Любовь в наследство
Гарет был иного мнения. Она молода и умопомрачительно красива, и впереди у нее целая жизнь. Хоть у нее и не слишком большой доход, но, благодаря своей красоте, несомненно, она могла бы удачно выйти замуж, как только стихнут пересуды по поводу смерти Уорнема (конечно, если нет чего-то такого, о чем она умалчивает). Быть может, у нее скандальное прошлое?
В задумчивости Гарет взглянул на герцогиню. Нет. Похоже, что она больше страдает от клеветы, которую нелегко опровергнуть. Утихнут ли когда-нибудь эти сплетни? Возможно, еще не скоро: ведь и года не прошло, как умер Уорнем. Общество быстро подхватывает сплетни, но медленно забывает. Ну что ж, каждый несет свой крест. Ее прошлое его не касается.
Гарет быстро перелистал бумаги в поисках договора о сдаче внаем дома на Брутон-стрит, но ничего не нашел и снова взглянул на герцогиню:
– Что ж, думаю, мадам, нет необходимости решать все в спешке. Вы можете продолжать жить в Селсдон-Корте сколько пожелаете, но если предпочтете Нолвуд… мы можем это обсудить.
– Мне говорили, что он в ужасающем состоянии и что потребуются огромные средства для ремонта. Насколько я знаю, им никто не занимался много лет.
– Это правда. – Гарет почувствовал, как у него сводит скулы. – Знаете, я жил там в детстве, и уже тогда он был ветхим и насквозь прогнившим.
– Я… не знала. – Она вскинула голову и удивленно взглянула на него. – Хотя, конечно, слышала, что вы жили здесь.
– Я никогда здесь не жил, – возразил Гарет, – то есть в этом доме.
– О-о! – Герцогиня отвела взгляд. – А я никогда не была в Нолвуде.
– Там не на что смотреть, да и дом сейчас, безусловно, непригоден для жилья. Там нет дренажа, и в подвале настолько сыро, что уже тогда лестница, что вела вниз, была покрыта плесенью.
При этих словах герцогиня скорчила такую гримасу, что сразу стала похожа на девочку, а Гарет едва не расхохотался, на секунду позабыв о холодных и безрадостных ночах, которые провел в том мрачном старом доме, и о том, что было потом.
– Честно говоря, издали он выглядит привлекательным, – как бы извиняясь, сказала герцогиня, – и напоминает небольшой сказочный замок.
– Наверное, из-за башенок, – заставил себя улыбнуться Гарет. – Снаружи они смотрятся неплохо. Но если вы действительно хотите там жить – а не потому, что так решил Кавендиш, – то нужно сделать необходимый ремонт, поменять мебель и все остальное. Я не сомневаюсь, что замок того заслуживает.
– Ваша светлость, теперь вы, разумеется, один из самых богатых людей Англии. Конечно, я вовсе не хочу сказать, что до этого вы не были богатым, не стану также делать вид, что не знаю ваше положение… – Герцогиня покраснела, а Гарет усмехнулся:
– Интересно, какие еще страшилки рассказывал обо мне этот старый пройдоха Кавендиш? Что я жулик из темного переулка, или вор-карманник, или, может, гробокопатель? Я уже начинаю сожалеть, что не являюсь никем из них. Я бы с удовольствием посмотрел, как он, зажав нос платком, бегает взад-вперед по докам.
На мгновение ему показалось, что герцогиня, того гляди, рассмеется, и он поймал себя на том, что очень хочет услышать ее смех.
– Ну что ж… – Отложив папку в сторону, он задумчиво произнес: – Пожалуй, пока это все. В котором часу здесь подают обед?
– Обычно в половине седьмого, но сегодня понедельник, ваша светлость.
– Понедельник… и что?
