Сторож
– Ты бы смог зараз пять кило бананов съесть? – Спрашивает жена Глеба.
– По состоянию на эту минуту и пять грамм не смогу. – Отозвался он.
– А я бы киллограмчик слопала без оглядки.
– Хоть все, доставлю через два часа и приступай.
До конца смены оставалось еще полтора часа, когда Глеб наконец перешагнул порог каптерки. И встал как вкопанный – на топчане лежал огромный рыжий пес, а у окна сидел старик в ватнике, выставив вперед деревянную ногу.
– А я уж не думал, что дождусь тебя. – Надтреснутым голосом укорил старик.
– А вы кто?
– Сторож Шурик. – Поднимаясь представился дед. – А это Джек, мой помощник.
– Я не знал, что в ночную сторожа выходят. – Озадачено проворчал Глеб, включая чайник.
– Я всегда здесь. – Неопределенно пояснил сторож и уперся в лицо монтера тяжёлым взглядом.
– Чай будешь? – Спросил Глеб доставая из коробки пакетик заварки.
– Нет я что покрепче любил. – Отказался гость.
– А теперь бросил? – Вежливого Глеба старик раздражал, ему хотелось побыть часок одному, посмотреть новости, помечтать лежа о том, как он приедет домой. Маня уже накроет к ужину стол и будет ждать его в коридоре. Он войдет и поставит ей под ноги мешок с бананами. На кухне работает телевизор. Заварен свежий чай, горячие котлеты с пюрешкой и овощами. В вазе почищенные огурцы из своей теплицы, помидоры с рынка. Он рисовал сцену домашнего вечера, а сам смотрел как старик открывает рот, разводит руками.
– Что он говорит? – Подумал про себя Глеб, а вслух произнес:
– Я не расслышал, чайник шумит.
– Спрашиваю, что тебе Клавка сказала?
– Какая Клавка?
– Ну эта лохматая.
Глеб вспомнил как пробегала мимо повариха из столовой, других встреч с женским полом у него после обеда не было.
– Просто поздоровалась. – Он пожал плечами. – Значит её Клавой зовут, а я не знал. Видел в столовой, когда жена там работала, а имя не запомнил.
– Она еще и на работу устроилась?! – Возмутился дед.
– Нет уже ушла. Тяжело целый день на ногах. Теперь дома сидит. – Отозвался Глеб.
– Не сидит, раз здесь на территории маячит. Чувствую не с добром пробралась. Держись от заразы подальше, а главное не давай ей дотрагиваться до себя.
– Ты что дед, жена у меня нормальная. Почти 20 лет вместе живем. Сто раз на дню и дотрагивается и обнимает. Зачем обзываешь незнакомую женщину.
– Про жену твою ничего не знаю, не знаком, а эту Клавку гони от себя прочь! И не спорь, я лучше знаю!
– Да он бредит. – Подумал Глеб и решил не спорить, а просто угукать и кивать головой. Сумасшедших нельзя злить. Вон у него какая клюка тяжёлая. Глеб присел к дальнему краю стола развернул конфету включил телевизор и сделав первый глоток еще раз предложил старику чайку.
Дед отмахнулся, теперь он во все глаза смотрел в экран.
На камеру по изрытой желтой дороге надвигался танк, автор репортажа оставил ещё двадцать секунд фона боя, потом на первый план вышел корреспондент. Парень в шлеме, бронежилете с микрофоном наперевес рассказывал о 14 отраженных атаках в поселке Работино.
– Сегодня противник снизил накал огня, но пытается перегруппироваться. – Говорил корреспондент.
Глеб и не заметил, как сторож оставил стул и вплотную приблизился к экрану. Дед с отвисшей челюстью стоял столбом. Глеб разглядывал старика со спины – седые космы прикрыты видавшей виды кепкой. На ноге настоящий кирзовый сапог, а на плечах видавшая виды фуфайка. Под ней синела застиранная фланелевая рубашка.
