Мой черный ангел. Лапы и хвосты

Он посмотрел на мои пустые миски и прибавил:

– Мяса хочешь, бастовать начал, на вас разве напасешься. Или что-то похуже случилось?

– Хорошо, что тебе ничего не надо, – тяжело вздохнул я, и понял, что Алина не должна заметить этих перемен, а то будет еще хуже.

Она принесла еды как обычно, от чашек вкусно пахло, я подходил к ним несколько раз, но в меня ничего не вмешалось. Она это, конечно, заметила, поняла, что что-то со мной не так, и начала меня рыбкой кормить. Я и сам обрадовался, с рыбой было как-то проще, да и вкусная она была. Может все не так и страшно, ведь все знают, что у страха глаза велики. Еще пару дней она была спокойна. Потом я не мог есть даже горбушу. Она была свежей и вкусной. В старые времена я бы все в один миг умял, да кто мне ее давал тогда. Но она больше не помещалась в меня, я просто не мог больше ее есть, жевать не мог, глотать тоже не мог.

Она еще не тревожилась. Как и советовал Спиря, я старался пить воду, как можно больше, с водой все было проще, да и как без нее, если мы наполовину из нее и состоим все и люди и звери. И только желе из сырого корма еще мог глотать, все остальное засыхало и летело в мусорное ведро. Алина молчала, то ли злилась на меня, то ли нет, сразу и не понять.

– Ну что ты творишь, мы бы смогли дюжину бродячих котов накормить, – говорила Алина с укоризной на меня глядя.

В тот день, когда она ушла куда-то надолго, появился Кеша средь бела дня, что само по себе было странным. Но в последнее время одни странности только и должны были случаться. Они говорили под столом со Спирей о чем-то, обо мне, скорее всего, о чем им было еще говорить в такой час? Я это сразу понял, а может, почувствовал. Звучали какие-то

непонятные, странные слова, о какой-то гадости, которая есть у всех котов, но у кого-то она спит мертвым сном долгие годы и не просыпается, а у некоторых просыпается в организме и лютует..

– Да не лечится она, но пока ни Ваське, ни Алине не надо говорить о том, пусть поживут спокойно, сколько им еще осталось. Если бы была надежда, я бы первый о том сказал, а так, сколько проживет, столько и проживет, как любила говорить Елена.

Упоминание о призраке, с которым нам недавно пришлось столкнуться, заставило меня вздрогнуть и побежать к дивану в свое убежище, давненько я там не прятался. Но я остановился на полпути и замер. От призраков не спрятаться, так зачем тогда бежать? Нет, надо жить пока живется, Домовые правы, и не надо мне от жизни прятаться.

Глава 18 Дело ясное, что дело темное

Боль не проходила с того дня, только немного затихала и становилась сильнее. Я бы может и подал голос, но помнил слова Домовых о том, что вылечить меня нельзя – это не лечится. А раз так, то зачем суетиться, и всем будет только хуже от этого?

Алина уже заметила, что я почти ничего не ем. Но она думала и говорила всем, что я бунтую и хочу мяса. Тогда я снова пожалел о том, что не могу говорить, хотя может быть все и к лучшему, что не могу. Она не будет так переживать и жалеть меня, не забросит все свои дела и по больницам со мной не будет носиться, превратив нашу жизнь в ад.

Хорошо, что я и раньше ел только два раза. Все остальное время я мог спокойно спать в разных местах, так, что не сразу было понятно, где же именно я нахожусь. Это превратилось в игру в прятки. Может быть, я и теперь смогу излечиться во сне. Я молил всех богов, чтобы произошло чудо, или закончилось быстро и незаметно.

Я старался есть из последних сил, хотя бы для видимости, для ее спокойствия. Пусть она думает, что все как всегда хорошо и живет обычной жизнью. Она всегда была добра ко мне и ни в чем не виновата.

Ночью я хотел обо всем поговорить со Спирей. Молчать дальше было просто невыносимо.

– Ну что же теперь делать, – развел он руками, – всякое бывает, кто-то умирает, едва родившись, ты тоже прожил недолго, но по кошачьим меркам не так и мало, хотя можно было и значительно дольше пожить, теперь, когда ты нашел нас, а мы тебя.

