Свадьба. В плену любви

Следующие пару часов я нахожусь просто в коматозе. Принимаю поздравления, стараюсь не смотреть в глаза гостям, родителям, Демьяну. А наш поцелуй и короткие вынужденные «да» у алтаря заставляют испытать проклятое чувство дежавю. Словно мы снова в том подвале, словно нам снова три раза постучали и заставили заниматься сексом. Снова и снова, до боли. Когда и удовольствия уже не осталось, когда есть только желание, чтобы все поскорее закончилось, и нам дали поспать. А мне хотя бы дойти до ванной, хотя быть подмыться после случившегося. А еще лучше душ принять от тех взглядов, которыми награждает меня Андрей и его отец. Перед ними мне по-настоящему стыдно. Я все рвусь поговорить с ним, объяснить, да хотя бы попытаться, но Демьян словно наручниками приковал меня, не дает отойти. А когда все завершается, и получается вырваться, Андрей уже уезжает.

– Андрей! – подбираю полы платья и бегу за ним. – Андрей!

Что я наделала? Что я натворила со своей жизнью?

– Свинопаска.

Оборачиваюсь и смотрю, как Демьян закуривает сигарету на фоне празднества и шоу программы. Его осветившееся огнем зажигалки лицо бесит неимоверно. Наваждение закончилось, разочаровывая последствиями. Словно после прогулки под дождем слегла с бактериальной пневмонией. И теперь только и остается ждать, что уколов в задницу.

– Что ты сказал? – когда-то в школе меня так и называли. За то, что мой отец владеет фермой, а я ему помогала. В принципе, ферма никуда не делась, но отец теперь занимается управлением нашего городка, а хозяйственной частью занимаются рабочие. Но даже если это и правда, больше я никому не позволю себя так называть. Даже мужу. Особенно фиктивному. – Я тоже умею стрелять из ружья.

– Так он тебя называл, в школе. Ремезов Андрей.

– Хочешь вспомнить его школьные косяки? А как насчет твоих?

– Я свои не отрицаю. Но меня ты выгнала, а за него замуж собиралась. Не похоже на тебя.

– Ты сейчас серьезно, Одинцов? Нет, ты серьезно?! Похоже? Не похоже. Да что ты вообще можешь обо мне знать? За пять лет ты ни разу не поинтересовался, жива ли я. Откуда тебе знать, что на меня похоже, а что нет?

Подбираю полы платья. Говорила, что подол слишком низкий, будет волочиться по земле. Хочу обойти его по дуге, но слышу в спину:

– Да хоть десять лет. Я знаю, что сегодняшний секс был единственным выбором за всю жизнь, который ты сделала не под давлением обстоятельств, принципов или желания угодить отцу. Папа сказал, что пора замуж?

Эта правда почти оглушает. Но меньше всего я хочу оправдываться. И не буду. Задрав голову, я иду дальше, так ни разу и не обернувшись. Дохожу до туалета и буквально захлебываюсь рыданием. Сегодняшний день просто ужасен. С самого утра. Начиная с подъема, когда головная боль убивала, заканчивая моментом, когда меня оставили одну после всех приготовлений. На меня цунами обрушились сомнения, страхи, желания. Я хотела в свой подвал, туда, где единственным страхом была смерть, а не страх, что спадет маска, и все увидят меня настоящую. Не ту простую девчонку, умеющую даже пошутить порой, а брошенную девочку, которая ждет своего лучшего друга. Ждет год. Ждет два. Ждет три. Ждет четыре. Девочку, которая мечтает оказаться в подвале, потому что там был он. Потому что никто им не мешал. Девочку, которая мечтает убить мальчика, но уже по-настоящему, чтобы он захлебнулся собственной кровью. Чтобы страдал, как страдала я в нелепом ожидании.

– Ася, – в дверь стучит мама, а я утираю слезы, поднимаюсь. – Ася, у тебя все хорошо? Там… Демьян тебя ждет.

