Любовь в наследство

– Антония, – прервал затянувшееся молчание Гарет, – прошедшей ночью мы совершили непоправимую ошибку. Это было… безрассудство. И должен признаться, во многом виноват я сам. Вы были не в себе: очевидно, чем-то ужасно расстроены и… – Он заметил, как что-то похожее на смятение промелькнуло в ее глазах, но она сразу же отвернулась и прошла к окну.

Гарет пошел следом и, слегка коснувшись ее плеча, почувствовал, как она вздрогнула.

– Простите, но я все же полагаю, что мы должны разобраться в том, что произошло между нами.

– Я не понимаю, о чем вы, – прошептала Антония и, подавшись вперед, прижала пальцы к стеклу, будто хотела вплавиться в него и исчезнуть. – А теперь не могли бы вы оставить меня?

– Прошу прощения? – Он крепче сжал ее плечо и ощутил, как она опять вздрогнула.

– Ваша светлость, я благодарна вам за заботу, но… я плохо спала сегодня. Со мной такое бывает. Если что-то произошло, то я не могу…

Ах так! Гарет резко повернул ее лицом к себе и возмущенно воскликнул:

– Если что-то произошло? Если? Бог мой, вы не хуже меня знаете, что случилось этой ночью.

– Нет, – покачав головой, прошептала Антония и испуганно взглянула на него. – Я не могу… действительно не помню. Прошу вас, забудьте и вы об этом.

– Антония, зачем вы лжете? – Гарет крепко взял ее за плечи и хорошенько встряхнул, когда она отвела взгляд. – Как вы можете не помнить того, что между нами произошло? Как можете делать вид, что ничего не было?

Она не ответила и лишь покачала головой.

– Антония, мы совокуплялись, прямо под дождем, – жестко сказал Гарет. – И это было безумие, которое невозможно забыть. Не нужно мне лгать: это слишком важно!

– Простите, я не могу говорить об этом, – едва слышно пролепетала она дрожащим голосом.

– Почему? – Не сознавая, что делает, Гарет прижал ее спиной к стене возле окна. – Это вас так пугает? Что ж, меня тоже, ей-богу. Но вряд ли кто-то смог бы устоять перед такой страстью.

– Вы только что сказали, что это была ошибка, – глухим голосом напомнила Антония. – Но как… это возможно, если я ничего не помню? Как это может быть? Ваша светлость, прошу вас, оставьте меня в покое. Мне не нужна страсть. Неужели вы не можете этого понять?

– Нет, ей-богу, не могу. – А затем, не понимая, как это произошло, Гарет вдруг осознал, что целует ее, все еще продолжая держать за плечи.

В его поцелуе не было нежности: он грубо завладел ее губами, совершенно не представляя, что собирается делать дальше. Антония попыталась оттолкнуть его, упершись руками в грудь, но Гарет, не обращая на это внимания, продолжал целовать ее со все возрастающим пылом. Она вдруг издала странный звук: то ли всхлипнула, то ли беспомощно вздохнула – и, перестав сопротивляться, раскрыла губы. Позабыв обо всем, Гарет в приливе восторга жадно нырнул к ней в рот, нежный как шелк, и их языки сплелись в обжигающем танце страсти. Постепенно руки Антонии пробрались под сукно его куртки, а лицо покорно обратилось вверх, словно сдаваясь на милость победителя.

– Так-то оно лучше, – проговорил он хрипло, когда их губы наконец разъединились. – Это именно то, что так внезапно и с такой силой вспыхнуло между нами – страсть, безумие. И тебе ни за что меня не обмануть.

Стараясь восстановить дыхание, Антония отвела взгляд и прижала ладони к стене за спиной. Гарет почувствовал, что она опять уходит в себя, отгораживается от него, и это заставляло кровоточить его сердце.

– Дело во мне, Антония? Верно? Я для тебя недостаточно хорош? Тогда просто скажи это!

– Что бы я ни сказала, вы все равно не поверите, – возразила она, не решаясь взглянуть на него. – Так зачем вообще что-либо говорить? Вы добились своего, ваша светлость: заставили меня… отвечать на ваши ласки, – не пора ли положить этому конец?

Ее слова прозвучали как плохо завуалированная пощечина. Она просто хотела мужчину, но до его уровня опускаться не станет.

– Да, я тоже думаю, что пора, – согласился Гарет. – Надеюсь, вы остались довольны, потому что скорее замерзнет ад, чем я соглашусь согреть вашу постель. – И только направившись к дверям, он вспомнил, что и постели-то не было, не говоря уж о тепле: он просто прижал ее к холодной мокрой стене и овладел ею, как какой-нибудь подонок с Ковент-Гардена, и теперь она не хочет вспоминать об этом. Вместо того чтобы ломать голову над значением того, что произошло, лучше просто открыть дверь и уйти. К его досаде, в полумраке коридора мимо пробежали две служанки, да еще свернул за угол слуга.