Я дожевал горбушу и попил воды, чтобы вырвать у смерти еще хоть несколько дней. Но слова Домового прозвучали как-то обреченно.

Я сбежал от него, запрыгнул на диван, мне всегда нравилось там лежать. И пока у меня были силы, почему бы не побаловать себя немного. Я был еще здесь, и все это было еще мое. Но много ли мне осталось того самого времени. На улице бушевала метель. Я представил себе, что оставался бы теперь в том гараже, хотя давно бы превратился уже в сугроб. Но мне все-таки повезло. Хотя все это и было грустно, даже печально, но не смертельно, пока не смертельно. Как-нибудь еще поживем немного. Алина еще не догадывалось, как сильно все у меня болело. Вот и хорошо, что не знала, не ведала. И я решил вида не показывать.

Если бы не Домовые, то и я бы не верил, что все со мной так скверно. Но ведь правда, я не первый и не последний.

Глава 19 Сон – это круто

Все, что мне оставалось в те дни – это спать. И я укладывался спать в самых разных местах. Люди верят, что если кот спит, то у него все в полном порядке. Потому что если болен, то ты не будешь спать..

Я мог спать на боку, на спине даже и это как-то меня пока спасало. Алина то тревожилась, то успокаивалась, то печалилась, то радовалась.

Она все чаще держала меня на руках. Что еще требовалось для нашего с ней счастья в такие дни? Я хотел только одного – выскользнуть из шкуры, но поправиться. И верил, что это получится. О, надежда, я знал, что она умирает последней. Самое главное – у нас дома было тихо. Никто не приходил, не надо было убегать и прятаться. Это делать стало не так легко и просто как раньше. Но я бы все равно убежал и спрятался.

В этот день пришла какая-то тетка худая и страшная, может быть, так выглядела Кикимора. Я не мог убежать, потому что был на руках у Алины, она меня гладила и защищала.

В тот момент я проснулся окончательно. Наверное, таких теток много, но я их не встречал сроду. Я порадовался, почувствовал себя почти здоровым.

Кикимора к моей радости скоро ушла, и мы снова остались вдвоем с Алиной. Я научился ценить не только дни, но и часы, и минуты. Ведь спать можно и ночью, тем более, прыгать и ловить мышей я больше не собирался, это было мне не по силам. Да и Домовой куда-то исчезал, словно не хотел со мной встречаться. Но ведь не потому, что я заболел, ему —то моя болезнь не передастся все равно. Хотя я знал, что когда ты болен, все от тебя хотят убежать и спрятаться, так, на всякий случай. Хорошо, что Алина пока об этом смутно догадывалась. Длилось бы так подольше. Ведь она побежит меня лечить и узнает, что это не лечится. И ей предложат меня усыпить, поступить гуманно, но это позднее, когда станет совсем невмоготу. Пока не все так безнадежно, можно жить и не тужить, ну или тужить и все-таки жить. Я стал страшно худым, и живот теперь сильно стал выделяться, его не втянешь и не спрячешь. Там болезнь и затаилась наверняка. Как бы ее изгнать оттуда, чтобы ушла она куда подальше и не возвращалась назад.

Глава 20 Баба Маша и пирожки

В последние дни к нам все время кто-то приходил. Вот и на этот раз, когда я спал в диване, там было спокойнее, вкусно запахло пирожками. Пришла баба Маша – наша соседка, она всегда так напоминала мне мою бабу Лизу. Она нас с Алиной часто угощала пирожками, потому что так мы поминали всех ее умерших родственников, которых было очень много, а потому и пирожков нам досталось немало. Иногда пирожки были такими ароматными, словно прямо из моего детства сюда попали. Все словно возвращалось на круги своя.

Я сидел далеко от нее, на диване Домового около окна. Но сам Спиря там в последнее время не появлялся. А как хорошо было еще недавно поваляться там, поговорить обо всем на свете. Но он словно скрывался от меня, наверное, успел за это время навестить всех Домовых в нашем доме, и во всех других домах, словно в этом была какая-то необходимость. Теперь же я протянул лапы и лежал один и вдыхал запах пирожков с ливером.

Они же говорили с бабой Машей обо мне. Алина меня хвалила и говорила, что я стал для нее подарком судьбы.

