Око Дракона

«…Да, с этой девушкой спокойно будет только покойнику», – подумал Валентин.

Его вдруг тоже охватило уже знакомое ощущение опасности. Так, наверно, у бродячего волка встает дыбом шерсть в предчувствии ожидающей неподалеку опасности.

Очередной молодой поклонник Иванки, наверно, с восхищением ответил бы на вопрос, чем же нравится ему эта женщина: «Драйв. Предвкушение приключений».

– Итак, во что ты снова ввязалась, красавица? – сурово спросил Валентин.

– П..понимаешь, тот вчерашний сон. Ведь они у меня почти всегда сбываются…

Он понимающе кивнул головой, хотя пока ничего не понимал. Но что оставалось делать – Иванка была искренне напугана.

– Валя. Это уже не в первый раз! Каждый раз, как только у меня появляется это ощущение, – ты же знаешь, – это и в самом деле случается!

Валентин задумался над этими ее словами. А ведь действительно, порой то, что она предвидела, о чем предупреждала его, – происходило на самом деле.

Что, если у Иванки и в самом деле талант Кассандры? Валентину, Иванке, да еще паре-тройке их приятелей было ведомо, что сюжеты своих романов она черпает именно во снах. И они, эти сны, с завидным постоянством имеют странную тенденцию потом реализовываться и в ее жизни.

Валентин больше других знал о Сашкиной частной жизни. Еще бы! Эта змея уже не раз вставляла его особу, изрядно окарикатурив, в свои произведения. Кроме того, Валентин был ее настоящим ангелом-хранителем, вытаскивая из порой весьма сомнительных приключений. Однажды ему пришлось доставать Иванку из милицейского участка, куда она попала якобы за употребление наркотиков. Ему это удалось лишь использовав все их связи и знакомства. А кто, как не он, провел не один день у ее кровати после неудачной попытки самоубийства, как сиделка; кто, как не он, вызволял ее из рук маньяка-поклонника?

Но правдой было и то, что Иванка явно недооценивала его роль в качестве своего главного ангела-хранителя.

Он вздохнул. Что делать! Такой уж «нескучный» напарник достался ему в этой жизни. Судьба, однако.

Что же касается дел сегодняшних, – то Валентину уже давно стало понятно: концовку для ее последнего романа «Черный ветер», придется, либо «ваять» самому, как и в двух предыдущих случаях, либо все же нанимать «варягов», – «лит.рабов», начинающих писателей Аменхотепа и Ираклия, чтоб по заданной им «схеме» они по-быстрому наваяли концовку для романа Иванки. Ибо – нарушить договор с надежным издателем – себе дороже. То есть, не только себе, но и этой ведьме.

Тут Валентин вдруг почувствовал, как ее маленькая, чуть влажная ладошка легла на его руку. Машинально он ответил на этот жест, сжав ее руку. Но теплый толчок в сердце был предупреждающим сигналом: «не теряй бдительность!». Он тут же быстро убрал свои руки со стола.

Начиная с того самого трагического момента в его жизни, когда в один миг он потерял всех своих близких и самых дорогих для него людей, Валентин чувствовал: что-то умерло тогда в нем вместе с ними… Что-то ушло навсегда, и сердце его тоже закрылось для новых чувств.

На женские штучки он также давно уже не велся. Вот только рядом с такой ведьмой, как Иванка приходилось быть особенно бдительным. Эта умела влезть в душу, когда ее не просят. А что до мужиков… Уж он-то видел, как она «разделывала под орех» очередного поклонника, который рядом с ней превращался в ягненка, готового повиноваться любому мановению ее пальца.

Да, что-что, а Иванка умела манипулировать мужиками не хуже, чем пером. Ну, чистая ведьма!

Валентин стал в последнее время очень осторожен с ней, особенно после того, как однажды поймал себя на мысли, что Иванка, его «боевой подельник», ведьма-баба, курица, несущая золотые яйца, талантливая врунья, хороший писатель… – еще и просто привлекательная женщина.

После той автокатастрофы, в которой погибла его жена и дочка, долгое время все женщины были для него на одно лицо. Оно было привлекательно и весело только вечером, в ярком макияже и при электрическом свете…

А вот теперь, в ресторанчике, ему лишь подумалось: «Господи! Из чего же все-таки соткан человек!»

Все эти внезапно нахлынувшие на него мысли и чувства на какое-то время вырубили его из этой реальности. Когда он очнулся, – увидел внимательный вопрошающий взгляд Иванки.

Она смотрела на него, словно он действительно был ее последней надеждой.

Валентин подумал, что она, похоже, и в самом деле сейчас нуждается в поддержке.

Иванка снова тревожно обернулась на глазеющего на нее мужчину.

