Замуж за бывшего

И теперь нет ничего для меня дороже. Нет счастья больше, чем ощущать биение его маленького сердечка рядом.

Спустя четыре месяца после встречи с тетей, когда мы уже собрали все документы и собирались уезжать в Англию, я узнала, что беременна.

Тетя тут же билеты отозвала. Сказала, что «это» останется здесь.

И я, тогда все еще злая на Юру и заплаканная, на грани истерики была с ней полностью согласна.

Дура! Теперь жалею. Очень.

Ведь могли бы уже давно уехать. И там бы я ее уговорила, а теперь остается только… воевать.

– Меллиса, – вошла тетя. Даже в свои сорок три, статная блондинка. Красивая, но с уже наметившимися морщинами возле губ и глаз. – Вот та женщина.

Черт, черт, черт. Прижимаю к себе малыша сильнее. Не отдам! Отворачиваюсь от ее пронизывающего, бесчувственного взгляда.

Она, не имевшая никогда любви, детей, питомца, не сможет меня понять. Никогда.

– Я уже сказала, что не откажусь от него, – не отрывая взгляда от ребеночка, рявкаю я.

Он конечно испугался и тут же закричал. Пронзительно так, словно знал, что творилось в моей душе. Что творится в палате частной клиники.

– Сколько можно повторять одно и тоже? Вы напугали его. Пошли все вон!

– Простите, – повернулась к посетителям тетя и закатила глаза. Сука! – Послеродовой синдром. Мысли путаются. Мы уже все обсудили.

Она подошла ко мне. Начала руки протягивать, а я её по ним ударила. Потом в волосы вцепилась. В прическу идеальную и змеей зашипела:

– Не отдам, слышишь меня? Забирай свои деньги. Оставь мне его… Оставь…

Она дает мне пощечину, так что голова дергается, но я все еще Никиту держу. Сильно к себе прижимаю.

– Прошу, Машенька, Тетечка, прошу не забирай его у меня. Он единственное ради чего я теперь живу, – рыдаю, но ей все не почем.

После недолгого, но бурного сопротивления, она буквально вырывает из моих рук Никиту. И я уже с кровати хочу встать, в ноги ей броситься. Волосы, крашенные повыдирать. И сердце бы вырвала, но нет кажется у нее в груди ничего.

– Никита! Верните мне Никиту! Юра! Юра! Помоги мне, скотина! Они нашего сына забирают, сына нашего украсть хотят! – уже на грани бреда кричу, надеюсь на что-то. Слушаю пронзительный плач моего красивого мальчика.

Моего! Моего!

Сколько бы не пыталась встать с кровати, сколько бы не истерила, кусалась, двое санитаров надежно меня прижимали.

А медсестра что-то в руку начала колоть.

Я кричала так, как никогда во время изнасилования любимым. Я не могла расстаться со своим малышом. Это была часть меня. Часть Юры. Не того ублюдка, что избивал, а того, кто сладко целовать умел.

– Отдайте мне моего ребенка! Тетя Маша, пожалуйста! Отдайте мне Никиту! – продолжаю кричать, но все глуше, в их равнодушные лица. А слёзы нескончаемым потоком бегут по лицу и что-то надрывается внутри. Боль такая, словно кости ломают. – Он мой! Он только мой!

– Мы назовем его Никита, – пошла на уступку маленькая женщина, любовно принимая на руки кричащего младенца. Моего младенца. И за дверь вышла.

Тварь. Все они твари. И Юра тварь, потому что не пришел. Потому что забыл. Потому что поверил, что я могла с кем-то спать кроме него.

Ненавижу. Особенно его. Особенного того, кого люблю.

Глава 10.

*** Самсонов Юрий ***

– Сегодня ты не сопротивляешься, – шептал я, сжимая мягкое тело Меллисы, постоянно касаясь ее своим набухшим членом, через два слоя ткани. – Такая нежная, податливая. Такая моя.