Прекрасно! Теперь у прислуги будет о чем еще посплетничать. Несмотря на раздражение, Гарет высоко поднял голову и двинулся в направлении своего кабинета: ему необходимо было уединиться, чтобы зализать раны.

Но его одиночество продлилось недолго. В тот момент, когда после бесцельного расхаживания по ковру Гарет решил приняться за насущные дела, в кабинет постучали и ворвался ураган в образе краснолицей горничной герцогини. Отложив в сторону документ, который уже начал составлять, Гарет встал, хотя сам не понял почему.

– Послушайте, сэр, – решительно направляясь к письменному столу, заговорила служанка, – я хочу знать, причем немедленно, что вы такое сделали с ее светлостью.

– Прошу прощения? – не понял Гарет.

– Если вы намерены угрозами запугать ее светлость, то у вас не получится, сэр. – Горничная уперлась огромными ручищами в бедра. – Вы ей не муж и не…

– Спасибо Господу хоть за эту милость!

– …отец. И вы не имеете никакого права, слышите?

– Простите, мадам, кто вы?

Этот вопрос заставил ее на секунду замолчать.

– Нелли Уотерс, личная горничная миледи.

– Мисс Уотерс, вы дорожите своим местом? – резко спросил Гарет. – Я уволю вас за дерзость.

– Я, ваша светлость, работаю не на вас, – огрызнулась горничная. – Сначала я служила матушке ее светлости, а еще раньше – ее тетушке. И я буду вам благодарна, если вы оставите в покое мою несчастную госпожу. Разве ей недостаточно страданий? Так еще вы явились сюда, чтобы грубо обходиться с ней и доводить до слез.

– При мне она не пролила ни слезинки, – раздраженно бросил Гарет через стол. – С чего вы взяли, что я намерен ей досаждать?

– А что я должна думать?! – взорвалась горничная, картинно заламывая руки. – Я не могу добиться от нее ни единого разумного слова…

– Вот и я не мог, – буркнул Гарет.

– Она просто лежит на кровати и рыдает, словно ей опять кто-то разбил сердце. И все почему? Потому что вы не умеете держать себя в руках?

– Вы ничего не понимаете! – не выдержал Гарет. – И более того, это не ваше дело. Ваша хозяйка, по-видимому, привыкла лгать, миссис Уотерс.

– Лгать? При чем тут это? – не поняла горничная. – Вы думаете, ей легко, сэр, когда все вокруг перешептываются: и сумасшедшая-то она, и живет в доме, который перестал быть ее домом, и вынуждена терпеть вас – человека, которого совершенно не знает?

«И не желает знать», – добавил мысленно Гарет.

– Она похоронила двух мужей, ваша светлость, а для женщины это куда тяжелее, чем для мужчины. Проходит время, и вдовец опять женится. А женщина – совсем другое дело.

– Да что вы об этом знаете! – воскликнул Гарет, настолько взбешенный, что не желал ее больше слушать. – Поинтересуйтесь у своей хозяйки, в чем дело, когда она придет в себя. Она одна способна свести с ума любого мужчину. И не спешите очернять без разбору всех мужчин.

– Но у нее никогда не было достойного мужчины, ваша светлость. – Лицо горничной стало похоже на опавшее дрожжевое тесто, а голос сделался совсем тихим. – Вот у меня был хороший муж. Такой достается женщине только один раз – и мне другой не нужен. Она же не могла такого выбрать: у нее вообще не было возможности выбирать, поскольку всегда жила в страхе.

Гарет не желал чувствовать ни малейшей симпатии к Антонии и подозревал, что знает причину ее страхов: это в первую очередь стыд, а еще – откровенная предубежденность.

– Уходите, мадам, – сказал он спокойно, указав на дверь. – Даже если я не вправе вас уволить, но вышвырнуть из своего дома вполне могу.

– Да, тут вы правы, – согласилась Нелли. – Но если уйду я, то и она тоже уйдет. А я думаю, вам этого не хотелось бы, верно? Нет, не отвечайте мне: время покажет, так это или не так.

Гарет потряс кулаками. Будь она проклята, эта женщина! У него никогда не возникало таких ситуаций, чтобы кого-то нельзя было уволить, но тут он и правда растерялся, поскольку не знал из каких средств платят наглой ведьме: из его наследства или из содержания герцогини. Только, черт бы ее побрал, она была права в другом, а это куда хуже.

– Уходите, – прошипел Гарет, – уходите немедленно, миссис Уотерс, и чтоб я больше никогда вас не видел.

Горничная вышла, напоследок бросив на него полный возмущения взгляд.

Антония заставила себя сесть в постели и смахнула слезы со щек. В этот раз верная Нелли удивила ее тем, что не стала противиться и оставила хозяйку наедине с ее страданиями. Наконец-то она смогла как следует выплакаться. Теперь, когда рыдания наконец утихли, она просто судорожно всхлипывала, и это было огромным достижением.

Примечания