– Обычно по понедельникам наши соседи Ингемы в Селсдоне обедают, – пояснила герцогиня, едва ли не испуганно. – И еще, как правило, доктор Осборн, приходской священник с женой. Супруга его сейчас отдыхает в Брайтоне, а доктор будет… Вас это не смущает?
– Еще как смущает! Я бы тоже предпочел отдыхать в Брайтоне.
– Я имела в виду присутствие соседей и мистера Осборна, – уточнила герцогиня, едва заметно улыбнувшись. – Это наш деревенский доктор из Лоуэр-Аддингтона. А сэр Перси и его жена – просто замечательные люди. В это ужасное время они все были со мной.
– Что ж, буду рад познакомиться с ними, – вставая, ответил Гарет, а про себя решил, что ему повезло и не придется опять целый час провести наедине с этой дамой.
Со сдержанной улыбкой он подал руку герцогине, она встала с кресла и направилась к выходу, но у двери задержалась.
– Ваша светлость, хочу вас предупредить, что уже сегодня вы услышите сплетни.
– Сплетни? Да Селсдон просто кишит сплетнями. О чем именно вы говорите?
– Кое-кто убежден, что смерть моего мужа не была несчастным случаем, – тихо сказала герцогиня и посмотрела на него с той же болью в глазах. – Ходят разговоры, что я не была счастлива в браке, вот и…
От слов, столь эмоционально вырвавшихся из уст герцогини, у Гарета по спине побежали мурашки.
– Вы хотите сказать, что вас обвиняют в убийстве?
– Обвиняют? – Она грустно улыбнулась. – О нет, это было бы слишком. Гораздо проще очернить меня перешептываниями и намеками.
– А вы не убивали его? – Гарет взглянул ей прямо в глаза.
– Нет, ваша светлость, не убивала, но он мертв.
– Я по себе знаю, какую безжалостную, разрушительную силу могут нести сплетни, – сдержанно произнес Гарет. – В таком случае, полагаю, всему этому следует уделить ровно столько внимания, сколько оно заслуживает, то есть нисколько.
Гарет ушел, оставив герцогиню у дверей, но в том, что высказал правильное суждение, уверен не был. Ему казалось, что в герцогине есть что-то необычное и немного таинственное: затаенный испуг в глазах, но чтобы она была убийцей? Нет, в это Гарет поверить не мог.
К сожалению, в светском обществе слухи такого рода могут погубить безвозвратно. Пожалуй, Гарет начинал понимать, почему герцогиня готова спрятаться в старом отдаленном поместье, лишь бы не возвращаться туда, где придется заново строить собственную жизнь.
Но какое ему до всего этого дело? Он приехал сюда лишь для того, чтобы осмотреть имение и удостовериться, что оно приносит доход. Он здесь не для того, чтобы спасать мир или даже его маленький уютный уголок, принадлежащий герцогине.
– Вы вернулись! – воскликнула Нелли, дожидавшаяся Антонию у дверей спальни, словно полагала, что ее хозяйка будет съедена заживо. – Ну, какой он, мадам?
– Высокомерный, – грустно сказала Антония и бросила на кровать черную шаль. – А теперь уложи мои вещи, Нелли. Мы переезжаем…
– О, мадам! – запричитала горничная, не дав герцогине закончить. – У него, наверное, нет сердца! Правда!
– …обратно в герцогские покои, – с улыбкой закончила Антония.
Нелли открыла рот от изумления, а через секунду воскликнула:
– Слава богу! Значит, обратно в ваши прежние апартаменты? Вот это правильно, уже за одно это он вполне заслуживает уважения.
Антония молча прошла к окну. Было очевидно, что Нелли жаждала услышать больше, но говорить не хотелось и, отдернув прозрачную гардину, она устремила взор вниз, на посыпанный гравием двор.
Что же произошло только что в утренней гостиной? Антония чувствовала какие-то непонятные, странные изменения, в ней словно что-то встрепенулось… Появилось ощущение, будто ее встряхнули и внутри у нее что-то пробудилось к жизни.