Типичный сторож его детства. Именно такой засадил девятилетнему Глебу в левую ягодицу заряд соли. Гарнизонные сорванцы постоянно совершали набеги на сельские поля. Каждая семья в городке могла обрабатывать свой огород. Командир наделил всех желающих двумя сотками земли. Матушка Глеба с энтузиазмом занялась огородничеством. Посадила огурцы, помидоры, петрушку, укроп, кабачки. И даже поддавшись на уговоры сына целую грядку гороха. Урожай получился знатный – сладкие стручки висели гроздьями – ешь не хочу. Но такая уж у мальчишек натура охотничья – то что добыто без риска, не интересно и не вкусно. Глеб жил с родителями в закрытом военном городке, таком маленьком, что ребят возили в школу на автобусе в соседнее село. Там деревенские ребятишки преодолев этапы кулачных боев за места в школьной иерархии сбивались в стаи и после уроков устремлялись на поиски приключений. Одним из них было совершать набеги на совхозные поля. Гороховому, мальчишки отдавали предпочтение. Стручки кормовых посевов не были ни сахарными, ни сладкими. Но это поле охранял сторож, с ним у ребят давно сложились непростые отношения. Стоило им просто появиться в зоне видимости, как старик в такой же фуфайке и кепке возникал над кустами и принимался бранить мальчишек последними словами. Он делал свою работу, сидел на деревянном ящике рядышком с крохотной деревянной будкой и смолил одну за другой вонючие Беломорины. Иногда у будки собиралась компания и гости уходили оставив сторожа спящим. Самые смелые собирали ненужные стручки рядом с храпящим дедом. Съедали горошины и бросали опустевшие стручки так чтобы очнувшийся сторож стряхивал их с себя. Как это сейчас называют всякие постановочные сцены? Глеб сморщил переносицу пытаясь вспомнить слово, потом привычно потыкал на экран айфона. Да, верно – Перфоманс. Осыпав подвыпившего стража шкурками компания удалялась, залегала в кустах, и кто-нибудь издавал пронзительный свист. Свистеть мальчишки могли на разные лады, некоторые выдавали такие трели, что их можно было принять за милицейский свисток.
От резкого звука старик вскакивал, мальчишки наблюдая как с него на поле сыпятся гороховые очистки, хохотали и подпустив бедолагу поближе к себе пускались наутек. Старик ходил на деревянной ноге, так что смельчакам ничего особо не грозило. А однажды сторож положил рядом берданку. Он заряжал свой рабочий инструмент солью, притворился что спит, дождался, когда безобразники выполнят свою хулиганскую программу и просвистят из кустов, сторож вскочил и припадая на култышку неожиданно резво направился в сторону пацанов. Компания пустилась наутек под отборный мат старика, а один мальчишка остановился, сдернул штаны и выставил в сторону сторожа голый зад.
– Догони попробуй! – Прокричал дурачок и через несколько секунд завопил от боли.
Страдания раненого товарища на целый месяц стали предметом шуток хулиганской компании. Сторожу тоже досталось от родителей сорванца. Потом урожай с полей убрали, с деревьев облетели листья и накануне 7 ноября в класс пришел тот самый сторож. В белой рубахе, пиджаке с линейкой медалей на груди. Ветеран рассказывал сорванцам о войне, а они раскрыв рот слушали как дед под Ржевом подорвал два танка. Почти у каждого третьеклассника в доме был свой такой дед или портрет погибшего на стене.
Потом старика не стало, и Глеб жалел, что не хватило ума извиниться перед сторожем прямо там в классе. И вот теперь он смотрел в спину двойника того ветерана, удивлялся его одежде, и даже мелькнула мысль что перед ним и есть тот самый сторож с горохового поля. Имени его Глеб не помнил, а вот помятый картуз на голове, и всесезонная фуфайка, сейчас в сентябре 2023 года казались декорациями к сценам из его детства.
– Что-то в кино напутали, не было у нас никаких дронов. – Наконец подал голос сторож, он вопросительно смотрел на Глеба.
– В 40-е не было, а теперь есть. На них собирались посылки почтовые развозить, а теперь вот взрывчатку к окопам несут.
– Каким окопам?
– Украинским, под Харьковом, например.
Старик помолчал, подумал.
– Издеваешься, Харьков мы еще в 43-ем освободили. Никого там в окопах не осталось, наши на Запад пошли, а фашисты задрав штаны драпали.
Глеб рассеяно смотрел на старика, он и представить не мог, что есть еще люди, которые ничего не знают об украинской войне. Он хотел было съязвить, дескать в каком году ты дед застрял. Сейчас 2023 –й и ВСУ потеряли на фронте полмиллиона парней. Точная цифра потерь российских воинов не называется, но тоже счет идет на десятки тысяч. Подумал, а сказать не успел, в дверь каптерки коротко постучали.
– До Девятки меня не добросишь, как домой поедешь? – В проеме двери стоял охранник Миха.
– Подкину, не вопрос. – Легко пообещал Глеб. Миха кивнул и исчез. Глеб повернулся чтобы ответить сторожу, но старика у телевизора не было, за столом тоже было пусто, исчезла и собака.
– Не гость, а полтергейст какой-то. – Проворчал Глеб и с облегчением плюхнулся на топчан. До окончания смены оставался час, можно спокойно посмотреть новости, или полистать каналы. Он традиционно посмотрел свои – крайняя глава их с Маней книги шла неплохо.
Вчера жена жаловалась, что новая книга идет тяжело. Говорит не хватает эмоционального толчка. А откуда ему взяться, после падения с табуретки бедолага три недели безвылазно сидит дома.
Решил рассказать Мане вечером о чудоковатом стороже с собакой.
И рассказал.
– В фуфайке, говоришь ходит? Может отдадим ему твои куртки – накопилось на половину антресолей.