– Я всегда твоя, – заплетающимся, от выпитого языком, говорила она, лаская мою шею, обжигая касаниями языка, опаляя горячим дыханием.

Внутри уже все горело, член просто рвался из спортивных штанов, готовый, как всегда, врезаться в тесные глубины.

На самом деле она ненавидела меня, но сейчас, в эту секунду, в заброшенной части здания, она меня любила. Хотела всегда, ненавидела всегда, а любила только сейчас.

– Ты сам сделал меня своей. Заставил вернее, – пролепетала она. Я чувствовал, как смешивается наше дыхание, как мой мужской животный запах обволакивает ее женственность, заставляет возбуждаться сильнее, буквально течь.

Мои руки уже забрались под простое летнее платье, и нащупав резинку трусиков, стянули их вниз, сразу пробираясь пальцами внутрь.

Там, между розовых складок было до одури тесно и горячо, а осознание, что это только мое, что только я был там, сводило с ума.

Это чувство собственности не было мне присуще раньше. Я спокойно делился девками с другими пацанами, пока не появилась она.

Меллиса, рыжая Лиса, такая офигительно красивая, мягкая, невинная.

Моя Лиса.

Я толкнул ее назад и посадил на подоконник. Она наверняка ощутила холод, но вскрикнула не из-за этого.

Твердый, крупный член уже толкался внутрь. Просто нереально круто, не сравнить с раздолбанными дырками шлюх. Мои пальцы, до боли впивались в нежную, почти прозрачную, кожу спины, чтобы буквально распластать Меллису, чтобы быть еще к ней ближе.

– Юра, – шептала, она, выстанывая каждый гласный звук. – О, Юра.

– Да, моя сладкая, кричи для меня, – рычал, я проталкиваясь дальше. Глубже. Быстрее и до конца.

Вталкивался, проникал, пока наконец не ощутил, что полностью внутри.

Член сжало тисками, словно Меллиса сама сильно сдавила его кулачком.

Я сразу поцеловал дрожащие от волнения губы, чувствуя на языке сладкий вкус своей девочки, смешанный с ноткой алкоголя, которым мы праздновали день рождение. Мое.

Лучший день рождения. Потому что сегодня рядом была она.

Та, что принадлежала мне. В эту секунду, пока я с размаху врывался в тесное влагалище, губами посасывая её сосочки.

Та, что цеплялась пальцами за мои плечи, пока я увеличивал скорость, работая бедрами как отбойный молоток, желая поскорее кончить.

Та, что просто не смогла больше сдерживать крик, когда мои руки сдавили ее крупные, похожие на молодые дыньки, груди.

Та, что тряслась в оргазме, похожим на маленькую смерть, пока я тяжело дыша, сделал последний выпад и замер изливаясь внутрь.

– Самсон!

Погруженная в темноту, пропахшая лекарствами и рьяной долей алкогольных паров комната, резко озарилась светом. Тяжелые портьеры разошлись в стороны.

Что, мать твою происходит?

Я застонал, пытаясь вырваться из плена страстных снов и попытался открыть глаза.

Сейчас для меня казалось злом все на свете. И собственно сам свет, настойчивая барабанная дробь в голове, вызывающая боль и засуху во рту.

Но самое главное, лучший друг и партнер по бизнесу, силуэт которого темным пятном выделялся на фоне окна.

И пятно это надо сказать было весьма грозным.

– Подъем Самсон, ты доигрался.

И, наверное я бы поинтересовался, о чем собственно твердит Сыромяткин Сергей Валерьевич или просто для своих – Серый, но кровь в висках стучала так, что все, что я смог сделать это протянуть руку, подобно пленнику на галерах и прохрипеть:

– Дай воды, будь, сука человеком.

Вместо того чтобы облегчить мне жизнь, этот "серой" гавнюк попросту выплеснул стакан воды в лицо.