Ей почему-то казалось, что новый герцог Уорнем окажется высокомерным хлыщом, хотя ее это мало заботило. Да он с первого момента показался ей в принципе таким. В хорошо подогнанном по фигуре сюртуке и облегающих бриджах он выглядел аристократом до мозга костей. Золотистые проницательные глаза словно сверлили ее, твердый подбородок свидетельствовал о решительности и упрямстве, нос выглядел орлиным, а густая грива – львиной. И в какой-то момент Антония вдруг почувствовала гнев, что было на нее совсем не похоже. Уже давно в этой жизни не было ничего такого, что вызвало бы такие эмоции.
Откуда же взялась эта вспышка гнева? Антония уже очень давно ни на кого не повышала голос, но в герцоге что-то возмутило ее. Может самоуверенность, с какой он держался, явно довольный своей новой ролью? Но странное дело: к концу встречи и ее несказанному удивлению, он стал почти добрым знакомым. Антонии показалось, что он поверил ей.
Новый герцог совершенно не соответствовал ее представлениям, и это не то чтобы пугало, а… возбуждало. И вот это обстоятельство вызывало недоумение.
– Я не думаю, что новый герцог рубаха-парень, но вроде бы справедливый, – заговорила, наконец, Антония.
– Но вы сказали, он высокомерный… – с тревогой в голосе напомнила Нелли, легонько дотронувшись до локтя Антонии.
– Да, но вполне возможно, что в его жилах действительно течет благородная кровь. Думаю, он остался бы джентльменом, даже если воспитывался бы в коровнике.
– Но, мадам, мы же ничего о нем не знаем, – заметила Нелли. – По слухам, он убил своего маленького кузена и разбил сердце старому герцогу. Правда, я сомневаюсь, что оно у старика было.
– Нелли, это слишком, – мягко пожурила горничную Антония. – Между прочим, он говорит, что жил вовсе не здесь, а в Нолвуде. Ты когда-нибудь об этом слышала?
– Нет, мадам. – Горничная принялась складывать вещи. – Здесь все говорят, что родился он в Селсдоне.
– Но это не одно и то же, верно? Скажи, а что еще говорят слуги внизу?
– В основном молчат, словно онемели, – призналась горничная. – Правда, кухарка сказала, что новый герцог не пожалел времени и познакомился с каждым, причем говорил понятно, простым языком. Конечно, есть парочка таких, что не собираются работать на этого выскочку – так они говорят.
Антония с укором взглянула на горничную, и та пожала плечами.
– По словам Меткафа, ходят слухи, будто новый хозяин как-то причастен к смерти старого герцога, мадам.
– Это все россказни! – возразила Антония. – Болтливый язык – орудие Сатаны, Нелли. И не забывай, что, пока не откроется истина, считается, что именно я совершила этот подлый поступок.
– Никто в это не верит, мадам, – заверила хозяйку Нелли, но Антония понимала, что горничная так говорит по доброте душевной. – Между прочим, Меткаф что-то затевает.
– Да? – удивилась Антония. – И что же именно?
– Не знаю точно, но вроде бы кое-кого из слуг подстрекает уйти.
– Ради бога, если хотят превратиться в попрошаек или вовсе умереть с голоду. В Лондоне уже не хватает продуктов, а сырость окончательно погубит и этот урожай. Они должны быть счастливы, что имеют работу.
– Прошу прощения, мадам, – после небольшой паузы заговорила Нелли. – Как вы себя чувствуете?
– Да все хорошо, Нелли. – Антония обернулась. – А почему ты спрашиваешь?
– Вы какая-то странная сегодня. И цвет лица… Впрочем, неважно. Если с вами все в порядке…
– Все просто замечательно, – бодро заверила служанку Антония.
– Тогда я продолжу укладывать вещи.
– Да, только, будь добра, сначала приготовь мне платье для обеда.
