Огонь сердца

ПЕТРУША

В стародавние времена на самом севере земли стояла деревня Зимницы. Была в той деревне семья – отец с матерью и детишки у них: сын Петруша да дочка Панюша. Жили они дружно и горя не знали. Паня маме помогала пироги печь, за скотиной ходить, грибы-ягоды в лесу собирать; Петро с отцом из дерева мастерил, рыбу ловил, хлеб молотил. Однажды под Рождество, в сочельник, пришли к Петру друзья-товарищи и давай звать его в поле – смотреть, как девки гадают.

– Пошли, Петруша, будет весело! Девушки в поле выйдут женихов кликать, вот мы над ними подшутим!

Так и зазвали Петра.

Совсем уже стемнело, мороз трескучий на дворе. Сначала надо из деревни выйти, речку перейти, на холм высокий подняться. Вот и поле далеко вокруг снежной периной укрыто, блестят снежинки в лунном свете. Наконец взошли они на крутой холм и притаились за деревьями. Поле перед ними луной освещено: всё видать, как на ладони. А в другой стороне, за речкой, деревня виднеется.

Стоят ребята – шелохнуться боятся, чтобы себя не выдать. Долго пришлось им ждать, и замёрзли уже, как вдалеке снег заскрипел, голоса звонкие послышались. Вышли девицы: в ярких юбках, в тёплых полушубках, в платках нарядных. Переговариваются о чём-то, да и не услыхать. Наконец встали в круг спиной друг к другу и замерли. Каждая в свою сторону смотрит, и заголосили хором:

– Выходи ко мне суженый, выходи ко мне ряженый!

– На свою судьбу гадают, – говорит дружок Петруше. – В какой стороне увидят путника, той девице и ждать жениха.

А девки подпевают, пританцовывать начали.

– Гляди, как раздухарились, – шепчут мальчишки. – Айда их пугать!

Вытащили ребята из-за пазухи простыни, накинули на себя и выскочили в поле, стали бегать вокруг девушек, привидениями завывать. Те закричали, испугались, разбежались в разные стороны и быстрей домой. А мальчишки с гиканьем, с воем за ними побежали.

Только Петро остановился. Смотрит он с холма на свою деревню и глазам своим не верит: стояла на самом краю у речки избушка, никто в ней не жил, да и близко не подходили. А тут свет горит, и сама она будто светится изнутри. Видит: распахнулись двери, и выходит во двор красавица. Разноцветные листья по платью летят, косы огненно-красные, а в руке факел держит, да такой яркий, что освещает всё вокруг как днём.

Чудно Петруше, смотрит он на неё и не может глаз оторвать. Вслед за ней другая выходит красы неземной: высокая, статная, косы корзинкой уложены, а платье её всё бутонами убрано. Несёт прекрасная дева золотое блюдо и рассыпает лепестки, а они в цветы превращаются. Разлетаются цветы по воздуху, переплетаются гирляндами.

За ними третья девица идёт, серебряные волосы в кокошник сплетены, несёт она блестящее покрывало, как из снега сотканное. Встали все три девицы у реки: та, что вся в цветах, дотронулась до кромки льда – и сошёл лёд далеко вокруг, большая полынья в реке образовалась.

Дивится Петя: ведь правду люди сказывали, что в сочельник всякие чудеса творятся. А тут зима с летом сошлись наяву, посреди ночи день настал!

Вот из избы четвёртая дева вышла, краше первых трёх! Что-то несёт в руках, Петруше и не разобрать, аж привстал, чтоб лучше видно было. Девица посмотрела в его сторону, точно на него, а сама подошла к остальным трём, высоко подняла руки, а в руках-то у неё – младенец новорожденный! Окунула она его в воду, и заискрилось всё вокруг, и цветы хороводом в воздухе заплясали, и голоса серебряные чуть слышно запели. Обернули малютку покрывалом и вернулись все в избу.

Сразу стемнело вокруг. Долго ещё ждал Петро, что дальше будет. К речке подошел, а там снова лёд, и снегом всё заметено, будто ничего и не было.

