Бог всегда путешествует инкогнито

Круглые глаза лихорадочно забегали: он старался вспомнить – или представить себе – какое-нибудь событие. Порозовевшее лицо стало красным, и на лбу выступили капли пота. Я терпеть не мог ставить кандидатов в неловкое положение, и в мои планы это абсолютно не входило. Но я был обязан проверить его соответствие тому месту, на которое он претендовал.

– Ну… послушайте, я все время проявляю самостоятельность, в этом нет никаких сомнений, можете мне поверить…

Он снял ногу с колена, повертелся в кресле и снова закинул ногу на ногу. Носки вполне могли служить рекламой «Ариеля».

– Вот я и прошу вас привести пример, когда вам в последний раз доводилось ее проявить. Где, при каких обстоятельствах, в каком случае? Вспоминайте, не спешите. Не стесняйтесь, чувствуйте себя свободно, мы никуда не торопимся.

Он снова заерзал в кресле, непрестанно вытирая влажные руки о штаны. Потянулись долгие секунды, которые казались мне часами, а он все никак не мог ответить, и я чувствовал, как им овладевает нарастающее смущение. Наверное, он меня ненавидел.

– Ну хорошо, – сказал я, чтобы положить конец его мучениям. – Должен вам сказать, почему я задал вам этот вопрос. В небольшом предприятии среднего бизнеса есть место, там бухгалтер вышел в отставку. Он накопил такое множество выходных, что его просто не смогли предуведомить, и он уволился на следующий день. И там никак не могут найти ему замену. Если вы согласитесь на это место, вам придется в одиночку разгребать оставшиеся бумаги и материалы в компьютере. А потому, если вы не являетесь по-настоящему самостоятельным человеком, вас ожидает сущий кошмар. Мой долг вас предупредить и не поставить в ложное положение. Я вовсе не устраиваю вам ловушек, я действительно пытаюсь понять, насколько вы справитесь с этой задачей. До этого пункта ваши интересы совпадали с интересами предприятия, заявившего вакансию…

Он слушал меня внимательно, а потом признался, что предпочел бы работать в таких условиях, где все четко структурировано, где он будет точно знать, чего от него хотят, и всегда получит ответ на любой вопрос в случае каких-либо сомнений. Остальное время мы посвятили тому, чтобы уточнить его профессиональный проект и определить, какой тип работы лучше подошел бы к его личности, опыту и компетентности. Я пообещал сохранить его досье и сразу с ним связаться, если поступит подходящее предложение.

Проводив его до лифта, я пожелал ему удачи.

В кабинете я проверил вызовы, полученные за мое отсутствие. От Дюбре пришла эсэмэска: «Приходи на встречу в бар отеля Георга Пятого. Возьми такси. Во время поездки оспаривай ВСЕ, что скажет тебе шофер. ВСЕ. Жду тебя. И. Д.».

Я дважды перечитал сообщение и не мог не поморщиться, подумав о том, что меня может ожидать. Смотря что от меня потребует шофер… Может, гадость какую…

Быстро взглянул на часы: семнадцать сорок. Больше встреч у меня не назначено, но раньше семи я из кабинета никогда не выхожу. Но на худой конец…

Я просмотрел почту в компьютере. Сообщений с дюжину, но ничего срочного. Ладно, уйду, авось никто не увидит.

Я взял плащ и двинулся к концу коридора. Никого. Я быстро вышел и направился к запасному выходу. Возле лифта лучше не появляться. Я уже прошел почти весь коридор, как вдруг из своего кабинета выплыл Грегуар Ларше.

– Отдыхаешь после обеда? – насмешливо осведомился он.

– Я… мне надо выйти… срочная необходимость…

Он удалился, не сказав ни слова, явно довольный тем, что застиг меня на месте преступления. Я бросился к лестнице, недовольный таким оборотом событий. Черт возьми, я все дни до конца торчал в кабинете, а когда мне действительно надо уйти пораньше, я попался…

Весь взъерошенный, выскочил я на улицу Оперы, и свежий воздух постепенно привел меня в чувство. Ох, хоть бы новое задание не было труднее предыдущих… Я пошел к Лувру, где находилась ближайшая стоянка такси. Никого… Я обрадовался отсрочке и почувствовал облегчение. Закурив сигарету, я нервно затянулся. В моменты стресса мне всегда надо покурить. Что за свинство! Никак не могу избавиться от этой привычки…

Я шел по улице и испытывал странное ощущение, что за мной следят. Обернулся – на улице много народу. Поди узнай… Мне стало не по себе…

Когда же я в последний раз брал такси? Таксисты, как правило, ужасные болтуны: они без конца высказывают свое мнение по всем вопросам. Должен признать, что всегда остерегался им перечить. Дюбре правильно меня разглядел. Наверное, это своеобразная форма лени. В любом случае это никого из заблуждения не выводит. Их ничем не убедишь…

Я огляделся. Был час пик, движение плотное, и я рисковал долго прождать такси.