– Платье, мадам? – удивилась Нелли, открывая гардеробную. – И какое?
– Реши сама, – рассеянно ответила Антония, рассматривая свое чуть заметное отражение в стекле.
Нелли была права: она и правда сама на себя не похожа: порозовела, даже вроде помолодела.
– Знаешь, – резко обернулась она к горничной, – достань что-нибудь поярче. Может, синее жаккардовое? Как ты думаешь, не слишком ли рано?
– Безусловно, нет, мадам. – Нелли вытащила нужное платье и как следует встряхнула. – Прибыл новый герцог, и ваш долг радушно принять его.
– Да, ты права. – Антония машинально подняла руку и слегка коснулась незнакомки в стекле. – Мой долг – все дело в этом, верно?
Ожидал гостей Гарет с некоторой тревогой, но в то же время с облегчением. После знакомства с герцогиней Уорнем у него не было уверенности, что ему опять захочется остаться с ней наедине. Внешне дама была очень милой, но походила на тяжелый десерт, который хочется разбавить чем-нибудь легким, например холодным кофе.
На эту роль подошел сэр Перси Ингем. Если герцогиню сравнить с шоколадным печеньем со сливками, то сэр Перси напоминал слабозаваренный чай. Гарету было интересно узнать, что семья Ингем относительно недавно обосновалась в Лоуэр-Аддингтоне, потому что надоело слушать шепот за спиной. Нельзя сказать, что сэр Перси и его жена были выше этого, но по крайней мере Гарет не знал их раньше. Те же достоинства его привлекли и в докторе. Мартин Осборн, которому на вид было лет сорок, порадовал Гарета изысканными манерами, а еще он с удовольствием обнаружил, что в Селсдоне прекрасный повар. Его изумлению не было предела, когда после третьей смены блюд подали наивкуснейший фруктовый торт и мороженое.
– Позвольте, ваша светлость, сказать, что мне очень приятно обедать с вами в этот самый первый ваш вечер в Селсдоне, – торжественно произнес доктор Осборн. – Благодарю вас за то, что великодушно согласились продолжить нашу скромную традицию.
– Безусловно, это очень великодушно, – поддержал его и сэр Перси, выбирая на блюде кусок торта. – Как, ваша светлость, в целом прошел ваш первый день здесь?
– Как сказал преподобный Ричард Хукер, «даже изменения от плохого к хорошему очень волнительны». – Гарет жестом подозвал лакея, разносившего вина, и тот наполнил его бокал.
– Ах как это верно! Именно так! – удивленно воскликнул сэр Перси. – Вы, случайно, не читали шедевр Хукера «Законы церковного устройства»? Это одно из любимейших произведений приходского священника.
– Читал, – с некоторой опаской ответил Гарет, подумав, не скрывается ли за словами баронета еще какой-нибудь подвох или, того хуже, способ что-то выведать. К счастью, его ответ остался без внимания и Гарет расслабился.
– Быть может, ваша светлость, эти изменения вам не понравились? – прочирикала леди Ингем. – Но, честное слово, в Селсдон-Корте вроде бы нет ничего такого, что может не нравиться.
– Дорогая, ты неправильно поняла мысль его светлости, – заметил мистер Перси.
– Дело вовсе не в том, нравится или не нравится, мадам, – спокойно солгал Гарет. – Просто меня беспокоят дела, которые пришлось срочно оставить в Лондоне.
– Но у вас, несомненно, есть клерки? – ослепительно улыбнулась леди Ингем.
– У нас дюжина клерков, мадам, но не для столь ответственных дел, – пояснил Гарет, ощутив внезапную непомерную усталость. Эти люди были очень любезны, но плохо представляли себе реальную жизнь. – А мой основной партнер по бизнесу и вовсе собирается в свадебное путешествие. И она…
– Она? – ухватилась за возможность посплетничать леди Ингем. – Расскажите же о вашем деловом партнере… или правильнее сказать – вашей? Кто она?