Как вернулся Петя домой, стали его родители расспрашивать, где они с друзьями гуляли, что видали. Как не хотелось Петруше обо всём им рассказать, да удержался. Так никому и не поведал, что было в тот сочельник.

МАМА

Вскоре и деревенские увидали, что в заброшенной избе кто-то живет: то свет в окошке появится, то дым из трубы пойдёт. Только подойти ближе боялись, вдруг нечистая сила в избе поселилась.

Вот как-то захворал в одной семье младенец. Весь красный, кричит без умолку. Не знают отец с матерью, что и делать, извелись совсем. Тут слышат стук в дверь. Отворили: стоит на пороге незнакомка, сама статная, по платью моря да реки вышиты, а в косах будто капельки росы искрятся. «Зовут меня Татьяной, – молвит она. – Прознала про беду вашу да пришла помочь». А родители ребёночка запричитали в голос. Тотчас приказала им Татьяна баню истопить как следует. А как истопили, взяла младенца и заперлась там. Долго ничего не слышно, не видно было. Взволновались уж мать с отцом. Наконец выходит Татьяна из бани, несёт ребёнка, да идёт не к избе, а к речке. Дошла до проруби и окунула туда младенца, сама молитвы причитывает. Потом ещё раз, а после третьего раза сошла краснота с малыша, успокоился он сразу и плакать перестал. В деревне про тот случай прознали и стали звать Татьяну знахаркой. Теперь у кого напасть случится, захворает кто, сразу к ней идут, и она помогает – никому не отказывает.

С тех пор, как Татьяна в Зимницах поселилась, минуло без малого 12 лет.

В ту зиму беда в дом к Петруше постучалась – мама заболела. Не пьёт, не ест – совсем отощала. С каждым днём ей всё хуже становится. Петро с сестрицей Панюшкой загоревали, не знают, что и делать. Как-то воротился Петруша домой, смотрит: лежит мама на лавке, подле вся семья собралась. Подошёл к ней Петро, и говорит ему матушка:

– Умираю я, Петенька. Береги Паню, помогай батюшке с хозяйством управляться.

Тут Петя про знахарку и вспомнил, вмиг выскочил из дому и пустился к её избе. Как выбежал за край деревни, вот и дом Татьяны стоит. Смотрит Петруша и глазам не верит: вокруг зима, ночь непроглядная, а перед Татьяниным домом травка растёт, как весной, и светло, будто утро настало. Боязно Петруше. Заходит он на широкий двор, посреди двора ключ бьёт прямо из земли. Возле ключа того девица стоит, воду в кувшин набирает.

Глядит на неё Петро и налюбоваться не может. Красивая как солнце! Высокая, стройная, в красном сарафане, русая коса голубой лентой перевязана.

Совсем Петруша оробел, а девица и спрашивает:

– Как звать тебя?

– Петром, – отвечает.

– А меня Василисою. Ты, небось, к матушке пришёл. Пойдём, я тебя провожу.

Зашли в избу. А изба внутри огромная, светлая, отовсюду слышно, как вода журчит. Стоит в светёлке Татьяна.

– Здравствуй, добрый молодец, – говорит она, – рассказывай, что с тобой приключилось.

Поведал Петро про маму, как та заболела, с лавки не встаёт, а теперь и вовсе помирать собралась.

– Помогу я тебе, – говорит Татьяна. – Только ты должен всё в точности исполнить, что я тебе накажу.

С этими словами подвела она Петю к печи, вынула оттуда каравай, разломила пополам и отщипнула три кусочка. Скатала их в катышки, отдала Петру и говорит:

– Держи эти комочки. Завтра поутру, до того как встанет солнце, возьми ковш и иди к колодцу. Наберёшь ведро воды и кидай их туда. Затем зачерпни ковшом – да так, чтобы все катышки попали. Если хоть один упустишь, не вылечиться твоей матушке. С этим ковшом беги домой, да следи, чтобы никто тебя не увидал. Как придёшь, дай маме испить той водицы: только смотри, чтоб комочки в воде остались. На второй день сделай то же самое. А на третий день пусть матушка выпьет всё вместе с крошками.