А может… это не лень, а трусость? Ведь если ничего не отвечать, это покоя не принесет. Я часто закипаю внутри… Да и чего я боюсь, в самом деле? Что меня невзлюбят? Что я вызову не ту реакцию? Я и сам не знал.

– Куда вам? – вывел меня из ступора голос с парижским выговором.

Я погрузился в свои мысли и не заметил, как подъехало такси. Шофер высунулся из окна и глядел на меня с нетерпением. На вид лет пятидесяти, коренастый, лысый, с черными усиками и недобрым взглядом. И почему это мне так везет в этот день?

– Эй! Вы садитесь или нет? А то у меня дел по горло.

– Мне на авеню Георга Пятого, – пробормотал я, открывая заднюю дверцу.

Скверное начало. Надо сразу взять над ним верх. Давай, смелее, возражай ему во всем. Во всем.

Я забрался на заднее сиденье, и меня сразу затошнило: воздух в машине пропитался застарелым запахом табака, смешанным с запахом дешевого дезодоранта из супермаркета. Ужас!

– Скажу вам сразу: это, может, и недалеко, но доехать туда… Это я вам говорю! Не знаю, что на людей нашло, но на улицах такие пробки!

Гм… Трудно возразить… Что тут скажешь?

– Ну, может, все-таки есть маленькая возможность, что все рассосется и пойдет даже быстрее, чем вы ожидали?

– Так-т… оно так, для тех, кт… верит в Санта-Клауса, – отозвался он, по-парижски проглатывая целые слоги. – Я уже двадцать восемь лет за рулем и знаю, что говорю. Черт побери, да добрая половина из них вполне может обойтись без своих драндулетов.

Он говорил так громко, словно я сидел в хвосте огромного автокара.

– Может, машины им нужны, как знать…

– Ага, как же! Да большинство и пяти метров без машины не пройдут. Они слишком ленивы, чтобы ходить пешком, и слишком скупы, чтобы взять такси. Нет больших скупердяев, чем парижане!

Похоже, он просто не замечал, что я ему возражаю. Что ж, это только подпитывало беседу… В конце концов, моя задача сильно облегчалась.

– А по-моему, парижане – очень любезный народ.

– Да ну? Знали бы вы их получше! Я уже двадцать восемь лет имею с ними дело и изучил этих шельмецов. И вот что я вам скажу: они год от года все хуже. Я их перестал выносить, сыт по горло, они у меня уже из ушей лезут.

Огромные ладони вцепились в руль с оплеткой из искусственного меха, и чувствовалось, как отчаянно напряглись мышцы волосатых рук. Под черными волосками проглядывала татуировка, напоминавшая соблазнительную попу с рекламы диетического подсолнечного масла без холестерина. Когда я был маленький, американское телевидение показывало рекламный мультик, где впечатляющие зады персонажей забавно виляли во все стороны. В жизни не видел такой смешной татуировки.

– Думаю, вы ошибаетесь: люди – зеркальное отражение того, как мы с ними разговариваем.

Он резко нажал на тормоз и обернулся ко мне. Глаза его бешено блеснули.

– И что вы этим хотите сказать?

Я не ожидал такой реакции и отшатнулся, но меня все равно обдало запахом несвежего дыхания. Чем от него пахло? Алкоголем? Похоже, эту бомбу надо обезвредить, придется поработать сапером…

– Я хочу сказать, что люди, может, и замкнуты, но пройдет время, и они поймут, что встряски им на пользу, и, если с ними говорить спокойно, – я с нажимом произнес это слово, – они смогут раскрыться и стать мягче, если почувствуют к себе интерес.

Он какое-то время сверлил меня взглядом злобного кабана-одиночки, а потом отвернулся. В салоне повисла гнетущая тишина. Я постарался сбросить с себя запредельное напряжение и перевел дух. Уф! Возбудимый какой дедулька… Надо, насколько это возможно, соблюдать осторожность… Он молча вел машину, и тишина давила все больше и больше. Надо ее срочно нарушить.

– А что изображает ваша татуировка? – сказал я в надежде на то, что его удастся навести на более мирные мысли.

– А, это… – Голос его потеплел, и я понял, что попал в точку. – Воспоминание молодости. Она изображает Месть.

Последнюю фразу он произнес нравоучительным тоном. Я умирал от желания узнать, каким образом масло без холестерина может символизировать Месть, но в самоубийцы мне не хотелось, и я ограничился сдержанной улыбкой.

Мы подъехали к площади Согласия.

– По Елисейским Полям ехать не надо: сплошные пробки. Поедем по набережным до Альма-Марсо и заедем на авеню Георга Пятого снизу.

– Гм… Я бы предпочел как раз ехать по Елисейским Полям.