Память

Уголок рта Майлза искривился в сухой усмешке.

– Конечно, существую один я, а весь этот кошмар – уловка, чтобы свести вас с ума…

– Прекратите! – крикнул Галени. Тем не менее его лицо на мгновение осветилось ответной мертвенной улыбкой.

Майлз взглянул на световую панель:

– Ну, кто бы ни был я, вы-то, наверное, знаете, кто они. Надеюсь, не цетагандийцы? Это было бы не слишком весело, особенно при наличии моего… дубликата. Видимо, это какой-нибудь хирургический конструкт.

«Только не клон – пожалуйста, пусть он не будет моим клоном…»

– Он сказал, что он ваш клон, – тут же ответил Галени. – Хотя половина из того, что он мне наговорил, – ложь, кем бы он ни был.

– О!

Почему-то более сильные восклицания казались сейчас неуместными.

– Да. И это вызвало у меня интерес к вам. То есть в вашем оригинальном издании.

– А-хм! Да. Теперь я понимаю, почему из меня выскочила эта… эта сказка о клонах, когда журналистка прижала меня к стене. Я уже видел его однажды. В подземке, когда ехал с коммандером Куин. Дней восемь – десять назад. Наверное, они уже тогда пытались осуществить подмену. Я решил, что вижу себя в зеркале. Но одет он был по-другому, не так, как я, и, видимо, поэтому они прервали операцию.

Галени внимательно рассматривал собственный рукав.

– И вас это не встревожило?

– У меня в тот момент были другие заботы.

– Вы об этом не доложили!

– Я принял перед этим болеутоляющее и решил, что это просто небольшая галлюцинация. К тому моменту, как я вернулся в посольство, у меня уже все вылетело из головы. Кроме того, – Майлз ухмыльнулся, – я не хотел, чтобы вы усомнились в моей дееспособности. Это не пошло бы на пользу нашим взаимоотношениям.

Галени поджал губы, но через секунду лицо его исказилось гримасой отчаяния.

– Скорее всего, вы правы.

Майлза испугало лицо Галени, и он поспешно продолжил:

– Короче, я рад, что не сделался ясновидящим. Боюсь, мое подсознание намного сообразительнее рассудка. Я просто не воспринял его сигнал. – И Майлз снова ткнул пальцем вверх. – Не цетагандийцы?

– Нет. – Галени с каменным лицом прислонился к стене. – Комаррцы.

– А! – Майлз прикусил губу. – Комаррский заговор. Но это чревато…

Губы Галени изогнулись.

– Вот именно.

– Ну что ж, – неубедительно начал Майлз. – Они нас еще не прикончили. Должна быть причина, по которой мы нужны им живыми.

Галени мрачно, с вызовом усмехнулся:

– Абсолютно никакой причины! – Слова вырвались вместе с хриплым смешком, который резко оборвался. Видимо, какая-то шутка, понятная только Галени и осветительной панели. – Он воображает, что у него есть причина, – объяснил Галени, – но он глубоко ошибается.

Горькая фраза тоже была обращена к потолку. О чем это он? О ком?

Майлз сделал глубокий вдох.

– Ладно, Галени, выкладывайте. Что случилось в то утро, когда вы исчезли из посольства?

Галени вздохнул, пытаясь взять себя в руки:

– В то утро мне позвонили. Старый знакомый, комаррец. С просьбой о встрече.

– Звонок не был зарегистрирован. Айвен проверил ваш комм.

– Я его стер. Это было ошибкой, но тогда я этого не знал. Какие-то его слова заставили меня подумать, что встреча может прояснить тайну того странного приказа относительно вашего пребывания в посольстве.

– Так мне удалось убедить вас, что с моим приказом не все в порядке?

– О да. Я понимал, что если это так, значит, безопасность посольства взорвана изнутри. Вероятно, через курьера. Но я не рискнул обвинить его, не имея доказательств.

– Курьер, да, – кивнул Майлз. – Это было моим вторым предположением.

Галени приподнял брови:

– А первым?

– Боюсь, что вы.

Улыбка Галени была более чем выразительной.

Майлз смущенно пожал плечами:

– Я решил, что вы взяли да прикарманили мои восемнадцать миллионов марок. Но если вы действительно это сделали, почему вы не сбежали, думал я. И тут вы сбежали.

– О! – в свою очередь выдохнул Галени.

– Так все сошлось, – продолжал Майлз, – и я уверился в том, что вы растратчик, дезертир, вор и вообще комаррский сукин сын.

– И что вам помешало обвинить меня в этом официально?

– К сожалению, ничего. – Майлз откашлялся. – Простите.

Галени позеленел. Он был слишком расстроен, чтобы притворяться возмущенным.

– Простите, – повторил Майлз. – Но если мы отсюда не выберемся, ваше имя будет смешано с грязью.

– Значит, все было напрасно…