У Гарета было огромное желание сказать, что он совладелец одного из исправительных домов миссис Беркли, но это было бы слишком непристойно – такого ответа дама, очевидно, и ожидала, – поэтому он удержался и пояснил:
– Речь о маркизе Нэш. Мы равноправные партнеры в компании «Невилл шиппинг».
Герцогиня никак не отреагировала на услышанное – разве что ее глаза шире распахнулись.
– «Невилл шиппинг», – пробормотал доктор. – Ваша контора располагается на Уоппинг-хай-стрит? Мне кажется, я ее видел.
– Во время одной из ваших поездок в Лондон, наверное? – нарушила молчание герцогиня.
– Да, я помню, что видел вывеску, – признался Осборн, – когда заезжал в аптеку возле Уоппинг-Уолл. До чего же мир тесен.
– Ну, надеюсь, не настолько, чтобы «Невилл шиппинг» оказалась не удел, – пошутил Гарет.
– Но, ваша светлость, вы ведь не собираетесь продолжать свою деятельность?
В тоне миссис Ингем прозвучала легкая укоризна, и Гарет, почувствовав, что его терпению подходит конец, с вызовом спросил:
– А почему нет? Разве плохо собственным трудом приносить пользу?
– Конечно нет, напротив! – опять воскликнул сэр Перси.
– Для кого-то работа, леди Ингем, необходимость, а для кого-то увлечение. – Доктор наклонился вперед, стараясь подчеркнуть значение своих слов. – Быть может, для герцога это как раз увлечение?
Взглянув через стол, застеленный белоснежной скатертью, на герцогиню, Гарет заметил, что она пристально смотрит на него, словно в ожидании ответа.
– Сначала это была необходимость, но со временем превратилась в увлечение. Быть может, оставим эту тему?
Спустя некоторое время с десертом было покончено, подали портвейн, и мужчины удалились, но когда вышли к дамам в гостиную, леди Ингем уже подавали накидку.
– Я слышала гром, – пояснила она. – Думаю, Перси, нам пора, а то попадем в грозу: дождь уже накрапывает.
– Жена боится грозы, – пояснил сэр Перси, взглянув на Гарета.
– Ее светлость тоже, – тихо добавил Осборн.
Герцогиня, которая в этот момент расправляла воротник на накидке леди Ингем, застыла, но не взглянула ни на кого, даже на доктора, и тогда Осборн, поняв, что допустил оплошность, залепетал что-то о погоде вообще.
– Осборн, мы можем подвезти вас до деревни, – предложил сэр Перси. – Боюсь, жена не ошиблась насчет дождя.
– Нет, благодарю вас, – отказался доктор. – Я взял с собой зонт.
Гарет пошел проводить Ингемов, а когда возвращался в гостиную, увидел, что Осборн почти у самой двери слегка сжимает в ладонях руки герцогини и пристально смотрит ей в глаза.
– И немного снотворного… – услышал Гарет. – Обещайте, Антония, что будете следовать моим предписаниям.
Герцогиня закусила пухлую нижнюю губу, и у Гарета внутри что-то перевернулось.
– Мне очень не нравится состояние после снотворного, – помолчав, сказала герцогиня. – Я неважно себя чувствую.
– Антония, это необходимо, – настаивал доктор, поднимая ее руки, словно собирался поцеловать. – Вы же знаете: вам может быть нехорошо во время грозы.
– Хорошо, я подумаю, – потупилась, опустив темные ресницы, герцогиня.
Отрывисто кашлянув, Гарет вошел в комнату, и собеседники, как заговорщики, отпрянули друг от друга. Герцогиня медленно пошла к остывшему камину, растирая предплечья, как будто ей было холодно, а доктор Осборн принялся благодарить его светлость за обед.
Когда, проводив доктора, Гарет вернулся и обнаружил, что герцогиня уже ушла, то вздохнул с облегчением и даже обрадовался.