Настроение от меланхоличного тут же становится боевым. Ждет, да? Ну, пусть ждет.

– Скажи ему, что я сейчас выйду.

Я выхожу из ванной, по-прежнему не могу смотреть на маму, дико стыдно. Но она обнимает меня крепко-крепко, утирает слезы.

– А где он, кстати?

– В гостиной, фотографии рассматривает.

– А папа?

– Ушел провожать кое-каких гостей. Ты… С ним поедешь?

– С чего бы? Брак-то фиктивный. Или ты меня выгоняешь?

– Да Бог с тобой. Просто Демьян сказал, что без жены не уедет.

Глава 4. Демьян

Столько фотографий! Ну, прям, образцовая семья, если не знать неприглядной правды. Из детства совсем мало. Вот Ася с косичками, и та самая бабушка. Она рассказывала, я помню, что до ее смерти все было хорошо. Отец их не трогал, царил мир и покой. А потом… Потом и фотографий нет. Кто будет с синяками их делать? Одна семейная, да и та, словно сделанная из-под палки.

А вот пять лет назад все изменилось. Если судить по этим снимкам, Ася жила просто прекрасно. Много друзей. Даже вон Гриша в армейской форме. Вот уж удивил.

Ремезов, сука.

Как он вообще на ее орбите оказался? Последнее, что я о нем слышал, что он умотал заграницу учиться. Вернулся, да еще попал в круг общения Аси, а иначе как вообще эти двое встретились? До сих пор зубы сводит от того, как она к нему рвалась, бежала, звала. Ревность темным чудищем грудь рвала на части, пока шел за ней. Думал, придушу!

Если рвалась к нему, так чего так легко передо мной ноги раздвинула? Плохо трахается Андрюшка? Вот на этой фотке он особенно бесит, и совсем не потому, что обнимает Асю, словно она ему принадлежит. Гуляй, Вася, – случайно роняю рамку с фотографией.

– Демьян! Ты что творишь?!

– На краю стояла. Задел случайно.

Ася хватает веник и садится на корточки, поднимая рамку и убирая осколки. Все еще в свадебном платье, с растекшейся тушью. Сажусь рядом.

– Давай, помогу.

– Да ты уже помог, – дергает рамку на себя, но я не отдаю. – Не отмоешься теперь.

– И что это значит? – дергаю сильнее, и Ася вскрикивает. На пальце кровь. Она машинально обтирает об свое белое платье. Дурында. – Ну, и отлично, теперь его придется выкинуть. Мне оно, кстати, не нравится.

– А мне нравится.

– Не твой стиль.

– А какой мой, а? Простыня и твоя сперма коркой? – трясет пальцем, но я хватаю руку и палец в рот беру, ощущая соленый вкус крови. Знакомой дико.

– Тоже мне, Эдвард Каллен, отдай, – отпускаю, рву ее платье и обворачиваю палец. – Поехали, я уже не могу тут находиться.

– А куда, хочу спросить?

– А куда вы там с Ремезовым планировали?

– Мы планировали сесть в самолет, а ты, мало того, что опять лишил меня мечты, так еще и опозорил меня.

– Я тебя не насиловал.

– Ты мог хотя бы закрыть дверь. Это не смешно, – кричит она, когда ржу, запрокинув голову. – Уезжай, я тут останусь.

– Ну, уж нет. Сегодня ты едешь со мной.

– Если ты рассчитываешь на брачную ночь, то спрячь своего питона. Брак у нас фиктивный.

– Да я понял, понял, но уедем мы, все равно, вместе, как положено молодоженам. Или мне как гостям объяснить? За шампанским поехал?

Она кусает губу в задумчивости.

– Ладно, жди тут, возьму сумку.

Сесть в самолет. Лишил мечты. Неужели Ремезов за пять лет так и не свозил ее на море? Вот же жмот. А отец? Не отпускал свою жертву заграницу? Да даже в Сочи уже можно было смотаться.