– Эй! – заорал, не ожидавший такой подставы я и сел. – Я хотел попить, а не быть облитым. Падла.

– Ну, что сделаешь, ты же не уточнил, – как ни в чем не бывало, пожал плечами Серый и уселся в кресло рядом с кроватью, закинув ногу на ногу.

В руках он вертел уже наверняка потеплевший от постоянных звонков телефон. Он редко у него затыкался.

Я же еле держал глаза открытыми, смахивая стекающие капли воды по лицу, слизнув остатки с твердо очерченных губ и пытался понять.

А что вообще происходит?

И какого хрена Серый ведет себя так, словно мы поменялись ролями и теперь тот встал во главе компании.

– Ты чего мутишь, у тебя недотрах? – спросил я все-таки сумев достаточно продрать глаза. Похоже, вечеринка в честь прощания с дредами, трепетно растущими семь лет была плохой идеей.

– Так, ты только скажи, – продолжил я. – В шестом в миг все уладят, я там недавно видел такую…

Подмигнул другу и показал на себе размер груди, явно не сочетающийся с реальностью.

Серый смотрел на меня, как на больного, сбежавшего из психа диспансера, что, впрочем, было неудивительно. Очевидно, кокс как-то влияет на характер, ибо я шутить, вообще не привык.

– Так, ты меня взглядом не гипнотизируй, я твой недотрах вылечить не смогу, я по девочкам.

– Недотрах у тебя! – резко прервал его шутливый тон Серый, вскочив. – Если ты ради ебли с рыжей сучкой решил просрать все, к чему мы шли шесть лет!

Глава 11.

– Не ори! Нормально объясни! – жестко рявкнул в ответ я. Совсем страх потерял, урод. Резко спустил, отекшие после сна ноги на мягкий ковер. – Устроил мне тут бабскую истерику! Я тебе жена что ли? Объясни как следует, а не так словно у тебя хуй во рту застрял.

Серый напряг челюсти и кивнул соглашаясь. Этому блондину прекрасно было известно, что злить меня, вредить в первую очередь себе.

– Я про твою позавчерашнюю вечеринку. И туалетные шашни с иностранкой, – стал он расхаживать по спальне, меряя его вымуштрованными в армии шагами. Именно там я и встретил этого хилого паренька, взяв под свою защиту и сделав нереально богатым человеком.

– Ну и что? – легкомысленно отозвался я, разминая шею и мускулистые плечи. – Ничего я ей не сделал, поухаживал маленько, а сучка мне еще и по башке дала.

Я коснулся перебинтованной головы. Мда-а. Не так я мечтал расстаться с дредами. Когда серый промолчал, я поднял на него взгляд и нахмурился. Ну что он блин, телится как монашка.

– Что ты опять пялишься?

– Поухаживал, – откашлялся тот. – Она утверждает, что не только поухаживал.

– Да, в смысле?

– Она заявила об изнасиловании.

– Вот зараза! – вскочил я и пошатнулся. Голова просто ватная, а ноги дрожат. Серый хотел помочь, но передумал. Кто-кто, а я в поддержке не нуждался.

– Она ничего не докажет. А мы скажем, что пиздит!

– А это уже не важно. Есть заявление, есть дело. А в суде поверят скорее иностранной гражданке, чем бывшему детдомовцу, зеку и наркоману.

– Не кипишуй. Решим. Все одним миром мазаны. Денег дам и все, – пожал плечами я и стал медленно переставлять ноги в сторону шкафа, мелькая крепким задом и широкой спиной. Серый отвел взгляд.

– Адрес ее нашел?

– Да уж, не отлеживался, как не которые, – достал друг из сумки папку и бросил в меня. Она столкнулась с моим каменным прессом, но упасть не успела.

У поднаторевшего в драках мужика и должна быть отличная реакция. И память. Память меня никогда не подводила, и сейчас услужливо подсовывала образы прошлого, снов, как только я взглянул на девичью фамилию иностранки.

