Ни о чем

В ярких костюмах серьезные люди.

Тысячи лиц мелькают и гаснут:

Движенье без цели будет напрасным.

За каждой шляпой – многоголосье:

Хор набирает силу, ликуя;

Я его слышу тлеющей бурей,

Я его вижу, как грязную осень.

Вы так серьезны, вы, блять, не шутите:

Если надежда, то до исступленья,

Если влюбленность, то горькое семя,

Ростки из которого долго жуете.

Беды наиграны, драма притянута,

Повышенный голос, подача трагедии:

Это – истерика строгого плана,

Но не душа, не полет, не отметина.

Улыбка наиграна, она одержимая,

Чувства на выкат и до предельного;

Вы так серьезны в ограничении:

Снова и снова драма плаксивая.

Нет ничего настоящего, спелого;

Но вы не шутите, скованны бременем,

Что изжевали из прошлого семени,

Взрастили из жалости как драгоценное.

Боль – не тропа с цветами и соками,

Тьма не дает ответов и знания;

Я среди них, и я обесточена,

Но доказать нет ни прав, ни желания.

Нет упования, нет наслаждения.

Нет, вы серьёзно, нет вы не шутите.

С камнем, как будто, ценней достижение,

Слепленный жалостью, камень искусственный.

***
В лучах восходящей над людской суетой, пробуждающей сиянием тепла пыль городов дневной звезды, пылал, переливаясь сотнями языков святого костра янтарь, который, в своей лишенной гармонии форме, отданной вечной жизни играющего пламени, покоился на сизой скатерти, на столе из багрового дерева. Дом в теплой тишине, где нет потолков и не было дна; в лучах свободы парящей небес, плавающих в омытом летними дождями, чистом, озаренном серебром пространстве, переливался, мерцал, сиял звездою отрезок времени, заточенный в обрывке вечно живого камня, в обрывке единства; и озарение выливается потоками лавы, теплой, янтарного цвета, заливает сизую скатерть, капает со стола из багрового дерева…

***

Не ври о том, о чем не стоит врать;