Поблагодарил Петро Татьяну и скорей домой пошёл. Все три дня вставал он засветло и бежал к колодцу, прихватив Татьянин хлебец.

Всё исполнил, как знахарка наказывала. А на третий день, как проглотила мама хлебные катышки, сразу ей легче стало, встала она с лавки и пошла хозяйством заниматься.

Обрадовалась вся семья такому чудесному исцелению. Испекла мама пирогов и послала Петро к Татьяне поклониться, а тот и рад радёхонек снова с Василисой повидаться. Ноги сами его несут к Татьяниному дому.

Так и подружился Петро с Василисой. Все дни они вместе проводят. Если по лесу гуляют, Василиса корешки да ягодки собирает, рассказывает, как снадобья делать. Если вдоль речки идут, говорит, как воду целебную узнать. Чудно всё Петруше и интересно. А Василиса ему всё милее и краше с каждым днём становится.

3. ИВАШКО ЛОДОЖЁНКИН

Как-то по весне пошли Петро с Василисой травки в поле собирать, а навстречу им Ивашко Лодожёнкин – белокурый, голубоглазый. Жил Ивашко по соседству с Петром, и если с кем и играл, то только с сестрицей Петиной Панюшкой. Провожал её повсюду. В деревне сказывали, что полюбилась она ему. Был Ивашко робким, тихим, да слыл самым невезучим парнем в округе. Про него так и говорили: «Нашему Ивану нигде нет талану: к обедне пойдёт – обедня отойдёт». То залезет на дерево и слезть не сможет, то с печи в бочку с водой сиганёт.

Только в этот раз Ивашко сам не свой показался. Идёт, бормочет что-то себе под нос, раскраснелся весь. Как завидел Петра с Василисой – тут же сник. Ничего им не сказал, хоть и приключился с ним в то утро случай необычайный. Опоздал Ивашко к заутрене и решил в церковь не ходить. Только повернул за угол, глядь – кусок грязной тряпицы лежит, и завёрнуто что-то в неё. Поднял её Ивашко, развернул – а там чёрный камешек, да такой красивый, блестящий. Смотрит на него Иван и глаз оторвать не может. Мерещатся ему в переливах камешка чудные картинки.

Еле добежал он до дома: не терпелось снова самоцвет увидать. Забрался на печь и давай разглядывать – никак наглядеться не мог, так и заснул с ним в кулаке.

Вот снится ему густой лес, посреди того леса скала высится. Протиснулся он в расщелину и попал в подземелье. А там ходов и дорожек видимо-невидимо: то большие и широкие, то совсем узкие – еле пройдёшь. И по всему подземелью снуют мимо Ивана огонёчки. То поярче, то тусклее. Есть быстрые, а то и вовсе остановятся перед его лицом, словно разглядывают.

Диковинным сон Ивашке почудился, и снова захотелось ему попасть в таинственное место. Опять ждёт он ночи. Только закрыл глаза – сразу попал в ту лесную чащу. Вот и расщелина в скале. Заходит туда Ивашко и видит тропинки, по которым давеча ходил. Вышел он в широкий проход, а там летают взад вперёд огоньки, и слышит он тихий голос, невесть откуда идущий: «Здравствуй, добрый молодец!».

– Здравствуй, – Иван отвечает.

– Как же долго я тебя ждала, – снова голос ему слышится.

– Кто ты? Выдь да покажися, – говорит Иван.

– Иди прямо по дорожке и выйдешь в большую залу, там я жду тебя.

Пошел Ивашко, как голос таинственный ему сказал, и вскоре увидел впереди яркий свет, и вышел, наконец, в большую залу.

Своды стрелами ввысь вздымают, а посерёд стоит перед ним девица чужеземная: локоны что вороново крыло до пят спускаются, платье блестящими каменьями расшито. Глаза у ней черные как угольки, притягивает она Ивана взором своим цепким.

