Невеста Ноября

Я замолкаю, пряча скептическую улыбку под краем одеяла. Алёна замечает мою гримасу и возмущается пуще прежнего:

– А князь наш, батюшка твой! Тоже осенний! Хочешь сказать, что не верен он и не благороден?!

Моя улыбка вянет. Тут нечего возразить. Отец действительно достойный князь, заботливый и щедрый.

– И к сестрицам твоим едут рождённые в октябре да ноябре! Уверена, что сильные и великодушные приедут молодцы, как и полагается. Достойные мужья для княжеских дочерей, – ещё больше распаляется Алёна. Она, как и большинство, верит в благосклонность месяцев и их связь с рождением. Искренне считает, что те одаривают каждого ребёнка чем-то особенным.

– А что же зимние месяцы? – перевожу я тему.

– Зимние братья… мрачные, вспыльчивые и холодные. В их ночи поджидала смерть, а солнце с трудом боролось против их сумерек, поднимаясь из-за горизонта на жалкие часы. Никакой красоты или света не было в период царствования зимних месяцев.

– А как же северное сияние?

– Небылицы это, Яра. Откуда же в чёрном небе взяться полотну зелёных оттенков, что вьётся как ленты? Как это вообще, можешь ли ты представить, маленькая княжна? – насмешливо спрашивает Алёна, покачивая головой.

Я расстроенно сжимаю губы, не зная, как должно выглядеть северное сияние. Не представляю, зачем я вновь заикнулась об этом, хотя заранее знала, что няня так отреагирует. Всё, что мы знаем о зиме – это рассказы, переданные из уст в уста, да легенды из книг, почти что сказки. Узнать, что там правда, а что ложь – невозможно, потому что зимы давно нет.

– Не оставляли зимние братья никакой жизни после своего прихода, уничтожали всё, что не успевало спрятаться или сбежать от метелей их. Царствовала ночь и мороз целых три месяца, а худший из них – Декабрь. В старину, из года в год, стоило только Ноябрю хоть немного ослабить защиту, как Декабрь незамедлительно укрывал весь мир белым снегом. Веками боролся Ноябрь со старшим зимним братом, но как бы ни сопротивлялся, всегда отступал, так как шли впереди Декабря его колдуны – дети, рождённые в период его царствования.

– В это ты тоже веришь? – тихо перебиваю я. – Что в декабре рождаются колдуны?

– Не важно, верю я или нет. Это чистая правда, – серьёзно кивает няня.

– Значит, обо мне ты думаешь…

– Нет! – отрезает Алёна. – Мы-то знаем правду о тебе, Яра! Я глазами своими видела, ушами всё слышала. Много нас было! Весь княжеский двор не спал, время отсчитывая. Знаешь же, что петух в первый раз кричит через час после полуночи, следом жаворонки в два часа и иволги в три часа ночи. Ты родилась, а мы всю ночь до рассвета наблюдали, чтобы время высчитать! Ноябрьская ты, Яра, а других не слушай! Родилась ты близко к полуночи между последним днём ноября и первым декабря. Да и Декабрь это признал, не тронув тебя. Оставил единственную в лесу, поэтому смог князь наш тебя домой забрать.

– А волосы мои? Это не доказательство?

– У детей осени бывают тёмные волосы.

– Каштановые, что горят на солнце как октябрьская листва, Алёна. У меня же чёрные! Даже под солнцем отливают разве что синим, – скептически парирую я. – Мама была, как и сёстры, светловолосой, у отца русые. Откуда у меня волосы чёрные, как ночное небо?

– Это всё проказы Декабря, пытался он к тебе, княжна, свои холодные руки тянуть, но отбил тебя Ноябрь себе, – тут же находится с ответом Алёна. – Глаза-то твои серые, как и у матери, нечего о глупостях размышлять, Яра. Ноябрь тебя защищает.

Больше я не спорю. За прожитые годы мне встречались те, кто верит, что младшая дочь их князя родилась в последние секунды ноября. Видела и тех, кто, заметив цвет моих волос, отходил подальше, в уверенности, что это ложь. По легендам, дети, рождённые в зимние месяцы, всегда отмечены чёрными волосами и бледной кожей, не способной загореть даже летом. Рождённые в декабре считаются особенными – тёмными колдунами с голубыми глазами. Столь светлыми, что напоминали полупрозрачный лёд. Рождённые в январе и феврале тоже обладают чёрными волосами, но глаза их другие. У январских – насыщенно- голубые, как ясное небо, а у февральских – синие, как глубокое озеро. Мои же глаза действительно серые, как у мамы. Достались они ей от грозовых дней Мая, в период которого она родилась.

