Ближний круг госпожи Тань

– Пора подкрепиться, – объявляет лодочник, когда солнце проглядывает сквозь облака. Он привязывает сампан к дереву на берегу и вручает госпоже Чжао корзинку с рисовыми шариками, начиненными арахисом, которые та раздает всем нам. После обеда лодочник берет Ифэна на прогулку по берегу, чтобы тот порезвился, а госпожа Чжао говорит:

– Ты уже много дней не учишься. Я хотела, чтобы ты немного успокоилась.

У меня перехватывает дыхание. Я не хочу обсуждать с ней свое горе.

– И тут еще это ужасное путешествие по океану… – Она встряхивает головой, как бы прогоняя воспоминания. – Но сейчас пришло время начать все сначала, что думаешь?

– Досточтимая госпожа была моим учителем.

Госпожа Чжао смотрит на меня с таким сочувствием, что приходится бороться со слезами.

– Она была прекрасным учителем для тебя и Ифэна. Разве есть лучший способ почтить ее память, чем продолжить начатое ею дело?

Рисовые шарики кажутся камешками в желудке. Я тяжело сглатываю.

– Наверное, ты думаешь, что раз я наложница, то могу только услаждать взор твоего отца и доставлять ему удовольствие, – продолжает она, – но он не полюбил бы меня, если бы я была способна только на это. Я умею читать и писать. Я изучала классику. Так что давай посмотрим, что ты знаешь. Итак, каковы основные обязанности жены?

– Рожать сыновей, соблюдать правила и выполнять ритуалы, которые гарантируют успех семьи, – перечисляю я монотонным голосом.

– А главная обязанность наложницы, если отбросить все остальное, – родить сына, если жена не сумела. Именно это я и сделала для твоей матери.

Я поднимаю глаза. Я почти боюсь задать свой вопрос.

– Ты теперь станешь женой отца?

– Сейчас не время беспокоиться об этом, – отвечает госпожа Чжао, но она не может скрыть тоски в своем голосе, когда добавляет: – Даже если твой отец выберет меня в жены, я понимаю, что никогда не смогу заменить Досточтимую госпожу в твоем сердце. А пока давай откроем книгу. Я с удовольствием послушаю, как ты читаешь.

Ифэн и лодочник возвращаются на сампан. Остаток дня мы проводим, дрейфуя по каналу. Я читаю вслух, а остальные слушают. Если я спотыкаюсь на каком?то иероглифе, госпожа Чжао наклоняется ко мне и помогает разобраться. Когда кто?то из охранников указывает на что?нибудь диковинное на берегу или Ифэн вдруг вскрикивает от восторга, увидев что?то впервые, госпожа Чжао разрешает мне закрыть книгу и тоже посмотреть. Досточтимая госпожа никогда бы так не поступила, но нельзя винить госпожу Чжао, она ведь мне не мать.

Когда на исходе дня небо окрашивается в розовый цвет, лодочник причаливает к берегу – нам предстоит ночлег. Он готовит для нас простую еду: рис, тушеный бобовый творог и тушеную речную рыбу с соевым соусом и зеленым луком, сорванным с соседнего поля. Потом госпожа Чжао, Ифэн, Маковка и я заходим внутрь каюты и находим там два лежака. Маковка будет спать на полу у меня в ногах, как и обычно. Госпожа Чжао и Ифэн прижались друг к другу. Я одна занимаю целый лежак. Все мое тело болит по маме, и я почти уверена, что никогда не смогу заснуть. И вдруг я чувствую на своей спине чью?то руку. Это может быть только рука госпожи Чжао. Она начинает тихонько напевать и поглаживать мою спину, двигаясь по кругу. Я не шевелюсь, потому что не хочу, чтобы она поняла, что я знаю, что это она…