– Не бойся, подойди ко мне поближе, – молвит иноземка, – как зовут тебя?

– Я – Иван, а ты кто?

– Расскажу тебе, – та отвечает, – была я любимым ребёнком самого царя Борея, что правит светоносным царством Эллая, а нарёк меня отец Намирою.

Ни в чём не знала я отказа батюшки царя. Пошито было для моей славы прекрасное платье с мерцающими камнями, да выковали для меня золотую корону с алмазами и рубинами. Устроил для меня отец дивный сад средь высоких гор, часто мы с ним там гуляли и открыл он многие тайны своего правления.

Но вот родился у отца сын возлюбленный, сын единственный. Убоялся Борей, что стану я на престол вместо брата и задумал изгнать меня из своего царства.

Раз в самую чёрную ночь разверзлись небеса и ударила молния, грянул гром и очутилась я в глухом лесу, где схватил меня злой волшебник Адасеб и держит здесь в заточении.

– Так давай убежим, – говорит ей Ивашко.

– Не могу я отсюда уйти, – царевна отвечает, – накрепко сковали меня чары колдуна. Но ты можешь мне помочь, Иванушка. Никогда я не видела прекрасной страны твоей, хоть бы одним глазком посмотреть на неё. Ты отдай мне глаз свой, а я тебе свой отдам; и смогу я видеть всё, что видишь ты, а ты будешь как будто со мной гулять по подземелью.

Не успел Ивашко ничего ответить, как проснулся. Открывает глаза, а перед ним сразу – и дом, и подземелье из снов таинственных, где царевну повстречал.

Выходит он во двор, в одном глазу тёмные переходы ему показываются, и тянет его туда.

Потерял покой Иван и невзвидел белый свет. На Паню уже и не смотрит: не мила она ему стала. Ждет теперь ночи, когда снова сможет с Намирою встретиться.

В один раз спрашивает его княжна:

– Что соседушка твоя, Паня, видишь ли ты её?

– Не мила мне Паня больше, да всё заглядывается она на меня, – Иван отвечает.

– Тогда, чтобы утешилась она и о тебе больше не вспоминала, подари ей эту безделицу, – с этими словами протягивает ему красавица драгоценное ожерелье, всё каменьями разноцветными украшенное.

Проснулся Ваня, а в руке у него шнурок с подвесками самоцветными, и тотчас пошёл он с ним к соседям. Встречают его Петро и Панюшка, рады, что навестил их. Прямо к Пане подходит Иван и надевает на неё подарок княжны иноземной. Смутилась она, зарделась, а ожерелье потихоньку стало стягиваться на ней. Вот уж и шею сдавило, а не скинуть его. Испугался Ивашко и убежал. А Панюшка совсем ослабла – подскочил к ней Петя, подхватил, уложил на лавку, а сам за Василисой побежал.

Как зашла Василиса в дом – сразу к Пане кинулась. Та лежит белая, как простыня, уж и дышать не может. Положила Василиса руки Панюшке на шею и начала приговаривать:

– Как показались царь гром и царица молния!

Царь гром грянул, царица молния огненное пламя пустила да во тёмны силы

Молния осветила, раскатилась, и разбежались всякие нечистые духи во тьму

От сильного грома, да от молнии вылетает грозная стрела

И сколь она грозна и пылка и ярка

И злобного духа разрывает

И все чёрные силы отгоняет…

Всё громче приговаривает Василиса, а ожерелье извивается змеёй, поблёскивает. Натянулось оно пуще прежнего, а Василиса продолжает:

– И как та грозная сила освещает светом своим ясным всю темень,

И не сможет камень по громовым стрелам попасть,

И уходит проклятый чёрный дух

За своими чудовищами, за зверями лютыми уходит чёрный дух…

Лицо у Пани покраснело, а Василиса всё громче читает:

– За тридевять земель, за тридевять городов, за тридевять морей – вон!

