Ляпис. Бирюзовая орхидея

– Как твой последний день в школе? – спросил Константин благожелательно.

– Хорошо, – скупо ответил Стефан. Школы уже не было у него в мыслях. Он перевёл тему: – Ты хотел, чтобы я с чем-то помог?

– Да, нужно прибрать чердак. А у меня что-то спина разболелась, никак не могу подлезть во все углы. Пыль там собиралась годами. Поможешь?

Стефан никогда не отказывал отцу в помощи, хотя тот никогда и не заставлял помогать, а лишь мягко просил. Помогая отцу, Стефан чувствовал себя нужным.

– Конечно.

– Стефан вошёл в дом и положил рюкзак с аттестатом на пол возле своей узкой железной кровати, покрытой плотным синим клетчатым покрывалом. Потом взял стоящую у старой печки метлу из тонких прутьев, ведро с водой, тряпку и жестяной самодельный совок и, скособочившись под тяжестью ноши кое-как поднялся по деревянной крутой лестнице на чердак.

В носу защекотало от пыли. Где-то сквозь расщелины между крышей и стенами пробивались тонкие солнечные лучи, но их было недостаточно, чтобы что-то различить глазами. Стефан щёлкнул выключателем и зажёг одиноко висящую на стене лампочку.

Свет озарил чердак.

Стефан удивился, как это раньше он не замечал, сколько тут было всего. Он усмехнулся: количество вещей кажется большим, когда знаешь, что их нужно убирать.

Видно было, что когда-то Константин (а, может, кто-то до него) пытался навести здесь порядок. Несмотря на неприлично низкий потолок, под которым не скрючившись мог стоять разве что пятилетний ребёнок, кто-то умудрился намастерить тут полочек и стеллажей. На них аккуратно стояли покрытые мохнатым слоем пыли книги, чумазый чайник с пробкой вместо ручки, красивый сервиз со сколами, который кто-то, видимо, пожалел выбросить. Нашла своё пристанище здесь даже совершенно жуткая кукла с серыми кудрявыми волосами и выцветшими глазами, которой на вид было лет сто. На нижних полках вещи были уже не так аккуратно разложены: Стефан различил сломанный садовый секатор, стёртую наждачную бумагу, стопку каких-то тетрадей, валяющихся на металлических крыльях статуэтки, изображающей птицу.

Пыли предстояло снять немало. Стефан смочил тряпку, отжал её и провёл по металлическим перьям. Как он и ожидал, стопка тетрадей тут же посыпалась с крыльев, подняв столб пыли.

Стефан взял в руки самую толстую тетрадь в чёрном кожаном переплёте. В носу снова сильно защекотало, Стефан пару раз чихнул. Пыль разлетелась в стороны. Стефан протёр тетрадь тряпкой и из любопытства открыл.

Он не узнал почерк. Писал это точно не Константин. Кто-то вырисовывал буквы так, что казалось, что на листах пляшут маленькие колечки и бусинки. Взгляд Стефана зацепился за слова:

«…и ожили камни, и увели в свои жилища несчастных, и не было тем покоя, покуда блуждали они под землёю…»

Пролистал несколько страниц и снова наткнулся на что-то странное.

«…управляли камнями, словно были они как птицы без крыльев».

Открыл на середине:

«Беречься путник должен даже в знакомом лесу, ибо ляписы коварны: утянув человека к себе, могут и вовсе его не вернуть, а коли вернут, десять лет минёт, а сам он безумен станет».

– Сказка что ли какая, – пробурчал Стефан и захлопнул тетрадь. Минуту он молча стоял, глядя на кожаный переплёт.

«…управляли камнями, словно были они как птицы без крыльев», – звучали слова у него в голове. Он нахмурился, подумав о камушках у себя в кармане.

– Странно, – протянул он.

Немного помедлив и отложив тетрадь в сторону, он принялся перебирать содержимое полок в поисках фотоальбома или фотографий – вдруг где-нибудь запрятан снимок его мамы? Константин никогда не показывал её, ничего о ней не рассказывал и всячески избегал этой темы, но куда было девать любопытство и вполне естественное желание узнать её? Поиски – как и множество предыдущих попыток – не увенчались успехом: он нашел только старый выцветший снимок каких-то двух мужчин в лодке, один из которых выглядел смутно знакомым, но больше ничего. Прибравшись на чердаке, Стефан прихватил отложенную тетрадь с собой и вышел во двор.

– Пап, – позвал он.

