Сильнее смерти

К счастью, здесь был постоялый двор (неподалеку, в горах, располагался храм, куда часто устремлялись паломники), и вскоре Кэйко переступила его порог. Женщин здесь не было, но она не смутилась: все равно больше негде остановиться. Следом за нею в помещение вошел молодой воин, и Кэйко невольно обратила на него внимание. С виду – обычный ронин, но она сразу распознала в нем человека знатного происхождения, обученного манерам, умеющего читать и писать, привыкшего думать. У него было красивое лицо, а взгляд серьезный и немного печальный.

Едва она села, как к ней подошли двое мужчин, на вид – из местных бездельников, и один из них спросил:

– Не нужна ли госпоже работа на сегодняшний вечер?

Кэйко криво усмехнулась. Понятно, она путешествует одна и смело входит туда, где обычно собираются только мужчины. Что ж, они угадали правильно.

– Мне ничего не нужно, – твердо ответила женщина, глядя им прямо в глаза, но мужчины не спешили уходить.

– Мы знаем господ, которым интересно было бы познакомиться с вами. Вы не будете разочарованы.

Кэйко молчала. Тут молодой самурай неожиданно поднялся со своего места и, приблизившись, произнес:

– Не желают ли господа развлечься каким-то иным образом?

Мужчины тут же отошли, и Кэйко ответила юноше благодарным взглядом. Поклонившись, он вернулся на свое место. Теперь Кэйко видела, что он очень молод, лет шестнадцать, а то и меньше, хотя он и старался держаться с достоинством взрослого мужчины. Женщина тихонько вздохнула. Где теперь ее сын? Кэйко знала, что он давно вырос и уже, наверное, носит самурайский меч, но в воспоминаниях, мечтах и снах он по-прежнему виделся ей маленьким мальчиком…

Кэйко сильно устала, потому сразу заснула и проснулась оттого, что кто-то, как ей почудилось, тряс ее за плечо. Женщина открыла глаза. Никого! И все-таки что-то было не так. За стеною гудел ветер, казалось, дом сделан из бумаги и сейчас его сомнет огромная безжалостная рука.

А потом она почувствовала толчок, нет, даже больше – ощутила мощное колебание земли. Землетрясение! Быстро схватив свои вещи, благо они лежали рядом, Кэйко выскочила на улицу.

Городок проснулся, люди выбегали из домов, и их движение было подобно потоку, сокрушавшему ограждение плотины. Они неслись, толкая, сбивая друг друга с ног, с обезумевшими взглядами, вливались в толпу и мчались дальше, увлекаемые ею, подгоняемые той великой, непреодолимой силой, имя которой – страх, бессознательный животный страх, который невозможно победить. А позади рушились и исчезали дома, пейзаж менялся, точно в диком сне.

Кэйко бежала, как бежали другие, а потом ее толкнули, сбили с ног, она упала на колени и поползла, раздирая ладони о камни, не осознавая, что делает, движимая инстинктом спасения жизни.

Кэйко чудилось, будто она слышит грохот распадающейся на части Вселенной. Все: леса, горы, долины – словно летело в пропасть с невероятным шумом, который все нарастал, и Кэйко из последних сил стремилась вперед. В конце концов свершилось неизбежное – она упала навзничь. Некоторое время женщина еще чувствовала, как что-то несется мимо нее бесконечным мощным потоком. А после потеряла сознание.

Очнувшись, Кэйко ощутила холодное прикосновение камня к спине и еще чего-то мокрого и холодного лицу, опущенным векам, губам и щекам. Она осторожно приоткрыла глаза и увидела над собой испещренную белыми точками черноту. То было небо, и с него, медленно кружась, падал снег; он напоминал серебристые блестки, а иногда, когда налетали порывы ветра, – рой ночных белокрылых бабочек, и Кэйко долго смотрела на порхающие в воздухе снежные хлопья.