И не могли бы тебя и видеть, не могли бы

И слышать и как те грозные огненные громовые стрелы бьют, побивая их

Боится чёрный дух света громовой стрелы…

Как замолкла Василиса – тут и лопнул шнурок, и камешки в нём на песчинки разлетелись. Да только Паня лежит ни жива ни мертва: на шее кровавый рубец алеет, сама не дышит совсем. Сняла Василиса с пояса пузырёк и окропила рану. Остановилась кровь и затянулся рубец, как будто и не было.

– Это мёртвая вода, – говорит Василиса. – Чтобы очнулась Панюшка, ты, Петя, должен живой воды добыть. Возьми этот пузырёк. Чтобы всё как должно получилось, в него нужно налить воды студёной, воды варёной да талой водицы.

Студёную воду найти несложно: как рассветёт – ступай вдоль реки, пока не дойдёшь до её истока, после заходи в лес и иди прямо, пока не очутишься перед озером, прозрачным как слеза. Но увидеть его можно только ясным днём, когда блестит оно на солнце. Это Святое озеро. Лежит возле него камень со следом человеческим, а возле камня бьёт источник с водой студёной. Налей немного в пузырёк и иди себе дальше.

Варёную воду найти тяжелее. В самой чаще леса на большой поляне разведён костер – такой высокий, что достаёт до самых верхушек деревьев, да вот увидеть его можно, когда солнце село и темень на лес опустилась. Стоит подле того костра котелок с водой. Бери его смело и подноси к огню – как только вода зашипит, затрещит, тут же налей немного той водицы в свою склянку и ступай дальше в лес.

Талую воду отыскать труднее всего. Как выйдешь из лесу, увидишь перед собой широкое поле. Стоит посреди него ледяная чаша, в ней и найдёшь талую водицу. Но чашу ту приметить непросто. Не видать её на снегу, только в лунном свете она преображается: разными цветами начинает играть. Как найдёшь её, набирай талой воды до краёв склянки и опрометью беги домой. Если успеешь к утру вернуться, оживёт Панюшка.

ВАРЯ

Вышел Пётр на улицу и видит: светает, скорей надо до леса добраться. Долго вела его тропинка вдоль реки. Вот стала речка сужаться. Идёт дальше, а река всё уже становится, наконец вовсе в ручеек превратилась. Так шёл Петруша, пока исток не увидел, а там уже и лес начинается. Стало всё в лесу меняться прямо на глазах. Солнце по небосводу поднимается, распускаются листочки на деревьях, трава из земли к небу тянется, цветы раскрываются: в одночасье лето пришло, день божий наступил. Всё вокруг зазеленело, под ногами ковёр из цветов, воздух тёплым стал. Вдруг выходит из лесу девица-красавица: чёрные косы в корзинку уложены, цветами убраны. Смотрит Петя, и узнал! Видал он её возле дома знахарки Татьяны тогда, в сочельник, когда ещё мальчишками бегали девушек пугать.

– Давно я тебя жду, Петенька, – говорит красавица. – Меня Варей зовут. Люди кличут меня: «Варвара краса, длинная коса. Как Варвара подойдёт, день настанет, запоёт, солнце красно встанет, лето зарумянит». Татьяна ведь сестра моя, а Василисе прихожусь я младшей тётушкой. Сказывала мне про тебя Василиса, просила помочь. Знаю, ищешь ты водицу студёную. Чтобы до неё добраться, надо будет, Петруша, зайцем пробежать да соколом пролететь.

С этими словами взяла тётушка Петю за руку, и пошли они дальше. Идут, а чаща всё глуше, всё темней становится. Глядь, откуда ни возьмись заяц прошмыгнул прямо у Петра под ногами.

– Скорей за ним, – шепчет Варя.

И пустились они. Петруша бежит что есть мочи, и Варя рядом не отстаёт. Всё быстрей и быстрей бегут.

– Скачи как заяц! – говорит тётушка.

Но Петруше невдомек, как зайцем скакать. Чувствует Петро, что слипаются его глаза и клонит его к земле неведомая сила. Стоит перед ним Варя, и падает он навзничь перед ней и засыпает мёртвым сном.

