рукой и тяжело вздохнул.

Согласился с ним Балда, улыбнулся во весь рот, и от этого задора у него прибавилось. Приятно, когда тебя сам царь, пусть и Горох, хвалит. Только надо бы как-то оправдать эти лестные и распрекрасные слова. С царевича и спроса никакого, а с него ведь спросится, да еще как.

Но он так стремительно вышел из гридни, что едва успел царевич в сторону отскочить, а то бы точно по лбу получил, да еще и от царя бы досталось за то, что под дверями подслушивал то, что слышать ему не обязательно было. Но успел, увернулся царевич, наверное, не в первый раз такое случилось, прыгучий и прытки он уродился.. К себе в покои царевич бросился и заплакал.

А чего рыдал – то царевич наш?

От обиды, конечно, и что только царь творит, словно у него родных детей нет, берет какого-то безродного Балду, только потому что тот жреца его мудрого легко вокруг пальца обвел. Берет да и посылает туда, куда только царевичам ходить и следует. Что за времена такие настали, никак показать себя не дает царь, может он и царство свое со временем Балде отдаст, а что если ему уже и отписал его, вот времена-то настали.

Глава 29 Страсти во дворце накалялись

Тут жрец, которого помянул царевич и явился во дворец, да к нему и заглянул первым делом. Покривился, когда плачущего царевича увидел, да и стал пытать, что такое у них вдруг случилось.

Был он хоть и не особенно смышленый, зато очень хитрый, вот и решил не платить за работу, которую за троих для него Балда делал. Скуповат да прижимист был жрец, он тогда еще не знал, что скупой платит дважды. Такой и поговорки не было, она опосля появилась, и придумал ее кот Баюн, когда объяснял жрецу, что же с ним такое случилось, приключилось.

А когда у него сгорело ясным пламенем все, что сделано было, только черта хвост, а овинника копыто мелькнуло перед глазами его в блеске яростного пламени, которого никто потушить не смог, он взвыл и почему-то именно Балду помянул.

И ясно почему, накануне вечером, играли они в кости с чертом и овинником в овине его, и понятно, кто выиграл, и чего он затребовал от проигравших.

А те были духами честными, знали, что долг платежом красен, вот и расплатились, и жрец расплатился – все потерял, что за это время трудном, пусть и не особенно упорным нажить смог.

Стал Жрец царю жаловаться, а тот, словно оглох – ничего не слышит, только усмехается, говорит что тот, кто не пойман, не вор, а сам он может, кому еще насолил. Да и мало в царстве людей, которые бы жрецу отомстить не хотели.

Может, кому и насолил погорелец, только никто бы из обиженных с чертом самим да его свирепым Овинником, которого он сам, как огня, боялся, играть бы не согласился.

А Балда весь вечер в овине провел, да и ночевал там еще по праву победителя с девицей Жданой, которую у него и увел без всяких хлопот, только пальцем поманил, она за ним и побежала без оглядки.

Вот и все, что про Балду мог сказать ограбленный среди бела дня жрец, ставший в один миг нищим, как храмовая мышь и беззащитным, но пылавший одним только желанием отомстить.

Конечно, сам он тоже не очень хорошо поступал, но нет никакого почтения к чину и ко всем его заслугам перед царем и миром. И ведь боги его обидчика не собирались наказывать, вот что самое удивительное.

А куда было двинуться ему? Конечно, к царю Гороху, у царя он и искал правды и защиты.

В том, что и сам жрец был во многом виноват, он бы и под пытками лютыми не признался.

Глава 30 Жрец царевичу не товарищ

Царевич взглянул на жреца волком, и пришлось рассказать хранителю огня, что его так расстроило.

– Батюшка Балду за Жар – птицей отправил, а ведь перо я ему принес. Да и кому еще туда идти можно было, только мне одному и следовало.

– Вот в том-то и беда, что на большее ты не годишься, – в сердцах бросил ему Жрец, но говорить ничего более не стал.

