Здравствуйте, я ваша няня, или Феям вход запрещен

Грохот! Он сотряс стены, пол и потолок, но ядовито-золотое свечение уже оплело каждый сантиметр комнаты. И оно принадлежало не Себастьяну. Тысячи блесток, что словно в насмешку ярко сверкали, напоминая о праздниках, о чем-то волшебном, о чуде, были сотворены не им.

– Прости. Прости за все, – одними губами произнес Себастьян и рухнул на колени, едва лезвие покинуло его тело.

За его спиной стоял даже не человек. Лишь туман, тень в черном балахоне, крепко удерживающая огромный меч.

И все, что я могла, – это продолжать впиваться пальцами в его камзол.

– Черное серебро – то единственное, что пробивает любую защиту, любые чары, любую магию, – раздался из портала каркающий голос.

Я узнала ее мгновенно. Словно королева, Матушка Тез вышла из портала, любуясь сотворенным. Стены содрогнулись повторно. Кто-то отчаянно пытался прорваться к нам, но улыбка, полная превосходства, говорила слишком о многом.

– Гордись, герцог де Зентье. Последний меч из черного серебра нашел свой покой в твоей плоти. Это было трудно, но я отыскала его. Я же обещала, Себастьян. Ты заплатишь за смерть моей сестры.

Меч в руках тени начал плавиться прямо на глазах. Жидкий металл каплями стекал вниз, но до ковра не долетал, словно растворяясь в воздухе.

– Жалкий даже в смерти! – выплюнула женщина, глядя на захрипевшего герцога. – Щенок, тебе со мной не тягаться. Тебя даже эта идиотка вокруг пальца обвела.

Яркая желтая птичка вылетела из портала в тот самый момент, когда тень исчезла вместе со своим орудием, и взгляд Матушки Тез остановился на мне. В этот самый миг кольцо, о котором я уже забыла, запылало, причиняя неимоверную боль. Я закричала, но не слышала своего крика.

– Матушка Тез! Матушка Тез, вы убьете мое тело! Вы обещали! – истерично взвизгнула Айя.

– Столько магии на нее потратила! Идиотка! Если бы не кольцо, если бы я не смогла сдержать чары, наложенные на это тело, она разрушила бы весь мой план!

Столько ненависти! Столько жгучей ненависти – и боль стала сильнее! Все, о чем я могла сейчас думать, – это чтобы все прекратилось. Чтобы боль ушла.

– Но вы же справились! Вы же не позволили силкам вытянуть чары! Пожалуйста!

Наверное, я даже не плакала. В этой возникшей тишине я осталась с болью один на один. Она затапливала сознание, а я просила, просила всех богов о помощи, но боги не откликнулись. Зато я отчетливо ощутила, как начала нагреваться чаша, которую я по-прежнему прижимала к себе одной рукой.

Ощутила и вспомнила, что я фактически фея и имею право на одно желание для себя. «Вернуться домой» – шептал разум, не желающий находиться в этом страшном мире. «Избавиться от боли» – кричал каждый сантиметр моего тела. И только сердце умоляло излечить смертельную рану герцога де Зентье. Мужчины, чье дыхание прервалось в тот самый миг, когда последняя капля меча растворилась.

И я взмолилась. Взмолилась как никогда. Игнорируя боль, слабость и голос, что мог только шептать.

Шептала отчаянно и дико. Шептала, намертво вцепившись в «Чашу Желаний». Шептала, когда боль резко схлынула, а стены спальни Себастьяна содрогнулись повторно.

– Уходим! – закричала Матушка Тез, а я услышала треск, но не остановилась ни на мгновение.

Ни тогда, когда чашу попытались забрать из моих рук. Ни тогда, когда приспешницы феи схватили меня за волосы, стаскивая с кровати. Ни тогда, когда двери щепками вылетели из проема, а нас поглотил портал. Я шептала как мантру, как заклинание. Я шептала как безумная, а голос рвался, то взлетая, то вновь ломаясь на шепот.

Я молила о чуде. О чуде, в которое давно перестала верить. Вспоминала родителей, свою прошлую жизнь – детство, юность, все плохое и хорошее. Я молила о чуде, отказавшись от всего, лишь бы герцог де Зентье снова был жив.

– Да заберите же у нее чашу! – скомандовала Матушка Тез, и меня швырнули в стену.

Удар был настолько болезненным, что я прервалась – закричала, неожиданно обретая голос. Да только чаша выскользнула из моих рук, прокатившись по каменному полу какого-то подземелья. Слезы струились по щекам, но в полумраке их вряд ли кто-то заметил. Огромный зал освещали лишь три факела.

– Матушка Тез, мое желание! – напомнила о себе Айя.

– Твое желание? – расхохоталась эта ведьма, выглядящая по-настоящему жутко в полумраке. В ее глазах мелькали огненные отсветы. – Ты утратила право на него, когда сговорилась с этой жалкой подселенкой.

– Но Матушка…

– Ты не достойна моего доверия! – торопливый кивок в мою сторону. – В камеру ее. Будешь знать, дрянь, как перечить мне.