Снится ему, что стоят они на лужайке лицом друг к другу, и машет Варя руками, а с каждым взмахом руки всё длиннее становятся, перьями обрастают. Смотрит Пётр в её глаза, а они расширяются – в синие озера превратились. Снова смотрит он на Варю: и не Варя перед ним, а огромная птица стоит, да и сам он начинает руками взмахивать, вот и перья на нём появляются, да не человек он уже, а сокол.

Много времени прошло или мало, а проснулся Петро. Видит: солнце там же стоит, всё ещё ясный день, и тётушка перед ним, как будто с места не сходила.

– Ну пошли, Петруша, может в этот раз повезёт.

Идут они по лесу, вдруг слышит Петро: ветки треснули сзади, потом ещё, и еле слышный рык раздался. Обернулись – стоит волк огромный, шерсть взлохмачена, глаза мутные, слюна течёт из оскаленной пасти.

– То волк бешеный! Бежим скорей! – крикнула Варя.

И помчались, ноги будто сами их несут. Варя прикрикивает: «Скачи, скачи!». Побежал, поскакал Петро что есть мочи. Видит – уже не ноги, а заячьи лапы у него, да и сам он в зайца превратился, а рядом с ним чёрный заяц скачет. Бегут они со всей прыти, вот и отстал волк. Остановились, кинулась Варя оземь и вмиг собой оборотилась. А Петро-заяц лёг на землю и сам себя не чует. Слышит, как сквозь завесу, зовёт его девица: «Вставай, Петя, просыпайся! Дальше идти пора». Открыл глаза Петро, смотрит: лежит он на траве и Варя над ним стоит, улыбается.

Пошли дальше по лесу, видят: во сырой земле острое двойное копыто отпечаталось, а сзади рёв раздался, от которого кровь в жилах стынет. Оборачиваются Варя с Петром: стоит перед ними огромный вепрь, а из головы у него кровь сочится. «Это вепрь-подранок! Побежали, Петя, коли жить хочешь!» – кричит Варя. И помчались они от вепря, да тот за ними пустился.

– Маши руками, как крыльями – велит тётка, а сама показывает.

Замахал Пётр руками что было мочи, у самого душа из груди рвётся. Чувствует, ноги его усыхают, руки перьями обрастают, вот он уже от земли отрывается. Взлетел Петро, и в сокола превратился. Оглянулся – рядом большая чёрная птица летит. Так и оторвались они с Варей от вепря. Летят высоко, видят далёко. Там внизу вся земля как на ладони: речки вьются змейками, озера сверкают на солнце, леса да луга раскинулись сплошным зелёным ковром. Слышит Пётр про себя, как Варя говорит ему: «Видишь озеро вдали? Полетели туда!». А как подлетели они к нему – опустились, стукнулись оземь и вмиг обратно людьми оборотились.

Смотрит Пётр: озеро перед ним прозрачное как слеза, и только солнышко играет золотыми бликами на его глади. Стали они с Варей обходить его вокруг: как дошли до середины, видят, лежит на берегу большой валун, а на нём след от человеческой ноги продавлен. Возле камня родник бьёт. Достал Петро свой пузырёк и набрал немного воды.

– Добыл ты, Петенька, воду студёную, – говорит Варя. – Теперь ступай дальше в лес. Иди прямо по этой тропинке, никуда не сворачивай. А мне домой возвращаться пора, видишь, солнце уже садится.

С этими словами повернулась она и подошла к большой раскидистой иве, подняла её ветви, что к земле спускались, и увидел Петр разноцветную лужайку: вверх серебряные ступени уходят, а в кронах деревьев раскинулся чудесный терем, цветами и листьями увитый. Пошла Варя по лужайке к своему дворцу, да земли почти не касается. Любуется Петро, а только надо ему дальше идти, воду живую для сестрицы добывать.

ПОЛЯ

Идёт Петя по лесу, а солнце всё ниже к закату клонится, и в лесу холодно стало, и цветов уж не видать, вот и жёлтые листья на деревьях появились, как будто осень наступила. В самую чащу зашёл.