Глава 5
Стоя в стороне, Габриел смотрел, как старшие мальчишки гоняют мяч по лужайке. Он и раньше видел их в Финсбери, и ему очень нравилось наблюдать за игрой, а особенно когда этот надутый шар прыгал по траве со скоростью молнии и издавал веселое «чпок!», когда по нему били.
Заметив Габриела, самый младший из мальчишек поманил его пальцем, и, оглянувшись на клевавшего носом дедушку, тот побежал к игрокам.
– Нам нужен шестой, – сообщил мальчишка, подкатывая ему мяч. – Ты хоть играть-то умеешь?
– Конечно, – кивнул Габриел.
– Оставь его, Уилл. – Самый старший оттолкнул приятеля локтем и отбил мяч. – Мы не играем с евреями.
У Габриела опустились руки.
Старший мальчик, ехидно посмеиваясь, побежал по лужайке спиной вперед, выкрикивая на ходу:
– Ну что? Хочешь мяч? Хочешь его? Так вот… держи.
Он широко замахнулся и с такой силой ударил ногой по мячу, что у Габриела, которому он попал прямо в живот, перехватило дыхание. Как подкошенный он рухнул в траву, в висках застучало, а вокруг все смеялись. Сначала засмеялся только один, затем к нему присоединился второй, потом третий, и в конце концов хохотали уже все мальчишки. Но окончательно униженным Габриел почувствовал себя, когда дед поднял его с травы и принялся грозить мальчишкам кулаком:
– Паршивцы! Убирайтесь в свой Шордич, поросята!
Покатываясь со смеху, мальчишки убежали, а дед отряхивая его одежду, спросил:
– Что это ты выдумал, Габи?
– Мне… понравился мяч.
– Ну и ну! Так давай купим тебе мяч, – вздохнул дед.
– Но мне хочется с кем-то поиграть.
– Тогда найди себе подобных. – Малахия крепко взял внука за руку и повел через лужайку к дому. – Они не хотят общаться с нами, Габи. Когда ты это усвоишь, а?
В эту ночь жара спала, и на Суррей как из ведра обрушился ливень. Лежа в кровати, Гарет прислушивался к завыванию ветра и монотонному шуму стекавшей по водосточным трубам воды. Уставший после дневного переезда и мыслей об обязанностях, которые теперь лежали на нем, новоиспеченный герцог сразу же погрузился в глубокий неспокойный сон, но едва миновала полночь, проснулся в холодном поту, сердце колотилось как сумасшедшее. Напуганный, он рывком сел, но понял, что запутался в простынях. С трудом приходя в себя, он не сразу осознал, где находится.
Селсдон-Корт. В коридоре, за дверью его спальни, горит светильник. Его кузен, слава богу, мертв. Здесь нет ни корабля, ни цепей, а только сон, липкий, как мокрый гниющий парус. Гарет даже ощутил эту омерзительную вонь вместе с запахом просмоленных канатов и тяжелым тошнотворным запахом немытых тел. «Святой Назарет»? О господи! Гарет уже многие месяцы не вспоминал об этой старой гнилой посудине.
Только сейчас Гарет осознал, что тело его сотрясает дрожь, и, стараясь успокоиться, провел трясущейся рукой по волосам. Господи, что бы это могло значить? Почему именно в эту ночь он должен был увидеть тот сон?
Ведь он уже не ребенок и может сам защитить себя. Наверное, просто необходимо было выпить – да, хорошая порция бренди, как говорит старина Ротуэлл, незаменимое средство ото всех недугов.
Освободившись от простыней, Гарет переместился на край кровати и вытер пот со лба. За окнами вспыхнули молнии: одна, за ней другая, – а через мгновение где-то вдалеке прогремел гром.