Казалось ему порой, что царевич и не Гороха, а его собственный сын. И откуда только такая догадка в душе его одинокой взялась, придумать он не мог, но не проходила она и все, хоть тресни. Чувствовал он родную душу.

Они были в одной ладье, и должны были бороться с обидчиком вместе.

Хорошо, хотя бы чертей еще не подключили, а то бы плохо Балде пришлось, против такой стаи и Балда мог оказаться бессильным.

Вот потому в лесу и начался переполох, как только черти завидели Балду, так до одури все и визжали, хуже, чем когда мухоморы жевали, без мухоморов, словно пьяные сделались.

Они помнили, как он даже черта Федора вокруг пальца обвел, об остальных и говорить нечего. И очень им не хотелось снова в дураках оказаться.

А между тем Балда спрыгнул с коня, которого ему выделил на дело царь Горох, подошел к камню перепутному – его ни один путешественник объехать никогда не мог – обязательно останавливался.

Остановился Балда и прочитал все, что там было написано.

– И читать обучен, – шепнул черт Макар, черту Захару.

– А то, – подтвердил с гордостью тот, словно это он Балду грамоте учил.

И больше ничего сказать черти не успел, в тот момент волк и завыл яростно.

Он сразу заметил, что царевича, которого он заждался, ему подменили прямо на глазах. Издалека волк увидел, или унюхал, что царевичем тут и не пахнет.

Вроде бы Балда с волком нашим еще не сталкивался, но тот от чертей столько всего наслышался, что, заранее готов был расписаться в своей беспомощности.

Балда между тем уселся на траву, все еще то на коня, то на надписи глядя, и почесал макушку. Это было верным признаком, что он не глуп, и волку, который тут службу нес, трудно с ним придется.

Черти медленно стали выходить из своих укрытий, готовые, впрочем, сбежать при малейшей опасности. Но пока Балда казался каким-то очень тихим, задумчивым, вот и хотели ближе посмотреть, он или парень только издалека на него похожий пожаловал к ним, к перепутному камню.

Но настроен на этот раз парень, как и обычно, был мирно. Улыбался почти ласково, хотя черти никогда своим глазам не верили. А после близкого знакомства с Балдой и подавно.

– И что мне делать прикажете? – спросил он.

– Царевич коня сплавил, – подсказал чертенок Зосима, который старую сказку лучше других знал. Он Баюна несколько раз слушал, все запоминал и помнил хорошо.

– Ага, дождетесь, я его только получил, и уже отдавай вам. Тоже мне умники, пока я с Драконами дерусь, совсем от рук отбились.

– А что, тебе конь жизни дороже? – не унимался Зосима, ему хотелось, чтобы сказка правильная была, такая же, как та, которую он запомнить успел. Чертенок и сам слыл самым правильным из своих собратьев.

Волк не слышал, что ответил Балда, он понял, что останется голодным, и не это самое страшное, а то, что и себя он уже не сможет во всей красе показать.

Если у Балды конь останется, то голодный волк ему без надобности. А ему так хотелось мчаться в царства за конем, девицей и птицей, обводить вокруг пальца всех царей, и показать своему, что никуда он без него не денется. Он так привык к роли славного помощника, она ему так по душе была, что ни о какой другой он и думать больше не желал.

ЧАСТЬ 3 В ТЕМ ВРЕМЕНЕМ

Глава 1 И все пошло не так, как надо

Сразу было видно, даже глупому черту, не только мудрому волку, что все пошло не так, как надо.

И так расстроился волк, видя, что все надежды его рушатся разом, что расплакался он тут же. Никто из чертей никогда не видел плачущего волка, они оторопели от такой картины. Глазам своим не верили, все переглядывались удивленно, уразуметь не могли, на самом ли деле это происходит или им только кажется. Толкали и щипали, даже пинали друг друга, но нет, все так и есть, Серый волк рыдал безутешно, как дитя малое, и остановиться не мог.