– Давай-ка сначала проверим, не кажется ли мне это… Ты же знаешь, я ведь не из тех истеричных барышень, что вздрагивают от каждого случайного выстрела. Но я и сама хочу убедиться, что это не психоз, не придумка. Понаблюдай-ка за нами со стороны…

Не дожидаясь его реакции, она быстро вскочила и направилась к дамской комнате мимо мужчины, сидевшего через три столика от них.

Проходя рядом с его столиком, она словно споткнулась, – Валентин дал бы голову на отсечение, что мужчина сделал в ее сторону какой-то непонятный жест рукой.

Иванка отскочила от него, как черт от ладана, и быстрыми шагами скрылась в дамской комнате. Мужчина поднялся из-за столика, явно направляясь за Иванкой следом.

Валентин понял, что пора вмешаться.

Оставив на столике деньги, он быстро двинулся к дамской комнате, стремясь опередить мужчину.

Тот раздраженно обернулся, услышав за своей спиной чьи-то быстрые шаги. Его рука скользнула в карман.

Валентин, мгновенно среагировал, тоже сунув руку в карман. Этот жест он не раз видел в детективных фильмах. Но в кармане он нащупал только пакетик ментоловых драже. А что еще там могло быть? Не пистолет же! Валентин сделал вид, что споткнулся, и щедрым жестом сеятеля рассыпал драже прямо под ноги мужчине.

Тот, поскользнувшись на жестких круглых горошинах, упал, чертыхаясь на непонятном языке. На шум из туалетной комнаты выбежала Иванка, и, схватив Валентина за руку, потащила на улицу.

– Быстро, пока он не очухался… Ты его… не насмерть?

– Ну что ты? Я ведь, гуманист, ты же знаешь. Может, объяснишь мне?…

– Сейчас, давай сначала в такси…

Первым делом, заметая следы, они нырнули за угол, пробежали почти квартал, надеясь затеряться среди прохожих и оторваться от преследования, если оно будет. И лишь на параллельной улице поймали такси.

…Не сговариваясь, направились на Остров.

Остров-оберег

…В старом платановом парке, расположенном на краю города по обе стороны речушки Пали царила вековая тишина. Название речушки «Пали» – как утверждала Иванка, – странным образом попало сюда из языка народа маару, жившего некогда в степях Малой Азии. Оно обозначало «священное, защитное место». Так вот, посреди речушки находился остров. Он не имел названия, назывался просто Остров. Был расположен там, где речка как бы обнимала кусочек суши посредине, то ли раздваивалась на два рукава, то ли делая петлю, – это как посмотреть.

Островок был похож на изумрудную каплю, обрамленную в отливающую сталью оправу (не совсем чистые воды речушки Пали).

Как утверждала Иванка, и как показывал опыт, – это и в самом деле был остров-оберег. В книге легенд и преданий народа маару, которую Иванка недавно купила в букинистике, – было написано, что в древности шаманы этого народа умели находить и «приручать» отдельные, особо «благоприятные» для людей места (рощу там, лес, реку, остров). Там люди «встречались с богами», в этих местах ничего плохого с людьми не могло случиться.

Так ли, не так, – но действительно, каждый раз, когда Валентин, перешагивал с мостика на «обетованную землю» островка, – у него появлялось странное ощущение покоя, равновесия, да и вообще чувство, что все неприятности остались там, по другую сторону мостика. Людей от остального мира словно отсекала какая-то невидимая граница.

…Вот и теперь, когда они быстрым шагом, озираясь по сторонам, пересекли «границу», – прошли по узкому ажурному мостику на остров, – взглянув друг на друга, неожиданно облегченно рассмеялись, словно дети, уверенные, что здесь их никто на за что не найдет.

Углубляясь по тропке в заросли боярышника, сирени, они не встретили ни души.

…Было тепло. Земля ближе к вечеру уже начинала отдавать обратно влажное тепло, которое вобрала за день. И, положа руку на ствол, можно было почувствовать, как деревья тоже излучали теплоту и почти тропическую влагу.

Валентин с Иванкой молча шли узкой тропкой через кустарник и травы по пояс. Кряжистые стволы плакучих ив, словно спускаясь с берега в речку, неровно зависали над водой, окуная свои длинные зеленые ветви в медленное течение речушки Пали.

Валентин снял пиджак и бросил его на траву. Иванка молча дернула его за рукав. Колени его подогнулись, он неуклюже плюхнулся рядом с ней. Она так же молча развернула его спиной к себе. Села, прислонившись своей спиной к его спине.

Так и сидели молча, вслушиваясь в многоголосье цикад и птиц, в шелест ветра в кроне деревьев, в тихий плеск воды у берега, куда время от времени спрыгивали лягушки, слушая отзвуки в душе от этих простых и вечных земных событий.

Пахло травами, а больше всего – полынью. Чем-то горьковатым как привкус судьбы, как дымок отечества…