Ученик воина

– Спасибо. – Они подошли к лестнице и остановились.

– Он теперь никогда не упоминает о моей матери… – пожаловалась Элен. – С тех пор, как мне исполнилось двенадцать. А раньше рассказывал про нее длинные истории. Ну, для него длинные. Не знаю – может, он начинает забывать ее?

– Вряд ли. Я с ним больше времени провожу, чем ты. Он в жизни не посмотрел на другую женщину, – уверенно возразил Майлз.

Они начали спускаться по ступенькам. Ноги болели и не слушались; ему приходилось переваливаться на манер пингвина. Он искоса глянул на Элен и крепче ухватился за перила.

– Разве тебе не велено пользоваться лифтом? – строго спросила она, заметив его мучения.

– Ну вот, теперь и ты обращаешься со мной, как с калекой… – Майлз глянул на уходящую вниз длинную вереницу ступенек. – Мне велели как можно меньше быть на ногах. Только не объяснили, как это делать… – Майлз вдруг вскочил на перила и подмигнул Элен через плечо.

На лице девушки отразилась смесь веселья и ужаса.

– Майлз, псих несчастный! Если ты свалишься оттуда, ты переломаешь все свои чертовы кости…

Но он уже скользил вниз, быстро набирая скорость. Элен, смеясь, побежала за ним. Крутой поворот – и победная улыбка Майлза исчезла. «О-о, ч-черт…» Затормозить не удастся – скорость слишком велика.

– Какого…

– Берегись!

Он слетел с перил и отчаянно уцепился за плотного седого человека в адмиральском мундире. Оба повалились на мозаичный паркет и поднялись на ноги, как раз к тому моменту, когда Элен сбежала с лестницы. Майлз чувствовал, как краснеет – мучительно, до корней волос. Плотный мужчина тоже был ошарашен. Второй офицер – с капитанскими нашивками на воротнике – наблюдавший эту сцену, опираясь на трость, не мог удержаться от смеха.

Майлз быстро опомнился и, насколько мог, встал по стойке «смирно».

– Добрый день, отец, – звонко произнес юноша. Он слегка задрал подбородок, – пусть кто-нибудь попробует критиковать его способ передвижения.

Адмирал лорд Эйрел Форкосиган, премьер-министр Барраяра, в прошлом – лорд-регент императора Грегора Форбарры, поправил свой парадный мундир.

– Добрый день, сынок. – Глаза его смеялись. – Я… э-э… рад, что твои травмы оказались не столь серьезными.

Майлз пожал плечами, втайне радуясь, что его не донимают жалостными замечаниями при посторонних.

– Как обычно.

– Ты извини, я сейчас занят. А-а, это ты. Добрый день, Элен… Итак, Куделка, что ты думаешь об этих цифрах – о стоимости кораблей адмирала Хессмана?

– По-моему, тут что-то не то. Все это было преподнесено как-то скомканно.

– Значит, ты тоже заметил…

– Вы полагаете, он что-то туда запрятал?

– Возможно. Но что? Бюджет своей партии? Или подрядчик – его зять? Или это просто легкомысленное отношение к бюджету? Казнокрадство или всего лишь расхлябанность? Я попрошу Иллиана заняться первой из гипотез, а вам придется проработать вторую. Прижмите-ка их насчет этих цифр.

– Ох и заверещат они. Уже сегодня поднялся крик.

– Не обращай внимания. Я сам составлял подобные сметы, когда был в генштабе, и прекрасно знаю, сколько балласта туда можно засунуть. Пока у них голос не поднимется октавы на две, дави смело – им еще не больно.

Капитан Куделка широко улыбнулся, отдал честь и вышел, коротко кивнув Майлзу и Элен.

Сын с отцом стояли, глядя друг на друга, – никому не хотелось начинать неизбежный разговор. Наконец лорд Форкосиган произнес:

– Я, наверное, опаздываю к обеду…

– Только что звали, сэр, насколько мне известно, – церемонно произнес Майлз.

– Тогда пойдем… – Лорд сделал движение, словно желая помочь сыну, но потом тактично сложил руки за спиной. Они медленно, бок о бок, направились в столовую.

Через несколько часов Майлз, одетый, лежал на высоко взбитых подушках, вытянув ноги по всем медицинским правилам. Он с отвращением поглядывал на свои непокорные конечности. Мятежные провинции – вот они кто. Бунтовщики. Предатели-диверсанты… Надо бы встать, умыться, переодеться на ночь, но это требовало героических усилий. А он не герой. Он вспомнил про одного неудачливого вояку, о котором ему рассказывал дед: тот случайно застрелил под собой коня во время кавалерийской атаки, пересел на другого – и тут же застрелил и этого.