Сквозь деревья видит Петро: огонёк маячит. Пошёл он к нему. Всё ближе и ближе подходит, так и вышел на поляну. Вся она листьями устлана: по краю – зелёными, потом – жёлтыми, посередине же большой костёр разведён, а вокруг него красные листья лежат. Сидит перед огнём красавица: косы алые как пламя по спине опускаются, цветы да фрукты на одеждах её золотом вытканы. Смотрит Петро на девицу… и узнаёт. В тот сочельник, как бегал смотреть на гаданье девушек, когда видел Татьяну с младенцем на руках, ведь это она держала факел над всеми.

– Здравствуй, Петенька, давно тебя здесь дожидаюсь. Прихожусь я средней тётушкой милой твоей Василисе, а зовут меня Полей. Говорят про меня: «Поля – рыжая лисица, разожжёт огонь в лесу, осень станет золотиться, вечер выйдет ко двору».

Оробел Петро, а Поля продолжает:

– Да ты садись напротив меня.

Сел Петруша. Костёр перед ним до макушек деревьев достаёт. Поля и говорит:

– Не думай ни о чём, кроме огня, смотри на него да следи только, как языки пламени играют.

Глядит он, а кроме огня ничего и не видит. Потом и вовсе задумался о чём-то, глаза сами собой закрываются – наконец заснул Петруша.

Снится ему, что стоит Поля и руками водит в разные стороны, а костёр ей повинуется: языки танцуют, извиваются. Вот и сам Петро встаёт и начинает танцевать вместе с костром… Как вдруг что-то хлопнуло прямо у него под ухом, тут Пётр и проснулся. Стоит над ним Поля:

– Просыпайся. Сиди и глаз с огня не своди.

Снова смотрит Петро на огонь: играют там искорки, угли потрескивают, тепло от костра разливается. Тут кто-то слегка дотронулся до его плеча – и как будто всё вокруг остановилось, и во всем мире остался только огонь. Колеблется перед Петром цветок пламени, раскрываются его лепестки, вот в самом центре костра маленькие искры появились. Начали они кружиться, как в танце, всякие фигуры описывать. Искорок всё больше и больше становится. Наконец собралась из них огненная лисица. Бежит лиса прямо на Петра, встала перед ним как вкопанная, и слышит он про себя, как заговорила она человеческим голосом:

– Пришла я к тебе, добрый молодец, рассказать про дивный меч Огонь сердца. Как предстанет злодей пред тобой, времени не теряй, тотчас положи руку себе на грудь, нащупаешь там рукоять, потяни её с силой и вытащишь ты меч. Яркий он как солнце, струится как река, длинный как сажень, а лёгкий как пёрышко. Не теряйся, сразу злодея им рази. Бьёт Огонь сердца без промаха. Только им сможешь победить ты врага своего. С этими словами растаяла лиса и костёр начал угасать.

А Поля взяла котелок с водой, что подле неё стоял, и подвесила над огнём. Как только вода затрещала, зашипела, взял его Петя и налил варёной водицы в свой пузырёк, а Поля и говорит:

– Теперь ступай по той тропинке, ну а мне пора, пока ночь не опустилась.

С этими словами пошла Поля прочь, а листья с поляны поднялись шумным вихрем и скрыли её с глаз. Петро же пошёл в другую сторону, по тропинке, дальше в ночь.

ОЛЯ

Долго ли, коротко ли идёт, вот и ночь наступила. Совсем холодно стало, как зимой, и откуда ни возьмись снег пошёл. Вышел Петя в чисто поле. Расстилается оно от края и до края, всё снегом запорошено. Только вьюга по полю гуляет. Призадумался молодец: как тут чашу с талой водой искать – и небо уж тучами заволокло. Вдруг смотрит: издалека прямо на него летит большая белая птица. Всё ближе и ближе она подлетает. Видит Пётр: да не птица это, а девица прекрасная: сама молодая, белые локоны в кокошник сплетены, платье жемчугом да алмазами расшито.