Константин как раз закончил с покраской старой скамейки. Теперь вместо серой она стала ярко-оранжевой, как жилетка дорожного работника.

Он снял перчатки и едва не присел на свежеокрашенную скамейку. Взгляд его скользнул по тетрадке в руке сына. Он нахмурился – совсем забыл про то, что лежало на чердаке, иначе прибрался бы там сам.

– А что это за рассказы здесь? – Стефан протянул руку с тетрадью, но Константин не взял её.

– Да, я знаю, что это, – он вздохнул, кинул перчатки на траву, задумчиво вытер лоб тыльной стороной руки и, щуря свои ясные голубые глаза на загорелом лице, посмотрел на чистое небо.

Стефан ждал. Наконец, Константин подобрал слова.

– Это писали мои отец и дед.

– Увлекались сказками? Ты не рассказывал. Я думал, они…

– Нет-нет, всё верно, они охотились, рыбачили, столярным ремеслом на жизнь зарабатывали, ты всё знаешь. – Константин закусил губу. Он понимал, что рано или поздно хотя бы часть правды, но рассказать придётся. По правде говоря, он даже удивился, что этот момент наступил так поздно. – В общем, ты же знаешь, что у нас в лесу люди, бывает, пропадают.

– Да…

– Так вот, отец с дедом описали здесь, как это происходит, – Константин кивнул на тетрадь. Не поднялась рука выбросить…

Стефан прижал тетрадь к груди.

– Зачем выбрасывать, очень интересно. Я, пожалуй, почитаю.

Стефан развернулся и убежал в дом, оставив Константина в недоумении. Всё же не хотел он, чтобы Стефан узнал о ляписах. Таков был договор с тем ляписом, который подарил ему сына, хотя это было просто устное согласие. Константин пообещал, что Стефан будет жить среди людей и не узнает о своём происхождении. Но как можно скрыть правду о существовании ляписов, когда они сами постоянно лезут наружу и таскают людей? Эти исчезновения рано или поздно заинтересовали бы Стефана. «Сами виноваты», – успокаивал себя Константин. И всё же не хотелось, чтобы Стефан узнал слишком много – это могло породить нескончаемый поток вопросов, который неминуемо бы привёл к большой беде. Не дожидаясь, пока Стефан прочтёт тетрадь, Константин пошёл за сыном. Тот только успел открыть первую страницу.

Константин взял тетрадь из рук ничего не понимающего сына, закрыл её и присел на продавленную софу рядом с ним.

– Я расскажу тебе сам о том, что там написано.

Он решил, что так будет лучше. Он знал, что мир ляписов описан в тетрадке слишком хорошо, и должен был уберечь сына от излишнего любопытства, ведущего к странным и необдуманным поступкам.

Стефан принялся слушать.

– Да, ты знаешь, что я запрещаю ходить тебе в лес, потому что там легко заблудиться. Но блуждают там люди не потому, что забыли или не знали дорогу, а потому что в здешних лесах водятся ляписы.

– Ляписы? – переспросил Стефан.

– Да. Ляписы – это что-то вроде духов, создателей и хранителей камней, но они не витают в воздухе, они материальны. Они живут в своём мире, в который можно попасть с любым из них, когда они показываются здесь, в лесу. Они принимают форму обычных валунов и наводят морок на тех, кто попадётся им на пути. Однажды встретив ляписа как какой-то камень у дороги, человек напрочь забывает обратный путь домой. Тогда ляпис утаскивает человека в свой мир, где делает из него раба. Человек трудится долгие годы, а потом может вернуться, а может и нет. Как пожелает ляпис.

Стефан не мог поверить, что Константин не шутит. Всё было похоже на выдумку, но лицо отца оставалось серьёзным, даже слишком. Стефан испытующе улыбнулся.

– Ты ведь смеёшься.

– Ах, если бы, – искренне ответил отец.

Стефан задумался. Теперь история с висящими в воздухе камнями не казалась такой безумной. Он, немного помявшись, рассказал об этом происшествии Константину. Тот покачал головой и с осуждением взглянул на сына, сдвинув тёмные брови.

– Ты зашёл слишком близко. Я ведь говорил тебе не ходить к озеру.

Стефан невольно съёжился. Нет, он не боялся отца. Ему лишь было неловко за то, что он его ослушался.

Константин был мудрый человек и понимал, что ругать за то, что уже и так свершилось, не имеет смысла. Поэтому он стал объяснять, понимая, какой вопрос вертится у Стефана на языке.