Значит, он сам натолкнул сержанта Ботари на мысль, которой больше всего боялся. Перед внутренним взором Майлза возник образ Элен – тонкий орлиный профиль, огромные темные глаза, сильные длинные ноги, влекущие бедра… Просто принцесса из старинной сказки. Или трагедии. Эх, если бы ему удалось дать ей эту роль в действительности… Но какой из него принц!

Конечно, в пьесе он мог бы сыграть аристократа. На Барраяре злодеи-интриганы во всех драмах были уродами и калеками. Если ему не суждено стать солдатом, возможно, у него есть будущее в качестве злодея.

– Я умыкну девчонку, – пророкотал Майлз зловещим басом, пытаясь испробовать непривычное амплуа, – и запру ее в своей темнице.

Потом с сожалением вздохнул, и проговорил обычным голосом:

– Вот только темницы у меня нет. Пришлось бы запереть ее в чулане. Дед прав, мы – убогое поколение. В любом случае мои соперники просто наняли бы какого-нибудь героя спасти ее. Какого-нибудь мускулистого верзилу, вроде Костолица. Известно, чем кончаются подобные затеи…

Майлз встал и принял боевую позицию: итак, меч Костолица против его… скажем, кинжала. Кинжал – самое подходящее оружие для злодея. С ним-то уж точно можно расчистить вокруг себя пространство. Но вот его пронзают мечом, и он умирает на руках Элен, а она падает в обморок… Все вздор, она попадает в объятья Костолица и теряет сознание от радости.

Взгляд Майлза упал на старинное зеркало в резной раме.

– Карлик-попрыгунчик, – проворчал он, с отвращением разглядывая свое изображение. Ему вдруг захотелось разнести стекло вдребезги, чтобы во все стороны брызнули окровавленные осколки. Но на шум сейчас же примчится караульный из холла, потом толпа родственников, и надо будет что-то объяснять. Майлз рывком повернул зеркало к стене и снова плюхнулся в кровать.

Откинувшись на подушки, он попытался представить себе, как является к отцу и просит, чтобы тот пошел к сержанту Ботари и по всем правилам посватался. Ужас. Он вздохнул и поерзал, безуспешно стараясь отыскать более удобную позу. Ему всего семнадцать, это слишком рано для брака даже по обычаям Барраяра. К тому же – никаких перспектив в смысле карьеры и положения в обществе… Пройдут, скорее всего, годы, прежде чем он сможет просить руки Элен при поддержке родителей. Конечно же, кто-нибудь подцепит ее задолго до этого.

А сама Элен… Зачем он ей? Тоже мне, удовольствие, – муж-карлик, уродливый, весь покореженный. Ведь в их мире давно ликвидированы даже самые легкие физические недостатки, – благодаря традициям спартанского воспитания и инопланетной медицине. Да еще такой забавный контраст. Конечно, все будут пялиться на них, и еще как. Разве может титул и связанные с ним привилегии компенсировать его мерзкую внешность? Да и титул с каждым годом все больше становится анахронизмом, а уж вне Барраяра он и вовсе пустой звук. Его родная мать прожила здесь восемнадцать лет и до сих пор считает институт форов чем-то вроде коллективного помешательства.

В дверь дважды постучали – властно и вежливо. Майлз криво улыбнулся, вздохнул и сел в постели.

– Заходи, отец.

Лорд Форкосиган приоткрыл дверь и просунул туда голову.

– Ты еще не разделся? Уже поздно. Тебе бы надо отдохнуть.

Вопреки сказанному, он вошел в комнату, взял стул от письменного стола, повернул его и уселся верхом, удобно сложив руки на спинке. Майлз заметил, что отец до сих пор не переоделся – он был в мундире, в который облачался каждый день, отправляясь на службу. Теперь лорд Форкосиган исполнял обязанности премьер-министра, а не регента, то есть он уже не был главнокомандующим и, может быть, не имел права носить свою старую адмиральскую форму. Или она к нему приросла?

– Ты знаешь, я… – начал лорд и остановился. Тихонько откашлявшись, он продолжал: – Мне интересно, что ты думаешь насчет своего будущего. Насчет каких-нибудь запасных вариантов.

Майлз передернул плечами.

– Да нет никаких запасных вариантов. У меня был единственный план: добиться успеха. Глупо, конечно.

Лорд Форкосиган нахмурился, не соглашаясь.