Фролова мать ее.

Вот это выстрел из прошлого.

– Ты чего застыл?

Серый уловил мое смятение, что в принципе было мне не присуще.

– Как много ты знаешь рыжих Меллис, а Серый? – махнул я папкой из стороны в сторону, и отбросил на рабочий стол. Один из многих в этом современном загородном доме.

Серый в недоумении поднял брови.

– Ни одной?

– Во-от… А я помню только одну, – я уже резвее шел к шкафу с одеждой, чувствуя что меня подгоняют голодные волки, имя которым предвкушение.

Мне не терпелось снова, как десять лет назад заглянуть в эти невинные, но такие лживые глаза цвета глубокого моря.

– И что ты… То есть, как ты будешь договариваться с ней?

– Для начала закончим начатое, – улыбнулся я уголком рта, вспоминая вкус кожи чертовки. Не удивительно, что член сразу определил себе цель в моем пропахшем похотью и грехом клубе.

В ней ведь почти ничего не изменилось, и даже влагалище пахло столь же сладко, как тогда, когда я срывал вишенку.

– В смысле? – допытывался Серый.

– Раз уж она утверждает, что я трахнул ее, то я так и сделаю.

Глава 12.

Никита. Проведя бессонную ночь, терзаемая мыслями о своем мальчике и последних неприятных событиях, заснула под самое утро.

Проснулась от телефонного звонка.

Потянулась за смартфоном, еле продирая глаза, скорее всего покрасневшие от слез, которыми я сильно увлажнила подушку.

– Слушаю.

Приемная мать Никиты, Ольга Михалевская снова просила денег и я, немедля помчалась в банк переводить в Белгород сумму, как всегда, большую, чем требовалось.

И не чувство вины двигало мною, а желание сделать жизнь Никиты прекрасной. Я хотела, чтобы он никогда ни в чем не нуждался.

Выстояв положенную очередь и улыбнувшись женщине за стеклом, я невольно сравнила ее с Ольгой. Такая же приятная на вид, за сорок с прической горшком на голове.

Я помнила ее еще по роддому, когда тетя Маша привела их с мужем в отдельную палату забрать моего ребенка.

Маленького, розовенького, ростом – пятьдесят три сантиметра и весом три с половиной килограмма. Идеальный малыш с рыжим пушком на головке и еще мутными голубыми глазенками.

Он тогда славно причмокивал налившуюся молоком грудь.

Меня толкнули плечом на перекрестке, где я переходила дорогу, вырывая из водоворота мыслей о прошлом, которые по возвращению в Москву окружали меня все чаще.

Могла ли я что-то сделать? Дала бы Никите, то, что дала Ольга с обеспеченным мужем?

Муж недавно стал инвалидом и деньги в их семье резко пошли на убыль. Я узнала об этом от самой Ольги, с которой переписывалась все десять лет. Социальные сети и благо, и зло.

Удивительно ли было то, что я тут же бросила престижное место в журнале National Geographic и вернулась в Россию работать в женском бульварном издании? Нет.

Я не могла оставить сына, пусть теперь и чужого на произвол судьбы. Тем более что у меня появилась возможность наблюдать за тем, как он растет, играет в футбол, так когда-то любимый Юрой.

О нем, я кстати не беспокоилась, почему-то была уверена, что он, как и многие детдомовцы стал бандитом.

Нам просто негде было пересечься.

****

В квартире после небольшой уборки, стала ходить из угла в угол, как неприкаянная. Тело наливалось тяжестью, сердце гулко билось в груди, отражая мое беспокойство.

Страх, вроде бы ничтожный, но он был со мной и вызывал в мозгу вопросы, не дававшие покоя: Зачем я пошла в отделение? Что это мне дало?

Кто такой этот «тарзан» и почему на его грубость, мое тело отзывалось точно так же, как десять лет назад с Юрой.

С этими мыслями я и легла спать, завернувшись в свою самую теплую фланелевую пижаму и надев шерстяные носки. Дома не было холодно, но мороз то и дело мурашами пробегал по коже. Заболела?

Уже второй день подряд проснулась от настойчивого звонка. На этот раз в дверь. С трудом оторвала голову от подушки, села и потерла глаза.

– Да, кто там такой охамевший?

Подруг, как таковых у меня не было, а залить соседей я не могла. Посмотрев на часы и увидев, что доходит только семь, нахмурилась.

Еще час могла спать спокойно.

Изверги.

Собиралась я на работу всегда быстро, поэтому была лишняя минутка поваляться в постели. Сразу возникли воспоминания о том, что когда-то именно Юра любил будить меня пораньше, и перед своей тренировкой получать утренний минет.

Замерла на пороге, невольно осматривая свою квартиру и окно, где рассвет, зачинался над Москвой-рекой.

Мне это жилье с приличным ремонтом, достаточно дешево нашли люди из посольства. Я, конечно сама все покупала: мебель, вещи, но как-то быстро, неосознанно. Тут все было так безлико. Современно и сухо. Я даже за пол года не смогла ее как следует обжить.

И почему я нигде не могу почувствовать себя дома. Почему меня, как вилами скребет чувство, что я везде чужая.

– Да, иду! – раздраженно крикнула я, когда звонки прекратились, и началась долбежка в дверь. Да, такая словно там собрались все демоны ада, чтобы забрать душу, что я однажды продала, влюбившись в дьявола.

И тут вспышкой света пришло осознание. Дьявол. Я застыла, словно врастая в пол, покрытый паркетом.

Он был там, за дверью. Он узнал о заявлении и пришел требовать ответа.

Постаравшись не впадать в панику, я медленно подошла к двери и посмотрела в глазок. Коридор чистый, светлый в голубых тонах был пуст, а потом, почти отбросив меня вибрацией, дверь снова сотряслась от удара, и прозвучал до ужаса, до трясущихся коленок, знакомый голос:

– Меллиса, открывай, я знаю, что ты за дверью.

А потом перед глазком появился он.

Кошмар всей моей жизни.

Неправильная, болезненная любовь.

Насильник, чуть меня не изнасиловавший на мокром полу сортира. И если пьяной в темноте клуба я его не узнала, то при свете не могла не понять, что…

Самсонов Юра снова вернулся в мою жизнь.

Взглянув на себя в зеркало, увидела бледное до самых корней волос, лицо.

«Мне пи*дец!!!»

Глава 13.

"Мне пиздец..".

Эта мысль барабанной дробью билась в мозгу, отдаваясь во все тело. Оно просто напросто похолодело.

Дверь сотряслась от нового удара и я, собрав в кулак всю силу воли, решила открыть. Ну, а что? Мы ведь уже взрослые люди.

У нас есть полиция, если что в кухне есть нож, на крайний случай можно заорать и мужчина из соседней квартиры, уже не один месяц меня клеящий придет на помощь.

Чем быстрее я открою и поговорю с ним, тем быстрее снова избавлюсь.

Забуду, как страшный сон. Снова. А забуду?

Все замерло, кажется, даже демоны за дверью затаились.

Провожу дрожащей рукой по волосам и лицу, стирая последние следы сонливости, чтобы потянутся к двери.

Открывала медленно, так, словно в страхе пробиралась по лесу.

Юра изменился, теперь я понимаю, почему я сразу не узнала его. И дело даже не в темном освещении или дредах, которых теперь не было.

Дело было в нем самом. В раздавшихся плечах, еще больше ожесточившихся глазах, твердой линии рта, и руках, судя по размеру одним движением, способных свернуть человеку шею.

Не просто человеку, мне. Раньше он был юношей, теперь передо мной стоял мужчина. Властный, жестокий, привыкший повелевать.