Алёна замечает моё смятение и продолжает рассказ, отвлекая от раздумий:

– После Декабря следующим шёл Январь. Месяц, сковывающий всё своим морозным дыханием. В его время солнце хоть и светило, но светом белым, будто потерявшим всё тепло. Однако если Декабрь и Январь весенним братьям было не победить, то Февраль, хоть и лютый метелями своими, но короткий самый и слабый. Всегда отступал он под напором Марта, а люди помогали как могли: жгли костры и зажигали свечи, чтобы вокруг было как можно больше света и тепла, – голос Алёны вновь становится бодрее, словно она рада, что разговор о зиме подходит к концу. – Так и ходили по кругу двенадцать месяцев, двенадцать братьев. Весенние, летние и осенние созидали, а зимние ломали и убивали, а затем всё сначала. Из года в год, век за веком. Однако три сотни лет назад устали от этого бесконечного круговорота осенние добры молодцы. Выступили они против Декабря, решив, что если тот не придёт, то и с Январём и Февралём удастся совладать. И понял Ноябрь, что нужно разобраться с колдунами, и тогда не выстоять Декабрю. Одолел Ноябрь колдунов, а потом и самого страшного зимнего брата поверг, прекращая круговорот разрушений. Не пришла в тот год и во все последующие зима, не выпало с тех пор ни снежинки. Хоть мы и продолжаем называть зимний период по месяцам трёх зимних братьев, но на самом деле в их время продолжает царствовать погода Ноября, самого отважного и единственного, кто смог одолеть холодного брата своего. Подарил Ноябрь всем людям возможность не бояться смерти в пурге длинными зимними ночами. Так что не оскорбляй Ноябрь своим сомнением, самый сильный месяц тебя хранит, княжна.

– Как же Январь и Февраль? Их он тоже убил?

– Может, и убил, а может, они бежали на самый север и спрятались там, далеко, где и люди не живут. Ни один из них не приходил с тех пор, как пал брат их старший.

– Но ведь один колдун в лесу…

– Ш-ш-ш! – Алёна грубо закрывает мне рот шершавой ладонью. – Не упоминай и не зови колдуна по имени, когда тёмная ночь на дворе, а время Декабря так близко!

С трудом отнимаю руку няни от лица, удивляясь страху в её глазах.

– Я и не знаю его имени. Никто не знает, – недовольно ворчу я.

– И лучше не знать. Имя это ничего, кроме беды, не принесёт.

Я недовольно дуюсь, а Алёна хмыкает, лишний раз подталкивая одеяло мне под самый подбородок, будто я совсем маленькая и меня нужно закутать.

– Но разве Ноябрь действительно убил Декабрь?

– Почему ты сомневаешься?

– Ведь зима всё ещё существует в сердце леса, что чуть севернее нас. Среди елей в самой середине, говорят, всегда снегом всё укрыто.

– Проклят тот лес, Яра! Происки последнего колдуна! А земля там, конечно же, мертва, ведь именно там осенние братья одержали победу над Декабрём. К несчастью, отмечено то место порчей. И даже если Декабрь по-прежнему жив, то ослаблен настолько, что нам более не страшен.

Киваю, непроизвольно переводя взгляд в окно, хотя до границы того леса почти день пути пешком, и видеть его отсюда я никак не могу.

– Спи спокойно, княжна, – успокаивает меня Алёна. – Не пришла зима в прошлые годы и в этом не придёт. Не бойся духа Декабря, не дотянуться ему до тебя через защитника твоего – Ноября.

Глава 2

Как и всем остальным, мне стоило бы бояться трёх зимних братьев. Стоило бы содрогаться при мысли о пурге и метелях, о морозах и смерти в снегах. И всё же я недоумеваю, как можно бояться того, чего не знаешь, того, что не видел своими глазами и не ощущал на коже.

