Хранитель света. Код Фауста. Мифомистика 21-го века

Фауст обворожительно улыбнулся.

– Ты обрекаешь себя на бессмертие, дорогая, а мне бы хотелось там с тобой встретиться и в вечности остаться рядом, как в нашей комедии. Разве мы не вместе писали её и не мечтали умереть в один день. Но это было возможно, только если бы мы были счастливы.

Он помолчал немного, а потом прибавил:

– Но если так случится, то я снова вернусь к тебе, я уйду, но я вернусь, у меня нет другого выхода, зачем мне рай, если там не будет моей Беатриче?

Он впервые заговорил о рае, но это была чужая цитата, только она могла понять тонкую иронию, сквозившую в его словах.

Глава 3 Марта и Марго

Совсем недавно, когда здесь была Марта и стала упрекать его, выслушав главу из комедии, а он назвал свое главное детище просто «Божественная комедия». Она вздрогнула, как ужаленная, тогда и состоялся этот мучительный разговор.

Конечно, Марту тревожил странный главный герой. Но что там странный, она сразу поняла, кто он такой. Да это и не скрывалось особенно, только слепой и не видел, только глухой не слышал, кто это был…

– А вам не страшно? – спросила она, конечно думая о Вергилии.

– Да не очень, чего нас бояться.

Фауст помолчал немного и прибавил:

– Я просто понятия не имел, к кому еще могу обратиться за помощью в этом мире, ведь куда не кинешься, у нас и на самом деле ничего и никого нет. Бога нет, это точно, иначе бы он не допустил того, что творится с нами со всеми, но кто-то должен быть. Человек ничего не может решить сам, даже в собственной судьбе, что уж говорить о большем. После мучительных размышлений я должен был обраться в последнюю инстанцию. И судя по вашей реакции, он откликнулся и помог мне, не так ли? Мефистофель всегда откликается, и всегда помогает, поверьте, в первый раз мы встретились много веков назад, и все было точно так же, вы этого не помните, но я не могу забыть.

Марта молчала, кажется, она превратилась в соляной столб, как жена Лота. Она что-то слышала о его разговоре с бесом, но не только не спрашивала о том, даже и слушать не хотела, на этот раз она была религиозна по-настоящему, ведь не только им суждено было менять в новой жизни. И ей он никогда бы не стал рассказывать, что там было на самом деле. Но что за ирония судьбы, если в этом мире о самом Мефистофеле было не так страшно говорить, и на него только оставалась последняя надежда? Можно ли выжить, не то, что жить в таком мире?

– И все- таки, – о чем-то неопределенно сказала она и снова замолчала, не в силах говорить даже шепотом.

– Мне бояться больше нечего, – отрезал он, поглаживая ее темную руку, неподвижно лежавшую на темной материи старого платья, – там я встречусь с ними со всеми и спрошу, как можно было с нами и с этим миром сотворить такое. Они должны мне ответить, почему мы все прокляты и убиты, в чем мы так провинились?

Глава 4 Прокляты и убиты?

Что-то жесткое, даже жестокое появилось в его взгляде. Марта хотела сказать что-то, но Марго жестом попросила ее молчать, и она молчала. Конечно, опасность оставалась для нее и для тех, кто оставался, ему и на самом деле больше нечего было бояться, вероятно, от этого он должен был ощущать облегчение, но что за чертовщина такая, что это за жизнь, если от расправы спасает только смертельная болезнь? Зачем они оказались здесь, почему именно здесь, и почему Мефистофель наградил его такой болезнью, какой в этом был смысл? Но ведь был же какой-то, все не просто так. Он все время твердил о счастье, но о каком счастье можно думать в таком состоянии. В этой чудовищной игре ставки и уровни становятся все выше и выше.

Марта поняла, уходя от него, что больше не сможет переступить порога этого дома. Ей нужно было сохранить мужество и выдержку, чтобы жить и держаться дальше. Она хотела, чтобы эта жизнь стала для нее последней, только последней,. Больше в этот мир она возвращаться была не намерена. Но придется ее пройти до конца, не думая о добровольном уходе, чтобы не вернуться, а ему так мало осталось, если еще есть хоть какое-то время вообще.

№№№№№

И снова пасмурное февральское утро, Фауст улыбнулся.

Ему так понравилась эта дата. Он уже не мог видеть портрета, хотя альбом по-прежнему лежал перед ним, раскрытым все на той же странице. И он решил, что именно в этот день еще раз должен послушать текст своей комедии и Шопена, но Шопена позднее, и поправить то, что еще можно было поправить. Лучшего числа для его героя и его романа не придумаешь. 13 февраля…

Они работали долго и вдохновенно, когда силы совсем оставили его, Фауст только махнул рукой, и прошептал, когда ее ладонь коснулась бессильной руки.

– Хорошо, доделаем, когда я вернусь.

Маргарита вздрогнула, и радовалась, что он не может видеть слез, текущих по щекам. Теперь она могла плакать столько, сколько вдумается. Но он с каждым разом все больше заставлял ее поверить в то, что обязательно вернется. Хотя это всегда значило и другое – комедия никогда не будет опубликован. И чем меньше он верил в это сам, тем возрастала уверенность в душе Маргариты.

Марго не знала, что она сделает, она не представляла, как в этом мире может появиться в печати новая Божественная комедия, ведь они не верят ни в ад, ни в рай. У них такая дикая цензура, какой не было в средние века. И если ее не сожгут на костре, как ту ведьму, так смерть ее будет только страшнее и беспощаднее.

