Голос Незримого. Том 1

Забавляемся игрой негрешной —
Милою любовною игрой…

Здесь, где мавританские колонны,
Шахматы, диваны и бассейн, —
Милый мой – Анис, араб влюбленный,
Я ж – его возлюбленная, Зейн.

Ах. Когда бы я была Гафизом,
Начертала б, уходя, я стих
Кармазинной вязью по карнизам:
«Человек, есть рай в местах земных».

ГАЗЭЛЛЫ

1

Как солнце, взор твой желто-карий. Моим ты будешь.
Как абрикос, твой лик в загаре. Моим ты будешь.
Я, в первый раз тебя увидев, себе сказала,
Склонясь, как в неизбежной каре: «Моим ты будешь».
С тех пор безумится мой разум, и сердце ноет,
И кровь – в мучительном пожаре… Моим ты будешь.
О, юноша, простой и дивный! О, жемчуг Крыма!
О, цвет старинных трех Татарий! Моим ты будешь.
Тебе подобных нет в Гурзуфе, Бахчисарае,
Да что! и в Карасубазаре… Моим ты будешь.
Пусть я не женщина востока, не дочь ислама,
Не под чадрою, не в изаре, – моим ты будешь…
Ты сам то знаешь, сам бледнеешь, изнемогаешь…
Так подчинись же сладкой чаре. Моим ты будешь.
В саду ночном, с Эдемом схожим, где пальмы скроют,
Где утаит араукарий, – моим ты будешь.
Чуть засверкают звезд смарагды, чуть замерцает
Елей в хрустальном лунном шаре, – моим ты будешь…
Зальются возле нас цикады, взлетят фонтаны
И вспыхнет пурпурный розарий… Моим ты будешь.
Я песни дам тебе и сердце, и даже… губы.
И, мир забыв при этом даре, моим ты будешь…

2

Темно-синий и палевый виноград поспевает.
Золотой и эмалевый виноград поспевает.
Эй вы, юноши, с кудрями, что кистям тем подобны,
Все – в сады, что вскопали вы! Виноград поспевает.
Вы оставьте дома свои, жен унылых, увялых
Под чадрою вуалевой… Виноград поспевает.
Каждый мчись к винограднику на мажаре ль гремучей,
На челне ли причаливай. Виноград поспевает…
И, бродя между гроздами, выбирая спелейший,
Пей пьянящий хрусталь его… Виноград поспевает.
Я ж… Меж вами я выберу… И кто сердцу всех слаще,
Смело взглядом опаливай… Виноград поспевает.
И приблизься доверчиво… И о страсти ответной
Не проси, не вымаливай. Виноград поспевает…
Молча рот мой улыбчивый, незакрытый и алый
Поцелуем ужаливай. Виноград поспевает.
Ну, а тот, кто любил меня и еще так недавно, —
Уаллах! Мне не жаль его… Виноград поспевает.

3

Наяву ли, не в мечте ли я коснулся ее руки?
И огонь, и трепет в теле… Я коснулся ее руки.
В ароматном мраке ночи, чтоб домой ей пройти помочь,
В кипарисах, что чернели, я коснулся ее руки.
Как пастух, в игре искусный, не испытанной им еще,
Но отзывчивой свирели, я коснулся ее руки.
Как находчивый охотник им изловленной, неручной,
Но уж ласковой газели, я коснулся ее руки.
Словно путник истомленный серебрёного кувшина
С влагой свежею ущелий, я коснулся ее руки…
Как козленок – ветки вешней, первой лилии – мотылек,
Гибкой удочки – форели, я коснулся ее руки.
Тонкой, нежной, обнаженной, ах! с круглящимся локотком,
Чьи изгибы холодели, я коснулся ее руки…
То случайно ли свершилось, или сам я того желал,
Иль мы оба захотели, – я коснулся ее руки.
А теперь не сплю ночей я, грежу только лишь об одном:
Ах, когда бы здесь, в постели, я коснулся ее руки!
А потом и уст, и персей, так же пламенно и легко,
Как во мраке еле-еле я коснулся ее руки…

4

Если я бледна, нема, в том луна лишь виновата.
Если я схожу с ума, в том луна лишь виновата.
Ах! Жалею я почти, что не дева я гарема,
Не Зюлейка, не Фатьма, – в том луна лишь виновата.
В час, когда сгасает день, город сказочно объемлет
Серебрящаяся тьма… В том луна лишь виновата.
Все сады кругом – и мой – как агат и бархат черный,
Как из мрамора дома. В том луна лишь виновата.
Море ж издали шуршит и блистает, как густая
Бисерная бахрома… В том луна лишь виновата…
И стою на кровле я, длиннокосая, босая…
От очей бежит дрема… В том луна лишь виновата.
В мыслях, в сердце – только он, он, чья поступь – бег газелий,
Лик – янтарная хурма. В том луна лишь виновата…