На следующее утро мы отплываем рано. Часы пролетают незаметно, но мне ни разу не было скучно. Здесь столько всего интересного – полуголый парнишка на спине водяного буйвола, крестьяне, которые горбатятся на полях, ивы, протягивающие длинные ветви к реке. Звуки завораживают слух – кряканье стаи гусей, за которыми присматривает пара смешливых девочек моего возраста, группа детей, которым на спины привязали бочки, чтобы они держались на плаву, когда плещутся в воде, лодочник, поющий деревенскую песню. Мы плывем по рекам, прудам, небольшим озерам и наконец по все более мелким и узким каналам. Когда я вижу, что госпожа Чжао смотрит на достопримечательности с тем же интересом, что и я, я понимаю, что она, как и я, пытается запомнить как можно больше образов, чтобы смаковать их потом.

Наконец мы достигли окраины города Уси.

– Мне сказали, что вас отвезут в район горы Тин, – говорит лодочник. Когда госпожа Чжао кивает, он продолжает: – Мы находимся недалеко от озера Тайху. Слышали о нем?

– Когда я была моложе, то смотрела на гонки на лодках-драконах?[14 - Гонки лодок-драконов устраивают во время праздника Дуаньу, который отмечают пятого числа пятого лунного месяца.] на этом озере, – отвечает она.

Я наслышана о гонках лодок-драконов, но никогда сама не бывала на празднике. Во-первых, я слишком юна. Во-вторых, мне бинтовали ноги. В прошлом году я могла бы поехать, но у меня поднялась температура, и я слегла. Отец взял с собой Досточтимую госпожу и Ифэна. Они рассказывали, как весело провели время, описывали украшения на каждой лодке, красочные костюмы гребцов и то, как те добивались победы. Помню также, как госпожа Чжао расстроилась, когда отец не позволил ей поехать на праздник, и как тихо радовалась мать, глядя на расстроенную наложницу. В этом году отец взял госпожу Чжао с собой, и мама печалилась сильнее обычного.

Госпожа Чжао обращается ко мне:

– Может, в следующем году мы поедем вместе?

Я понимаю, что она пытается быть со мной любезной, и я всегда хотела посмотреть гонки, но неужели ей вздумалось, что заслужить мою благосклонность так же легко, как подкупить охранников? Я отвечаю коротко:

– Может быть.

Она отворачивается и смотрит в сторону, а потом после долгого молчания говорит:

– Мы не знаем, что нас ждет в доме твоих бабушки и дедушки. Я не твоя мать, и, похоже, ты не хочешь видеть во мне друга, но, надеюсь, все?таки передумаешь. Когда мы переступим порог нового дома, у тебя из знакомых там будут только Маковка, братишка и я. Женщинам и девушкам важно держаться вместе. Я могу стать для тебя подругой, если ты мне позволишь. – Она поднимает руку, не давая мне заговорить. – Почти приехали. Я соберу вещи.

Внезапно мне становится страшно. Все ее слова – правда. Моя жизнь перевернулась с ног на голову, и теперь мы попадем в чужой дом, где не будем знать ни единой души, кроме друг друга.

В тот момент, когда госпожа Чжао возвращается на палубу, сампан в очередной раз поворачивает. По обоим берегам канала тянутся ограждения, над которыми растут крыши, словно там прячется небольшая деревня. Лодочник направляет свою посудину к каменному причалу, похожему на плавучий павильон со вздернутыми свесами и балюстрадами. Дом моих бабушки и дедушки называется Особняк Золотого света. Серые стены, ограждающие его, тянутся вдоль дороги, идущей параллельно каналу в обоих направлениях. Посреди гордо возвышаются главные ворота с высеченным в верхней их части фамильным знаком. Пара каменных львов?[15 - В Китае скульптуры львов устанавливают парами по обе стороны от входа в храм, дворец, на кладбище.] стоит на страже по обе стороны от деревянных ворот, богато украшенных резьбой. Привратник обращается к кому?то внутри:

– Приплыли! Приплыли!