Вокруг, на сколько хватало глаз, простирался разрушенный мир: искалеченные, вырванные с корнем деревья, расколотые дикими ударами гранитные скалы…

Внезапно из мрака выплыла какая-то фигура. Кэй-ко приподняла голову. Мужчина… Он что то держал в руках, кажется ветки. Кэйко услышала голос:

– Сейчас я разведу огонь, госпожа, и тогда вы сможете согреться.

Кэйко его узнала. Тот самый юноша-самурай с постоялого двора!

– Я уверен, больше толчков не будет, – сказал он, опуская свою ношу на землю.

– Вы спасли мне жизнь, – произнесла Кэйко.

– Просто я увидел, как вы упали, и поднял вас. А потом отнес в безопасное место.

– Как вас зовут? – спросила Кэйко, наблюдая за тем, как он разводит огонь.

Молодой человек выпрямился и посмотрел ей в глаза:

– По определенным причинам, госпожа, я не могу назвать свое имя. И потому не стану спрашивать ваше.

– По всему видно, вы человек воспитанный и благородный. Наверное, не просто бродите по свету, а имеете какую-то цель.

– У каждого человека есть цель. – Он помолчал. – Если вы говорите о цели моего путешествия, то я иду в Сэтцу.

Кэйко вздрогнула. Но ничего не сказала. Между тем костер разгорался все сильнее, и становилось тепло. Снопы серебряных искр взлетали в бездонное небо, исчезая, подобно падающим звездам. Пламя потрескивало, гудело, его яркие языки лизали мрак, и Кэйко чудилось, будто она никогда не созерцала более волшебного зрелища, чем эта воспламенившаяся тьма.

– Что вам нужно в Сэтцу, господин?

– Мне необходимо встретиться с одним человеком.

– Вы хотите его убить? – осведомилась Кэйко.

Юноша посмотрел на нее с удивлением. Его одежда светилась, в волосах словно запутались змеящиеся молнии; отблески пламени проникали в глубину глаз и переливались там, как переливается свет в сердцевине драгоценных камней.

– Вы так решили, потому что я – ронин? Нет, сейчас я не хочу никого убивать.

И замолчал. Но через некоторое время нерешительно спросил:

– А вы куда идете, госпожа?

– Тоже в Сэтцу. И я тоже ищу одного человека.

– Вы путешествуете без сопровождения. Сейчас на дорогах можно встретить много людей, которые не постыдятся обидеть одинокую женщину.

Кэйко пожала плечами:

– Так уж случилось, что меня некому защитить.

Они опять помолчали.

– Попытаемся заснуть? – предложил юноша. – Тепла хватит до утра. Мне не хочется возвращаться в город: там все разрушено…

– Хорошо. Только вот что: я гожусь вам в матери, господин, так что без глупостей, – твердо произнесла Кэйко.

Молодой человек серьезно кивнул.

Они легли, спина к спине, завернувшись в теплые кимоно. Кэйко не думала, что сможет заснуть, но заснула почти мгновенно – словно провалилась в какую-то черную яму.

И таким же внезапным было пробуждение. Она села, озираясь.

Впереди синей шелковой лентой протянулся горизонт, он дугой обрисовывал землю, а под ним угольно чернели горы. Силуэты деревьев на фоне розового неба казались нарисованными тонкой кистью, а воздух был чист, прозрачен и спокоен. Кое-где на земле лежали пласты снега; Кэйко набрала горсть и растопила в руках. Умывшись, она оглянулась: из-за нежно алеющего края небес вставало огромное красное солнце.

Где теперь ее сын? Увидит ли она его снова? Вряд ли! Прошло столько лет… А между тем каждый год оплачен ее слезами, сердечной болью, до которой никому не было дела. Никому. Но Акира должен был помнить об этом, и ей казалось, он способен понять… Кэйко стиснула зубы. И вдруг услышала голос:

– Госпожа! Вы проснулись? Что, если нам пойти в Сэтцу вместе? В случае опасности я сумею вас защитить.

Кэйко оглянулась. На глаза навернулись слезы. Она кивнула. И протянула юноше руку – в знак согласия, доверия и надежды.

Они отправились вместе. Иногда разговаривали. Чаще молчали. Однажды молодой человек спросил свою попутчицу: