Screenplay 2. Зачарованная

Вы бреете волосы в интимных местах? Э-э-э… Пожалуй, слишком. Ладно, начнём сначала…

Если скаковым лошадям надеть соломенные шляпки, они начнут их жевать?

Вас раздражают дурацкие вопросы или вы уже смирились с тем, что вокруг полно идиотов?

Вы выбрали профессию актёра, потому что хотели бы прожить несколько разных жизней?

Какие качества в людях могут вас приятно удивить?

Если бы вы не знали ваш возраст, сколько бы вы себе дали?

Если бы вы с самого начала знали, что можно на какое-то время стать по-настоящему счастливым, но потом счастье покинет вас и это принесёт вам много страданий, выбрали бы вы это недолгое счастье или предпочли бы жить спокойно, не зная ни счастья, ни печали?

Вы спите со стороны окна или со стороны двери?

Если бы вам захотелось сделать что-то романтичное, что бы вы придумали?

Вам приходилось убегать от полицейских?

Вам нравятся голубоглазые шатенки?

Случалось ли вам увидеть гениальность там, где раньше видели безумие?

Вы смогли бы полюбить женщину, у которой проблемы с законом?

Вы бы ждали её лет двадцать из тюрьмы, если что?..

Несмотря на то, что я не могла задать ни одного вопроса Рональду лично, это никак не мешало мне узнавать его всё больше и больше. Достаточно было следить за его мимикой, жестами и глазами. Есть единственная часть мозга, которая выступает наружу. Глаза. И глаза очень тесно связаны с ним. Если знать, как именно, то можно считать немало информации по их движениям, можно узнать, врёт человек, вспоминает ли он или пускает в ход своё воображение. Не зря профессиональные игроки в покер во время турнира надевают тёмные очки, даже упорными тренировками сложно подчинить себе эти мелкие рефлекторные движения. В то время, как сам Рональд Шелтон разговаривал с ведущими, его лицо и руки разговаривали со мной, и они говорили мне больше, чем его слова. Его широкая чистосердечная улыбка свидетельствовала о том, что он никогда не причинил бы другому вреда намеренно. Ну какое же всё-таки это изысканное удовольствие – изучать интересного человека.

Я понимала, что со мной происходит что-то очень и очень неправильное, но ничего не могла с собой поделать. Я не могла перестать истязать себя его экранным изображением. Стоило мне совладать со своими эмоциями и захлопнуть крышку ноутбука, как в груди тут же появлялась отвратительная тянущая пустота. Попытки отвлечь себя чем-то с треском проваливались. Его лицо отделяло меня от всего остального мира. Куда бы я ни посмотрела, за какое бы дело ни взялась, везде видела только его.

Я разговаривала с ним, пытаясь представить, как он отвечал бы мне на тот или иной вопрос. Чем лучше я его узнавала, тем более развёрнутыми, информативными становились ответы и он нравился мне всё сильней и сильней. Я разговаривала с ним, и эти откровенные разговоры вслух с двумерным изображением на экране уже не казались мне странными. Так, например, из другого измерения с нами могли бы разговаривать покинувшие тела души близких людей в том случае, если они есть. Нам их не видно и не слышно, а им кажется, что они принимают участие в нашей жизни, общаются с нами.

Роли

«я рад, что у меня есть возможность выбирать те фильмы, в которых я действительно хочу сниматься»

которые он исполняет, очень разные. И те, в которых ему не составляет труда разминировать атомную бомбу, имея под рукой только чайный пакетик, лишь верхушка айсберга. Серьёзные драматические фильмы, комедии, над которыми хохочу даже я, неплохая научная фантастика (где ты был раньше, а?) – он великолепен под любым соусом.

Но было и ещё кое-что.

Изучая его профессиональную деятельность, я с удивлением обнаружила, что Рональд Шелтон не только актёр, но ещё и сценарист, и режиссёр своих собственных независимых фильмов, и эти фильмы не были похожи на обычные голливудские постановки. Скорее арт-хаус. Философские, с глубоким смыслом. Это была его душа, записанная на плёнку. И эти фильмы… дайте мне сил не сойти с ума!

С пульсирующим яркими вспышками сердцем, с горячим пятном в затылке, со всеми обострёнными чувствами, оставив бесполезное в этом путешествии тело, я шла и шла за ним, ощущая почти невыносимое чувство сопричастности, понимая и разделяя.

Как точно его идеи отражают то, что является частью меня самой. Я была не просто согласна с каждой репликой, мне казалось, я написала и сняла это сама. Нет, я не смогла бы выражаться так остро и так глубоко, мне элементарно не хватало опыта в детальной рефлексии, но его работы будто подсказывали мне истину обо мне самой, раскрывали мне меня и раскрывали мои глаза на мир вокруг. Делали его понятнее, объёмнее, интенсивнее. И после ключевых сцен, когда режиссёр отвлекается на пейзажи, предоставляя зрителю возможность вкусить смысл, я чувствовала, как сердце громогласно выстукивает «Да! Да! Да!», а потом «Ещё! Ещё!»

Я ошибалась, думая, что его внешность – это самое красивое, что только встречалось мне в жизни. Самое красивое в себе, то, что обычно невозможно увидеть глазами, он каким-то мистическим способом изливал наружу, самовыражался в своих работах. И пусть в этих фильмах он оставался вне зоны видимости, его душа чувствовалась в каждом кадре, в каждой сказанной реплике и в каждом чужом взгляде. И это было прекрасно настолько, что у меня просто дух захватывало.

Мне хотелось сливаться с этой красотой, пропускать её сквозь свою кровь и свои кости, делать частью себя. И я страдала от того, что не могла её каким-то образом потрогать, прочувствовать её не только фибрами своей души, но и рецепторами. Прижаться к ней всем телом, кожей, губами, взять в руки, вдохнуть её запах. Может, не будь я кинестетиком, эта невозможность мучила бы меня меньше, но я была и искала пути. И путь был все тот же – Рональд. Внутри него заключалась вся эта какая-то неземная, тонкая, возвышенная красота, и если я и могла хоть как-то потрогать её, то только через него.

Во мне рождались, множились, набирали силу самые разные чувства и эмоции. Они кипели и бурлили где-то внутри, выстреливали в голову яркими, мучительно живыми картинками.

Поразительно, как со временем трансформируются наши желания, и из всей этой мешанины нагромоздившихся образов – обнять за плечи, почувствовать, прижаться, опускаться всё ниже, исследуя языком и губами кожу на теле, поехать в горы, впиться ногтями ему в бедра, лизнуть улыбающуюся ямочку на тёплой щеке, укрыть одеялом, до крови искусать, измучить поцелуями, станцевать танго, принести кофе в постель, наблюдать рассвет где-нибудь на Огненной земле, держать за руку, – как из всей этой кучи несбыточного выкристаллизовывается всего лишь одно мучительное желание – увидеть. Просто посмотреть, убедиться, что он есть и он настоящий, не просто образ, застрявший в голове и в воспалённом воображении, но человек. Как он ходит? Как улыбается? Как поправляет непослушные волосы? Неужели его глаза настолько же удивительны и в жизни? И кожа – какая она? Чуть шероховатая или гладкая, ровная? Может, удастся услышать его голос, его запах?

И к тому же оставалась призрачная надежда, что он не совсем такой, каким я представляла его себе. Что, если он не совпадёт с границами своего точного шаблона, придуманного мной? Не сольётся один в один с воображаемым мной образом? Не дотянет? Не подтвердит? И тем самым успокоит и отпустит…

Где же мне достать его в его земном воплощении? Где настигнуть, подкараулить? Пробраться на съемочную площадку или сразу в дом? Но я и понятия не имела ни о том, где мистер Шелтон сейчас снимается, ни о том, где сейчас живёт и появляется ли дома вообще. К тому же все эти истории с вторжением в неусыпно охраняемую частную собственность хороши только для голливудских блокбастеров, у нас же здесь реальная жизнь, с реальными возможностями. И ещё. Я не хотела бы слишком выделяться, не хотела бы столкнуться с ним нос к носу так, чтобы он запомнил меня. Это ведь всего лишь разведка, так? Оставалось одно – какое-то массовое мероприятие, где бы он появился перед публикой во всей красе – один напротив целой толпы, среди которой буду и я. Идеально.

Воодушевившись своим замечательным планом, я обратилась к Макбуку Всезнающему и уже через минуту наткнулась на то, от чего волнение запульсировало у меня в ушах. Новость была примерно следующего содержания:

«Через неделю в Лондоне состоится премьера нового фильма с Рональдом Шелтоном. На красную дорожку перед кинотеатром BFI MAX выйдут актёры и актрисы, сыгравшие главные роли, а также режиссёр, продюсер, члены съёмочной группы и гости – специально приглашённые звезды».

Не успев дочитать текст до конца и найдя подтверждение этой новости в другом источнике, я схватилась за телефон.

– Мне срочно нужна британская виза, – выпалила я, как только на том конце прозвучало сонное «Алло».

– Ты смотрела на часы? Два ночи… – бормотал Руслан.

– Через неделю я должна быть там, – отрезала я.

– Ты не будешь там через неделю. Виза делается в среднем недели две-три.

– На кой чёрт мне помощник, который не может уладить такой элементарный вопрос? – голос мой звучал угрожающе, и я на секунду задумалась, не перегибаю ли палку. И поспешила положить трубку – пусть мой вопрос нависнет над ним Дамокловым мечом и заставит бездельника раскинуть мозгами.

Глава 5

На высоте одиннадцати тысяч метров из салона бизнес-класса я смотрела на плывущие внизу облака, а мысли мои витали где-то очень далеко. Мой неусыпный конвой в виде сонного Дениса восседал здесь же, на соседнем кресле. Узнав, что я собираюсь сменить обстановку, устроив себе выходные в Лондоне, Антон и слышать не хотел, чтобы я летела одна, и отрядил его охранять моё драгоценное тело. Неожиданная командировка не входила в планы Дениса, а когда я сообщила, что среди прочих развлечений собираюсь посетить премьеру нового приключенческого боевика, он пригорюнился ещё больше. Перспектива смотреть фильм на английском его не слишком воодушевляла – с языком у него было не очень. Конечно, он и не догадывался, что премьера – моя основная цель. Как и Антон, он был уверен, что я просто собираюсь поглазеть на достопримечательности, побродить по лондонским улицам, расставить приоритеты, с тем чтобы впоследствии прикупить себе какой-нибудь недвижимости в центре. Вполне сносная легенда.

– Что-нибудь желаете? Вода? Сок? Шампанское?

Я взглянула на стюардессу, затем на своего конвоира. Прочитав в его взгляде немой вопрос, ответила:

– Два бокала шампанского, пожалуйста, – кивнула я ей и повернулась к Денису. – Английский выучить несложно. Спросили: «Уай?» Ответь: «Бикоз!» Спросили: «Дринкинг?» Говоришь: «Офкоз!»

Денис рассмеялся и поудобнее устроился в кресле.

Лондон встретил нас замечательной яркой и солнечной погодой, разительно отличающейся от моего представления о Туманном Альбионе. Чтобы добраться до центра города, мы решили воспользоваться услугами знаменитого чёрного кэба и расположились на заднем сиденье аккуратного и ухоженного такси. Водитель, на проверку оказавшийся коренным англичанином, представился нам Джорджем. Наш багаж, согласно духу и традициям старого Лондона, разместился впереди, рядом с водителем – багажника в кэбах не предусмотрено. Места в салоне было на удивление много, но больше всего меня поразил довольно высокий потолок, и я тут же, отодвинув разделяющую нас пластиковую перегородку, поделилась своим наблюдением с Джорджем.

– Такой специальный дизайн, мисс, чтобы пассажиру не приходилось снимать свою шляпу-цилиндр, – объяснил он мне, и я тут же представила себе, как лет пятьдесят назад в такую же машину садился какой-нибудь лондонский денди в щегольском наряде и с цилиндром на голове.

Как сказал нам водитель, дорога из аэропорта до отеля займёт примерно час-полтора, и я обратилась к пейзажу за окном. Вид, прямо сказать, меня обескураживал. Не то чтобы я рассчитывала увидеть Биг-Бен сразу при выходе из аэропорта, но всё же я ожидала немного другого. Спальные районы Лондона вполне могли принадлежать какому-нибудь невзрачному городу из наших российских глубинок.

Я подумала, что неплохо бы совместить цель своего визита с осмотром достопримечательностей и, когда мы въехали в сам город, попросила водителя покатать нас по основным туристическим местам. Денис, если ему вздумается, может сколько угодно околачиваться по музеям да площадям, мне же было не до этого, но бегло осмотреть Лондон всё же можно. Джордж заверил меня, что организует всё в лучшем виде.

Из окна нашего уютного кэба мы наблюдали, как проплывает мимо нас великолепная Трафальгарская площадь со своей статуей Нельсона на колонне и знаменитыми ландсеровскими львами в основании. Джордж рассказал, что нередки случаи вызовов «Скорой помощи» и медицинских вертолётов, когда очередной турист, пытаясь оседлать огромного льва, сваливается с трёхметровой высоты, получив вместо эффектного кадра перелом какой-нибудь конечности. И мне, конечно, тут же захотелось вскарабкаться на этого льва, и лишь огромным усилием воли я заставила себя сидеть на месте. Да и Дениса не хотелось нервировать.

Я получала от лондонских улиц именно то, что рассчитывает получить любой приезжающий сюда турист. Красные телефонные будки, красные двухэтажные автобусы, полицейские в круглых касках – Лондон очаровывал меня всё больше. Я обратила внимание, что на улицах много улыбающихся горожан, и сказала об этом Джорджу. Он объяснил мне, что каждый житель Лондона в среднем за день появляется на пятидесяти камерах слежения и пятнадцати фотографиях туристов, так что все на всякий случай улыбаются. Это позабавило меня.