Свобода загородной жизни

Тот, у кого есть хоть капелька здравого смысла, догадывается, что обустройство жизни за городом не заканчивается после того, как земля перешла новому владельцу, был приобретён или построен пригодный для зимнего проживания дом, и в этом доме есть и исправно работают все необходимые для нормальной жизни инженерные системы: электричество, отопление, водопровод с канализацией.

Новоиспечённому загородному жителю непросто справить новоселье: перечень требуемых для дома и сада работ никак не заканчивается. Кто-то быстро схватывает ситуацию и, махнув одной рукой, другой рукой достаёт из новенького икеевского шкафчика вишнёвую наливку, печенье и звонит соседке – той самой, что по весне помогала вытаскивать забуксовавшую в глине машину. Кому-то на осознание требуются годы: лишь после того, как углы и оконные рамы будут дважды переконопачены, водонагреватель заменён на новый, а на доме наконец-то начнёт шелушиться краска, бывший горожанин понимает, что всех дел не переделаешь, надо же в конце концов и отдохнуть, устроить праздник. Все силы, все ресурсы перебрасываются на новый фронт – приём гостей в собственном поместье. После такого приёма все прежние садово-загородные сражения кажутся детскими играми: занятиями зачастую неурочными, но далеко не самыми обременительными.

Со стороны выглядит так, будто одним домовладельцам загородная жизнь даётся сама собой, без усилий, а для других – это источник тревог, ожидание напастей, тяжёлая работа. Всякий может невольно предположить, что дело тут в финансовых возможностях. Если у вас достаточно средств – вы сможете оплатить решение ваших проблем. Позовёте сантехника, столяра, садовника. Купите новую дверь или газонокосилку. Если недостаточно – несчастный вы человек: в Москву возвращайтесь.

Доходы людей, которые перебираются за город, действительно рискуют снизиться. Не только потому, что труднее найти работу, клиентов, заказы, но и потому, что эти люди не хотят тратить на прежние виды деятельности столько же времени, сколько они тратили прежде. Да и само время не хочет тратиться прежним образом.

Время, деньги, силы – всевозможные проблемы и трудности прокручиваются в голове, не дают решиться окончательно. Самые страшные из трудностей – неизвестные. Можно бросаться в загородную жизнь как в омут, окунаться с головой как в крещенскую купель. Но ведь можно и подготовиться, хотя бы немного.

Опыт загородной жизни – такой же жизненный опыт, как и другие его виды. А потому – ищите людей, которым вы доверяете или которым вам хочется доверять. Рассказы таких людей о том, почему они сделали двускатную крышу, как устроен их колодец или стоит ли смазывать дверной замок в морозы – рассказы, адресованные лично вам – принесут особую пользу, которую невозможно извлечь из общения в соцсетях или из публикаций на сайтах.

Вам вовсе не обязательно внимать каждому их слову, повторять в точности – вы вполне можете поступать по-своему. Ибо главное, чем с вами делятся в таких рассказах, помимо практических советов – это вдохновение и сила.

Мне вот очень повезло: в те годы, когда мы впервые решились строить первый дом, я работала в филиале американской компании, где преподавали инженеры: вели тренинги для автомобильного бизнеса. У каждого инженера была дача той или иной степени обустроенности. И каждый рассказывал мне полезные вещи о загородном обустройстве, о работе тех или иных систем, делился историями о происшествиях. Я живо воображала, каково это. Стоять на высоченной раздвижной лестнице и чинить крышу двухэтажной постройки. Управлять конвекторами – на месте и издалека. Складывать дрова так, чтобы не развалились. Рассказам о пароизоляции, о скрутках и спайках, о клапанах и фильтрах, о движении воздуха в коньке крыши, летнем водопроводе, устройстве поплавкового насоса я внимала с таким любопытством и интересом, как дети внимают сказкам. Но не только слушала: я просила сделать рисунки – иллюстрации к «сказочным историям», и эти причудливые, заботливые рисунки я храню до сих пор.

Истории о промахах и удачных житейских находках, об ураганах и затоплениях, об опасностях и верных инженерных решениях: загородная жизнь становилась всё более очевидной, наглядной. У историй был весёлый характер и живой дух, а у жизни – не самый простой, но и не такой уж сложный образ. Позднее, когда мы строили наш дом и обустраивались, что-то оказывалось узнаваемым – из рассказов бывших коллег. Что-то – совершенно иным – таким, чего в опыте моих «наставников» не было и в помине – исключительно нашим собственным опытом.