Если они видят страшные намеки на свою сущность даже в самых невинных вещах, где и извращенный ум не способен чего-то усмотреть, то, как они могут пропустить роман об Аде и Рае? Этого не может быть, но ведь она дала клятву, обрекая себя на страшные муки, унижение, истязание. Зевс смогу придумать, как освободить Прометея, не нарушая клятвы, но сможет ли она? И что для этого надо сделать?

Но в минуты отчаянья, обращаясь к Мефистофелю с мольбой, она верила, что он способен им в том помочь ради торжества справедливости. Ведь не могут они столько лет упорно работать, не отступаться, чтобы потом все это выбросить на помойку.

Она знала, что если что-то делается, да еще такие усилия прикладываются, то оно должно увидеть свет, даже если ей самой на старой печатной машинке придется перепечатывать в сотый раз и раздавать экземпляры рукописи тем, у кого они могут сохраниться. Она и на это была готова, чтобы только не пропало даром их детище, чтобы потом она смогла сказать своему Фаусту, что исполнила то, что обещала. Да и Архангел Михаил узнает о том, что она сделала все, что смогла, чтобы и они остались в душах и сердцах безбожников, ратуя за ад, она невольно сохраняла и рай, не могло быть иначе, одно без другого не остается.

Глава 5 13 день февраля

13-го февраля такой день, когда все казалось вполне реальным, но потом будет 14 и сколько еще дней и ночей сомнений, страхов, отчаяния, когда его уже не будет рядом. Но останутся все его враги, они проживут долго и счастливо. Марго не сможет сокрушить их квартиры с роялями и мебелью из красного дерева, которые они и получили, потому что были послушны и писали то, что требовалось. Их слишком много, а она одна, ей жизни на это не хватит, но как же хочется отомстить всем и кажлому.

Хотя она не верила, что их герой позволит им жить спокойно и сытно, она знала, что доживет до того момента, когда он вложит в их трясущиеся руки пистолет или кубок с ядом. И не может быть по-другому, иллюзии не вечны, они рассыпаются, только беда в том, что от этого ей не станет легче, и ста смертей для каждого из них не хватит, чтобы искупить их страдания, чтобы отплатить им за Фауста.

Весна для него все-таки наступила.

4 марта. Она разрыдалась, когда из соседней комнаты услышала его разговор с главным палачом. Тот неожиданно пришел сам, чтобы убедиться, что его пациент все еще жив. Убедился.

– Я никому не делал зла.

Она хотела ворваться и вытолкать его, она призывала на помощь Мефистофеля и всех бесов, которые в мире оставались, а из становилось все больше и больше. Но тот тип – светловолосый, холенный и очень красивый, поспешно ушел сам, а может быть, Мефистофель все-таки толкнул его в сумрак парадной.

Но она никак не могла войти туда, в его комнату, после этих слов. Она казнила себя за то, что запустила его, позволила пробыть какое-то время рядом с Фаустом. На что было рассчитывать, что мог он теперь для них сделать? Хотя ей хотелось, чтобы он увидел того, кто затмит их всех, не оставит от них следа. О них будут говорить, только вспоминая о нем, за него их проклянут, но понял ли тот это, почувствовал ли?

Она видела, глядя в окно, как он бежал к своей машине, словно за ним черти полосатые гнались, да что там он увидел Смерть саму, а не просто черта, и тот уже \приговорил его к расстрелу. Палач был обречен, но разве может сравниться та смерть и эта гибель?

А Фаусту после этого вторжения и побега главного врага жить оставалось еще пять дней.

– Я уйду, но я вернусь, – говорил он на прощание, и она поверила ему, как верила всегда, когда им приходилось расставаться, чтобы в новой жизни встретиться снова. И еще до прощания уже тосковала и рвалась к нему. Марго боялась, что на этот раз они просто не встретятся, окажутся в разных странах, на разных планетах, и вечность их прекратится в один миг.

Она все еще смотрела на портрет, дошедший до них из глубины веков. Знаменитый художник доказал им, что он и на самом деле вернется.

Он был тогда, он все еще был теперь, он будет потом, в новой жизни, в другом времени, они будут всегда

№№№№№

Был 10-ый день марта, когда до Марты дошло горькое известие о его смерти. Что оставалось ей в том жутком году? Только вплести в «Венок мертвым» еще один сонет, но даже не сметь записать его на бумагу, только хранить в памяти до лучших времен…

Но как же трудно было это сделать. Но все-таки она помнила, она все помнила на этот раз. В ней больше не было коварства, она превратилась в друга, и это должно было помочь ей искупить вину перед Марго за грехи в той самой первой их жизни.

Она не верила в его возвращение, вернее в то, что им снова доведется встретиться в новой жизни. Марта прощалась с Фаустом навсегда

Глава 6 Люцифер, Мефистофель и Фауст

Зловеще ал рассвет Первого дня, первого века новой эры. И все еще впереди.

Князь Тьмы одиноко сидел на высоком холме, который скоро станет знаменитым. А пока он просто один из холмов на этой земле. Он знал. Он все это знал и дивился своим глубоким познаниям.

А Мефистофелю снова снились кошмары. Он пытался вырваться из объятий сна и не мог этого сделать. Кто-то неведомый во сне или наяву (не разберешь) твердил упорно, что все уже сделано. Ничего не изменить. Но то ли еще будет.

Но что же такое еще должно было произойти – спрашивало невиданное существо.