Нехотя открываю глаза от очередного надрывного вопля петуха. Он орёт уже минут пять, напоминая о приходе нового дня.

Каждую ночь, наслушавшись сказок о двенадцати месяцах, я жду, что мне приснится зима, и я увижу тот же сон, что видела мама. Но сколько бы я ни старалась, ни жмурилась и ни воображала, дальше опадающей золотой листвы Октября и голых ветвей с гроздьями красных ягод Ноября мне не удаётся что-либо разглядеть. Вновь жмурюсь, надеясь вернуться в прерванный сон, но сдаюсь из-за новых криков петуха.

К вечеру должны прибыть гости – молодые князья из северного Истрогского княжества. Останутся у нас на неделю, в течение которой будет принято решение о свадьбах. Вспомнив, что князей всего двое, я расслабленно разваливаюсь на перине. Моё время искать жениха ещё не пришло. Об Истрогском княжестве мне известно мало, дальше родного Ренска я не выезжала. Отец боится своих дочерей далеко отпускать, да и причин для путешествия в Истрог у меня не было. Говорят, город тот красив и богат, а братья-князья там статные и достойные, поэтому отец и выбрал их в качестве будущих женихов для Миры и Василисы.

Выбираюсь из тёплой кровати, умываюсь холодной, с вечера приготовленной водой. Надеваю длинную нижнюю рубаху, а сверху простой синий с голубым сарафан, подвязываю его вокруг талии толстой лентой, а ноги обуваю в высокие сапожки. Задерживаюсь на несколько минут, чтобы расчесать волосы и заплести в косу.

– Наружу соберёшься – надень кафтан с мехом, Яра! Ноябрь нынче не весел, – окликает отец, когда я спускаюсь на первый этаж.

Отец мой – Дарий, князь ренский – сидит за массивным деревянным столом, пока перед ним несколько слуг и повариха раскладывают завтрак. Здесь и каша с овощами, и свежеиспечённый хрустящий хлеб с сыром, творог да горячий сбитень[2 - Сбитень – горячий напиток, сваренный из мёда, пряностей и трав. Употребляли в холодный период.] в самоваре. Я сажусь на лавку напротив, и отец улыбается в густую бороду. Волосы его отросли и прикрывают уши, но я не предлагаю их подстричь, сейчас холод начнётся, лучше укоротить весной. На нём белая рубашка-косоворотка, расшитая красными узорами и подвязанная поясом, чёрные штаны, заправленные в высокие сапоги из красного сафьяна, украшенные золотыми нитями. Неподалёку лежит дорогой кафтан из чёрной парчи. Отец уже нарядно приоделся, готовый встретить гостей, если те раньше положенного нагрянут.

– Где Мира и Василиса? – спрашиваю я, оглядывая пустые места сестёр. Этот стол рассчитан ровно на нас четверых.

– Кажется, спят ещё сестрицы твои, – усмехается отец. – Пусть спят. Перед женихами отдохнувшими появятся.

Я согласно киваю и благодарю повариху, когда она и передо мной ставит миску с кашей. В животе урчит от аппетитного запаха, я беру ложку и приступаю к трапезе. Отец пристально наблюдает, улыбается, провожая взглядом каждое моё движение руки. Из-за слухов на меня часто смотрят, поэтому я научилась притворяться, что не замечаю внимания.

– Может, мне и тебе пора найти жениха?

Я едва не выплёвываю набранную в рот кашу прямо на стол перед отцом. Сжимаю губы и с трудом проглатываю еду, та камнем падает в желудок. Следом за растерянностью приходит желание воспротивиться или усмехнуться подобной идее. Разве найдётся глупец, готовый взять в жёны «без нескольких секунд декабрьскую колдунью»? Сдерживаю порыв, зная, что не должна такого говорить.

– Вряд ли я кому-то подойду, – аккуратно отвечаю я, медленно опустив ложку обратно на расписную скатерть. – С моими волосами…

– Конечно, подойдёшь! – моментально реагирует отец, возмущённо повышая голос. – Да если я объявлю, что моя младшая красавица-дочка ищет жениха, так сразу все князья, от старого до самого молодого, от Израньского до северного Поленского княжества в очередь выстроятся! А те, что уже имеют жён, своих сыновей-княжичей приведут! – Лицо отца краснеет, отражая нахлынувшие эмоции.