А ещё была пытливость. Тут и там я подмечала, как устроено частное хозяйство – в разных домах, в разных странах. Чугунная печка в гостиной норвежского дома. Снегозадержатели в Австрии. Изгородь из жердей, водоотводная канава, опора для уличного рукомойника.

И теперь, спустя годы, мне кажется, что доверие к чужой житейской мудрости, столь непопулярное в наше время, и удовольствие от собственного любопытства избавили нас от многих хлопот.

Никто по-настоящему не исследовал, сколько на самом деле расходуется сил и денег у людей, живущих за городом, и у жителей мегаполисов. И в Москве отключают интернет, идёт ржавая вода из крана, крысы каким-то образом проникают в ванную, лопаются трубы. Привычное кажется более простым: однако, вызывать сантехника из ДЭЗа легко до той поры, пока у ДЭЗа не сменились телефоны, правила и сантехники. Вот и загородная паника уляжется, как только необычное станет рутиной, и вы перестанете беспокоиться о том, когда укрывать розы, как поменять предохранитель или почистить септик.

Возможно, какие-то работы или оборудования по стоимости будут выше, чем в вашей прежней городской жизни. Но и расходы в целом при жизни за городом скорей всего уменьшатся.

Загород не требует от вас городской насыщенности. Загородное изобилие – это не разнообразие предметов с выдающимися свойствами, включая кофемашины и театральные постановки, а оттенки утреннего неба и перемены в вашем саду.

Жизнь упрощается, в вашу жизнь приходит «детский» энтузиазм. Не мегаполис правит вами, а вы правите своим миром. Если при этом вы сохраняете взрослую способность делать размеренной свою деятельность, то жизнь идет хорошо.

Разумеется, даже оставаясь ребёнком, вы когда-нибудь состаритесь. Кого-то в загородной жизни особенно страшит старость: не просто будет залезть на крышу, спуститься в кессон, почистить снег после обильного снегопада. Здесь надо будет что-то придумывать. У кого-то придумать не получится.

Но ведь и в городе всего не придумаешь. Не придумаешь главного: заботы и помощи близких людей. Умения совладать с неопределённостью, преодолевать тревогу и страх.

Время от времени приходят эпохи, когда люди с особенной настойчивостью берутся пересматривать свои потребности и ценности. За городом всё само собой встаёт на свои места.

К концу ноября, видя, что ремонтные работы в моем домишке не движутся, я надумал переселиться туда и приглядывать за всем лично. До Волчьей долины мы добрались под вечер. Мы следовали не обычным путем и въехали в сад через нижние ворота. Дожди размыли землю в аллеях, и лошади встали: коляска опрокинулась.

Дом, полный смеющихся, поющих, стучащих молотками работников, топился стружкой и освещался огарками свечей; он походил на лесной скит, куда забрели паломники. Радуясь, что в доме нашлись две пригодные для жилья комнаты и что в одной из них для нас накрыли стол, мы поужинали. Наутро, проснувшись от стука молотков и песен строителей, я встретил восход солнца более беззаботно, чем владыка Тюильри.

Я был на седьмом небе; хоть я и не госпожа Севинье, я обувал сабо и шел по грязи сажать деревья, прогуливался по аллеям, снова и снова заглядывал во все укромные уголки, прятался под сенью всех кустов, воображая, чем станет мой парк в будущем, ибо тогда у меня ещё было будущее.

Франсуа Рене де Шатобриан «Записки с того света»

Садовники и увлечённые садоводы – люди не самые разговорчивые. Тот, кто погружён в сотворение, не особо речист, ибо уже приступил к повествованию, к рассказу, а быть может, и к роману, текст которого не столь очевиден, как слово, произнесённое вслух или начертанное на бумаге.

Собственный замысел может родиться не сразу. Первые произведения – пробы пера, стремление проявить себя уникальным образом, подражание любимым авторам и миру в целом.

Как и дома, сады подвержены влиянию извне, хоть и создаются руками своих владельцев (или в некоторых случаях – по согласованным с ними эскизам). Внешнее влияние – это не просто мода, а тенденции, которые складываются в обществе, в литературе, в выражении людей и эпох через образы.