– Привет, Рыжуля.

– Здравствуй, Юрий.

Голос конечно тоже. Стал глубже, ниже, словно раскатистый гром в летнюю удушающую жару. Такую же, что у меня в теле.

Воздуха почти не осталось, а сердце вот вот вырвется из груди.

Зовите срочно доктора, больная снова залипла на насильнике.

Эта мысль меня отрезвила.

Он насильник. Таким был, таким он и остался.

И взгляд. Он снова меня раздел, трахнул, одел, нагнул и заставил сосать. И все, одним только взглядом. Не человек, животное.

Я перестала глазеть и, нахмурившись, сложила руки на груди.

– Зачем пришел?

– Соскучилась? – сыронизировал он и ухмыльнулся. – Приехала в Москву, а старым друзьями не сообщила.

– Напомни мне, когда мы стали друзьями? – Его насмешливый тон в край выбесил, и я встав на изготовку, начала стрелять обвинениями. – Не тогда ли, когда ты меня насиловал, или может быть когда избивал, а нет, – закатила я глаза. – Наверное, когда за гипотетическую измену, чуть не отдал на растерзание своре похотливых ублюдков? Мне нечего тебе сказать, уходи!

Сказала и попыталась закрыть двери, но властная рука, словно шлагбаум, не дала ей двинуться с места.

– Не так быстро. Во-первых, ты украла мою футболку, – он, даже не обращая внимания на мое тело, просто отодвинул и протиснулся в прихожую. Его амбалы – те самые уроды – все это время стоявшие за ним, тоже вошли внутрь и закрыли двери.

Черт. Кажется, я что-то говорила про адекватность.

Я отошла назад, чтобы еще раз удивиться, как вроде бы просторное светлое помещение может враз стать настолько тесным.

Все из-за парочки огромных.амбалов. Юра прошел в гостиную и стал по-хозяйски рассматривать вещи, а кое-что и трогать.

– Ничего не трогай, – сразу нашлась я, отойдя от первого шока. Он обернулся и поднял брови. – Что?! Да как ты вообще смеешь после всего сюда заявляться?

Я не смогла сдержать рваный крик, чувствуя дрожь гнева пол всему телу.

– Ты посмотри, какой ты стала горячей. Сопротивляешься, кричишь, – вкрадчиво говорил он и сделал шаг ко мне.

– Стой на месте! – сразу предупредила я.

– Ты теперь не просто Лиса, а дикая рыжая кошка. В постели ты тоже перестала быть бревном? – ухмыльнулся он и снова сделал шаг.

– Да, как ты смеешь? – задохнулась я от возмущения. И это после того, как я часами плавилась в его объятиях. Сукин сын!

– Смею, смею. А вот как у тебя наглости хватило подать на меня заявление? – вдруг изменил он тон голоса и приблизился еще на шаг. Я ничего не могла с собой поделать и отбежала в сторону, схватил первое, что попалось под руку. Лампу на длинной ножке. Весь его вид пугал до трясущихся коленей.

– Не подходи! Кончилось то время, когда ты мог безнаказанно пользовать девушек. Насильник должен сидеть в тюрьме! – крикнула я и от страху все-таки бросила лампу в Юру. Он, скотина, конечно, увернулся, даже не вздрогнув, когда лампа разбилась за его спиной и оскалившись рванул ко мне.

Я с громким визгом, побежала от него в свою спальню.

Парни, стоявшие по струнке смирно, дернулись, но тут же замерли, когда Самсон дал команду «стоять!» еле заметным движением руки.

– Я сам. Лиса! – позвал он меня, пока я держала дверь спальни спиной, а потом резко рванула к телефону. Успеть бы.

Дверь с грохотом открылась, и меня буквально откинуло на кровать. Я с визгом перекувыркнулась и встала, тяжело дыша прямо напротив своего личного кошмара.