Гарет зажег лампу и, накинув халат, подошел к небольшому столику между окнами, и, налив себе бокал бренди, залпом выпил, потом еще и уже в третий раз наполнил бокал, но взор его упал на часы, стоявшие на камине: половина третьего, – и его вдруг охватило беспокойство. Почему показалось, что он где-то в другой жизни?
Это было то самое место, и возвращение сюда пробудило в нем массу воспоминаний. Странно, но Гарет думал о Сириле и бабушке. Вся его детская жизнь не была раем, но что такое настоящий ад, Гарет не понимал, пока не оказался на «Святом Назарете».
Одним большим глотком опустошив бокал, Гарет едва не задохнулся – бренди обожгло горло. Старина Ротуэлл наверняка покатился бы со смеху, если бы увидел его сейчас: в темноте, съежившимся, как загнанный зверек.
У Гарета не было склонности к выпивке. Он считал, что эта дурная привычка характерна для обладателей голубой крови, для тех, кому не нужно вставать с рассветом, чтобы заработать себе на жизнь, то есть для таких же, каким он стал сейчас, вдруг ясно осознал Гарет.
При этой мысли он так занервничал, что не смог устоять на месте и принялся метаться по комнате. Его дед был прав: не подходит ему такая жизнь. Тогда как все это могло произойти? Некоторое время Гарет был погружен в водоворот мыслей и смутных воспоминаний, поэтому не смог бы сказать, что именно в конце концов отвлекло его от размышлений и почему, отдернув тяжелые шторы, он окинул взглядом двор.
Селсдон-Корт первоначально возник как северная башня, которая потом, во времена Вильгельма II, превратилась в украшенный зубцами замок. Постепенно замок стал роскошным особняком: до сих пор сохранились многие оригинальные его части, в том числе южная и восточная башни, самые старые, соединенные высокой стеной. В мерцающем свете фонарей на воротах Гарету были видны неясные очертания стены и грубые желтовато-коричневые камни кладки по ту сторону внутреннего двора. Со своего наблюдательного пункта ему были хорошо видны зубцы стены, но ее внутренняя часть оставалась в тени.
Гарет взглянул вверх: дождь еще продолжал поливать, но уже не так яростно. Очередная вспышка молнии, пронзившая небо, осветила дом. Гарет снова перевел взгляд на стену, и тут ему показалось, что у башни что-то мелькнуло. Может, просто игра света? Пожалуй. Последовала еще одна вспышка, более отдаленная, и на этот раз ошибки быть не могло: женщина в белом.
Она шла словно привидение, воздев руки к небесам. Боже правый, она что, молит о смерти? Небо снова осветилось, окутав женщину бледным потусторонним светом. Казалось, ее не смущала гроза, и Гарет, не осознавая, что собирается делать, сунул ноги в домашние туфли.
Потом он, конечно, понял, что следовало позвать слуг, тогда ноги остались бы сухими и не появилось бы лишних забот, но под влиянием момента он сломя голову помчался по полукруглым коридорам и вверх-вниз по лестницам из одного крыла дома в другое, умоляя Господа указать ему верный путь. Неужели он забыл дорогу на стену? Детьми они с Сирилом часто играли в башнях, а на винтовых лестницах устраивали сражения.
Дверь появилась перед ним внезапно – закругленная, деревянная, с коваными железными накладками, установленная под странным углом к стене. Распахнув ее, Гарет оказался в круглом зале башни. Лестница была как раз напротив, и он, поднявшись на половину пролета, увидел следующую дверь: узкую, дощатую, – но, увы, запертую!
Мощным ударом плеча Гарет заставил дверь распахнуться в темноту на скрипящих петлях, и прямо напротив дверей увидел женщину, спиной к нему, которая, казалось, еще больше увеличивала напряженность в пространстве. Горизонт снова осветился, целиком озарив представшую его взору восточную башню, но Гарету не нужно было видеть лица женщины: он уже знал, кто это, причем с первой секунды, как ее увидел.