Зрение у бабушки было не очень хорошее. И она меня не могла ладом разглядеть, а потому и не сказала Алине, что не так со мной все хорошо, как она думает, а может и совсем не хорошо.

Когда бабушка засобиралась домой, а Алина отправилась ее провожать, я не удержался, ливер из пирожка и слопал. Какой же он был вкусный и ароматный, помирать будешь, не забудешь. В первый раз за много дней появился аппетит, Я уже забыл, что это такое.

Когда Алина вернулась, от того пирожка только шкурка осталась. Она сразу же это заметила и рассмеялась, обрадовалась даже, что я такое сотворил, а ведь должна была ругаться.

– Ну налопался наконец, – потрепала она меня по шее и голове, – спасибо бабе Маше, хоть она тебя накормила, а то не знаю, что с тобой делать, но все равно нам надо с тобой в больницу собираться, может они тебя полечат, капельниц поставят, тогда аппетит и вернется..

– Не надо в больницу, – хотелось крикнуть мне, – уже ничего не поможет, они только раньше нас разлучат с тобой. Давай терпеть до последнего, все что угодно, только не больница.

Но вместо этого я только жалобно мяукнул, словно соглашался с ней, она могла и так подумать.

Но я взял себя в лапы – надо прекратить раскисать, когда так мало осталось жить и радоваться. Несмотря на адскую боль, я все-таки радовался тому, что было. А еще я держался из последних сил. Даже лекарство выпил, Алина сказала, что оно от глистов, а если их не будет, то может мне и полегчает. Ей хорошо, она ничего не знает о кошачьих болезнях. Даже Мила знала не все, хотя у нее всегда были кошки. Но в ту субботу она как раз не пришла, и хорошо сделала, она бы все равно заметила, что случилось что-то, а так я останусь в ее памяти солидным, упитанным котом, красавцем одним словом. А какими еще нас должны помнить? Именно такими, вот и пусть помнит.

.Ночью, наевшись пирожка бабы Маши, я спал крепко, и витал вокруг меня этот дивный запах – аромат пирожка с ливером, пусть он останется как мое прошлое и настоящее, и те минуты счастья, которые мне все еще оставались, когда от жизни самой почти ничего не осталось.

А потом подкатила боль, страшная боль, которая заставила меня сбежать в туалет, на плиты, и там растянуться, холод хоть как-то еще ее утихомиривал, хотя бы ненадолго. Но Алина знала, что я всегда боялся туалета, и странно, что вдруг там оказался сам, добровольно. Это должно было ее сильно удивить. Но я не мог больше держаться, не мог оставаться на своем диване, надо было хоть как-то облегчить свои часы и дни. Только сомневаюсь, что их будет много.

– Время пошло не на дни, а на часы, – услышал я чей-то незнакомый голос и вжался в холодные плитки еще сильнее.

Глава 21 Ночь с Домовым

После пирожка мне стало хуже. Не все вкусное и ароматное бывает полезным, когда ты серьезно болен. Но я все равно не пожалел о том, что съел его. Вот об этом я и думал на холодных плитках ванной. Я только просил кошачьего бога, чтобы Алина сюда не заглянула и не обнаружила меня тут. Но ее пока не было, и можно перевести дыхание. Алина не было, но туда заглянул Домовой с какой-то коробкой, в ней был лед, он перевернул меня на спину и положил лед на живот.

– Лежи так, тебе будет лучше, а я с тобой посижу немного, – буркнул он.

Спиря немного помолчал, а потом прибавил.

– О, сегодня тут сборище

– Я думаю ей надо все рассказать. Шило в мешке не утаишь, – услышали мы голос Кеши. Это о нем говорил мой Домовой. А может и еще кто-то пожаловал, я уже почти ничего не видел в темноте, сил не было даже глаза открыть.

– Нет, нет, еще рано, пусть она думает, что со мной ничего такого не случилось, просто приболел немного.

– Это ты себя в зеркало не видел, я не понимаю, в каком месте глаза у этой девы, ведь одна кожа и кости остались, в чем только душа держится.

Ото льда мне стало так хорошо, что я тут же провалился в сон, говорят, что сон лечит, людей даже погружают в искусственный сон, а они все еще сидели рядом и разговаривали