Я в последний раз оглядываюсь, понимая, что, переступив порог Особняка Золотого света, больше не покину его до самой свадьбы. Затем я слегка встряхиваюсь и снова перевожу взгляд на ворота, все еще нервничая после предостережения госпожи Чжао.

Порог высок, чтобы показать значимость семьи, и мы с госпожой Чжао должны двигаться крайне осторожно. Справа и слева – флигели для слуг, примыкающие к наружной стене.

Я не могу позволить себе разлучиться с Маковкой и тяну ее за собой во внутренний двор. Нас приветствует женщина с забинтованными ногами. Она стройна и красива, но не сравнится ни с моей матерью, ни с госпожой Чжао. Она обращается к Ифэну – единственному «мужчине» в нашей группе:

– Меня зовут Тушь. Я занимаюсь повседневными делами в Особняке Золотого света. Я позабочусь, чтобы вы ни в чем не нуждались. – Она окидывает каждого нас взглядом, а при виде ног Маковки морщится в явном неодобрении. Затем Тушь расправляет свои узкие плечи и жестом обводит двор. – Всего здесь пять дворов. Ваши бабушка и дедушка попросили, чтобы вы остановились в комнатах в задней части, где находятся внутренние покои. Надеемся, они вас устроят.

Мы быстро проходим через второй и третий дворы. По бокам тянутся крытые галереи. Балки и стропила украшены резьбой и росписью. Сами здания впечатляют: черепичные крыши, похожие на рыбью чешую, вздернутые свесы с фигурками стражников, защищающими углы зданий. Каждый двор величественнее предыдущего, но Тушь не удостаивает нас рассказом, для чего они предназначены и кто здесь живет. Когда мы входим в четвертый двор, она останавливается и объясняет, показывая направо:

– Это комнаты, где доктор Тань и госпожа Жу принимают пациентов.

Она показывает налево:

– Здесь спальня и кабинет господина Таня. Комнаты вашей бабушки находятся рядом с его комнатой. Не беспокойте их, когда они принимают пациентов.

Тушь обдумывает сказанное, затем добавляет:

– Не шумите.

Она смотрит на моего брата:

– Это особенно касается тебя.

Мы доходим до пятого двора. Как и во всех домах, даже таких маленьких, как тот, где я жила с отцом и Досточтимой госпожой, самые дальние от главных ворот комнаты считаются самыми безопасными, поэтому там живут все незамужние девушки, включая наложниц. Тушь вежливо наклоняет голову в мою сторону:

– Пожалуйста, подождите здесь. – Затем она распоряжается: – Госпожа Чжао, следуйте за мной.

Наложница делает два шага, затем оборачивается, чтобы убедиться, что я вижу, куда она идет. Я киваю в знак согласия. Мы с Маковкой стоим рядом, окруженные великолепием, какого никогда раньше не видели, а Тушь ведет госпожу Чжао и Ифэна. Они поднимаются по ступенькам, затем проходят по крытой галерее и исчезают за дверями одной из комнат. Я быстро считаю двери на этой стороне двора. Итак, комната госпожи Чжао третья слева.

Возвращается Тушь, и мы с Маковкой идем через двор наискосок от покоев госпожи Чжао. Дверь призывно приоткрыта.

– Мы вас ждали, – сообщает Тушь, – все уже готово. Надеемся, вам понравится.

Комната, наверное, раза в четыре больше той, что была у меня дома. У одной стены стоят стол и стул. На фарфоровых подставках красуются кисти для каллиграфии всех размеров и форм. Книги и свитки заполняют полки за столом. У другой стены стоит моя цитра. Вместо кана?[16 - Так называли кирпичную или глиняную лежанку, внутри которой по специально проведенным каналам проходил нагретый воздух.], на котором я спала всю жизнь, передо мной возвышается супружеское ложе моей матери – комната в комнате. При виде этой постели я ощущаю, будто мне в грудь вонзается острый нож.

Тушь сочувственно смотрит на меня.

– Твоя бабушка подумала, что ты захочешь быть ближе к женщине, которая произвела тебя на свет.