И владей мной только страх, было бы легче. Нет, к своему стыду я начала чувствовать знакомое чувство неги внизу живота.

Внутри тлели угли, а взгляд Юры ласкающий мое лицо и тело, пусть и грязно, но когда-то я кайфовала от этого, разжигал угли в настоящее пламя.

Оно лизало мне лоно, заставляя его все сильнее увлажняться.

Он кивнул на кровать.

– Много ебали тебя здесь?

– Сотни. Тысячи! И все они были лучше тебя! – в запале закричала я и, схватив с туалетного столика духи, дорогущие, снова кинула в него. Стена за его спиной снова окрасилась брызгами осколков и темным пятном душистой жидкости.

– Отлично, – разозлился он и взялся за футболку. – Тогда я следующий.

Глава 14.

– В моей очереди для тебя никогда не будет места! – отошла я назад к окну, думая, что можно было бы спрыгнуть. Но девятый этаж не позволял такой роскоши.

Юоа ловко взобрался на кровать – в ботинках, свинья – и я смогла прошмыгнуть на кухню. Быстрее. Быстрее. Туда, где нож. Куда угодно. Только бы подальше от него.

Схватившись за разделочный нож для мяса, я резко обернулась и вскрикнула, когда поняла, что полоснула Юру по руке.

Кровь сразу окрасила розовым белый кафель, но сам он, как будто не замечал этого, впиваясь в меня глазами.

– В твоей очереди Меллиса, я всегда номер один.

– Не подходи, я уже полоснула тебя, – кивнула я на руку, думая о том, что перевязка бы не помешала.

Что?! Очнись! Он снова хочет сделать тебе больно! Ты должна его обезвредить. Убить, если потребуется.

– Это? – насмешливо поднял он руку, показывая мне тонкий порез, из которой капала кровь. – Это ерунда.

Я закричала, когда он слизал собственную кровь и навис надо мною.

– Ты псих! – еще раз заголосила я и ощутила, как кончик острого ножа уперся ему прямо в пресс, судя по всему железный, потому что нож не ушел ни на пол сантиметра в кожу.

– Лиска, неужели ножом меня зарежешь? – издевательски поинтересовался он, но при этом не двигался. Ждал.

Его взгляд изменился, там больше не было безумия. Лишь хладнокровие и похоть.

Он всегда хотел меня.

Захотел, как только увидел и взбесился, когда я вместо пускания слюней как делали многие, взяла да и вылила стакан с компотом ему в лицо.

Перед всей столовой. Унизив его, и загнав себя в такой капкан, что до сих пор не отпускает. Он не отпускает, держит в силках как рыбу своим взглядом, всем своими видом.

Его возбуждение, громко стучавшее в груди и вырывавшееся горячим дыханием изо рта, перетекало и в меня.

Но это неправильно. Он неправильный. Это раньше, он мог заставить течь меня одним касанием, пусть даже болезненным, но теперь я изменилась. Я не слабая. Я не слабая! Я уверена, что смогу с ним справиться. Так ведь?

– Ну же рыжуля, одно усилие и я тебя больше никогда не побеспокою, – не сползала ухмылка с его лица, но глаза оставались серьезными, жаждущими меня.

– Давай!

Рука затряслась от противоречий в желаниях. Я не убийца, да и не умрет он, хотя есть горло. Я перевела взгляд на его кадык, который, как и мое сердце ходило ходуном.

– Ну же, Меллиса, ты же сильная девочка. – тянул он слова, рассматривая мое бледное лицо. – Многого добилась. Иностранкой стала. Или нет? Или ты все та же покорная овечка, готовая лечь под того, кто проявит грамм заботы, – его слова прозвучали настолько унизительно и лживо, что рука с ножом затряслась.

Я понимала, что он специально провоцирует меня, но куда больше?

– Это не правда! – крикнула, пылая гневом, чувствуя как слеза скатилась по щеке.