Скрючившись на грязном холодном полу, я даже не вздрогнула, когда меня схватили за руки и потащили к железным решеткам, что занимали часть зала. Бросив меня, одна из девушек заперла с виду хлипкий засов, но вспыхнувшая надежда угасла тут же, когда чужая магия прокатилась по прутьям, осветив лицо молоденькой прислужницы с торжествующей улыбкой на губах. Она стояла в шаге от клетки, от девушки, выполнившей приказ, от меня и смотрела со злобой, с торжеством.

И вот все бы ничего, но эту девушку я знала. Одна из приставленных ко мне служанок. Самая первая.

Идиотка. Действительно идиотка. Я даже не подумала о том, что в замке может быть кто-то, кто работает на фей, но феей при этом не является.

Я следила за происходящим отстранено. Феи спешно покидали подземелье, а меня все больше сковывал леденящий душу холод. Ушли абсолютно все. Даже Айя улетела, хоть и выглядела жалко. Ее мечты разбились. Мои? Мои тоже.

Все то время, пока один за другим гасли факелы, погружая зал во мрак, я просто лежала, бесцельно, бездумно глядя в одну точку. Я боялась думать. Я боялась надеяться. Я боялась, что «Чаша Желаний» меня не услышала, не признала во мне фею.

Слезы высохли. Через час, через пять, через сутки. Я не знала, сколько пролежала в этой камере, не пытаясь предпринять даже попытки спасти себя. Я не видела смысла, потому что во всем произошедшем винила себя.

Я то проваливалась в забытье, но выныривала в такую же непроглядную тьму. Пустота – она была мной, занимала мой разум. Сердце больше не разрывало от боли. Ко мне так никто и не явился даже затем, чтобы позлорадствовать. Тишина, темнота, пустота. Они начинали сводить с ума, а передо мной словно наяву появлялись такие знакомые, такие родные синие глаза.

– Уходи! Уходи! – кричала я, срывая горло, и вновь проваливалась в забытье. – Уходи… – шептала обессиленно высохшими губами, едва приоткрывая веки.

– Уйду, – вдруг четко ответили мне. – Но ты уйдешь вместе со мной.

Эпилог

– А здесь кабинет для приема гостей, – рассказывал управляющий, открывая передо мной тяжелую темно-коричневую дверь.

Сейчас мы находились на первом этаже небольшого особняка, что располагался в ближайшем от замка герцога городке. Собственно, через две улицы отсюда распластались руины выжженного дотла храма Матери Природы, из подземелий которого меня вытащил сам Себастьян.

Правда, я этого совершенно не помнила, как не помнила и последующие три дня, проведенные в бреду. Очнулась я уже здесь – в спальне на втором этаже особняка, но первым, кого я увидела, был, к сожалению, не герцог, а приставленный ко мне целитель. Он-то мне и рассказал о моем героическом спасении да о том, что я успела поведать в бреду.

– Вы действительно не из нашего мира? – с опаской осведомился пожилой мужчина, чьи виски серебрились сединой.

Но если бы я рассказала только это. За прошедшие три дня я приходила в себя и говорила, говорила, говорила, чтобы вновь уплыть в забытье. Ругала фей, звала герцога, искала проклятую «Чашу» и многое другое, что позволило Себастьяну составить полную картину моего нахождения в этом мире. По крайней мере, он посчитал именно так, не желая не то что выслушать мои объяснения, даже просто встретиться.

– И последнее, Ваша Милость, – провели меня по коридору второго этажа, вынуждая остановиться у небольшой картины, что висела на стене. На ней был изображен симпатичный водопад в окружении буйной растительности. – Здесь имеется общий сейф, где хранятся домовая книга, документы на право собственности и деньги на нужды особняка. К нему есть доступ только у вас и у меня. К вашему личному сейфу, кроме вас, доступа никто не имеет.

О да! Это было очень благородно со стороны герцога де Зентье. Сделав для себя какие-то выводы, он не просто купил мне особняк, поселив недалеко от себя, но еще и назначил мне ежемесячное содержание. Деньги лежали нетронутыми в сейфе в спальне и отчего-то злили меня.

Злило все, чем обернулась та злополучная ночь, когда я так порывисто, так необдуманно сбежала, а теперь не могла ничего исправить. Мне не разрешалось выходить из дома без сопровождения. Меня не пускали даже за ворота герцогского замка. Мои письма не передавались, а мои просьбы о встрече игнорировались даже несмотря на то, что я по-прежнему оставалась герцогиней де Зентье.

Этот прискорбный факт, увы, исправить было никому не по силам.

– Спасибо, Гасий, – благодарно улыбнулась я за экскурсию. – Вы можете быть свободны.

– Пойду распоряжусь о чае для вас. Пусть накроют в саду?

– Это было бы замечательно.

Светлый дом, яркий цветущий сад, доброжелательные слуги и почти полная свобода действий. «Почти», потому что мое расписание на день было составлено не мной да и покинуть город я не могла при всем желании. Я была герцогиней де Зентье, а значит, не имела права сбегать из-под опеки супруга. Даже если этот супруг не желает видеть меня ни завтра, ни через месяц, ни через десять лет.