Приехали муж с женой на родину летом, с двумя чемоданами. На 10 дней планировали. Потом настала осень и родные с друзьями подобрали бедолагам утепленный гардероб. Потом зима. Готовые чемоданы с вещами из Латвии привезти всё никак не получалось. Соседи и друзья заботливо приносили свитера куртки брюки. И когда с оказией прибыли первые два чемодана, оказалось, что для привычных латышских вещей, в доме не осталось места. Чемоданы поставили в гараж. Выбрасывать жалко, а пять курток на себя не наденешь.
Глебу не хотелось ехать в гараж, доставать с антресолей пакеты и собирать для старика посылку. Но Маня уже положила в пакет для собаки еды и принялась укладывать в клетчатую челночную сумку то что, по её мнению, должно подойти старику.
– Ботинки тебе велики, а дед ночами дежурит. Какой у него размер? – Маня стояла в проеме кухонной двери с парой утепленных ботинок в руках.
– Ему один нужен, на деревяшку ботинки не нужны. – Машинально отозвался Глеб. Он успел погрузиться в соцсети и мигом выпал из реальной семейной жизни.
– Разберется. – Буркнула жена и исчезла.
Глеб снова погрузился в айфон, забыв о том, что в ванной лежит дрель и пробойник. Он собирался повесить угловую полку. Давно собирался. Маня аккуратно убирала инструмент забиралась под душ, а потом приносила обратно. Днем она положила дрель в пятый раз. И напомнила мужу, что пора бы закончить начатое. Глеб согласно кивнул, испил кофейку и опять запутался в сетях.
Где-то под Авдеевкой наши отбили у немцев террикон. Эта гора шахтных отходов несколько раз переходила из рук в руки. Фронтовые сводки стали привычными для потока новостей. Многое невероятное стало привычным. И сама война между русскими и украинцами тоже. Глеб даже ездил в военкомат просился на фронт, но ему отказали. По возрасту, и никто не обратил внимание на то что родился он в городе Броды, матушка родом из деревни подо Львовом, а отец харьковчанин. Семья всеми корнями украинская, и в кого стрелять? В двоюродных братьев сестер и племянников? Двусмысленность противостояния обсуждалась в первые два месяца, а потом под ворохом фронтовых событий отошла в сторону. У каждой из сторон помимо официальных мотивов для войны появились личные счеты.
– Послушай, я тут ему футболки положила и пару кроссовок. Жарко небось в фуфайке сейчас.
Жена опять появилась на пороге кухни и Глеб встрепенулся. Надо бы отложить телефон и заняться ванной. Но Маня уже насыпала в чашки кофе и устроилась за столом.
– Говоришь дед ничего про СВО не знает?
– Думаю у него с головой не все в порядке. – Глеб прикурил и вспомнил как сторож смотрел телевизор.
– А лет ему сколько?
– Много, говорит Харьков в Великую Отечественную освобождал.
– Старожил похоже, под сотню годков будет. И работает еще? – Задумчиво подсчитывала жена.
Они дружно выпустили по струйке дыма. Если бы не звонок, может уже этим вечером Маня с Глебом и разгадали бы тайну Сторожа. Но ритм современной жизни как будто специально не позволял задерживаться надолго на одной и той же теме.
– Прикинь, доктору в Израиле платят тогда, когда пациент здоров. А если снова заболел – пусть лечит за свой счет.
Приятель постоянно откапывал самые невероятные факты и мигом делился ими с Маней и Глебом. Он умел переключать их на свою волну. Минут тридцать троица обменивалась мнениями. Вспоминала, что сейчас в рекламных паузах показывают малышей, которым требуется то дорогостоящая операция, то редкие лекарства. Сердобольные граждане перечисляли деньги. Медицинские услуги в родном отечестве считаются бесплатными, но как-то так получалось что всё чаще людям требовалась оплатить анализы, обследования, и даже саму операцию. А ведь каждый наблюдался в районной поликлинике у конкретного врача. Выходит, запущенные случаи – это брак специалистов. Правда пациенту от знания того, кто виноват в его болячке легче не становится.
Подход израильтян к ответственности докторов перед пациентами понравился и Мане, и Глебу.
Полка в ванной и сторож в фуфайке забылись. С Великим невозможно попрощаться быстро.
Глава 4
Глеб с сумкой на плече и багажом одежды для сторожа, пыхтя едва дотащился до каптерки. Сбросил поклажу, плюхнулся в кресло и удивился.
– Ну и где этот сторож? – Проворчал недовольно мужик, вытирая со лба капельки пота.
В ответ зазвонил телефон. Оксааана.
– Глеб! – Раздался противный скрипучий голос. – У нас вагон после разгрузки не приняли.
– Щаас посмотрю. – Поспешил приостановить начальницу «номер два» монтер. На самом деле Оксане следовало присвоить первый номер это была начальник не по должности, а по духу. Попадая с ней в смену монтеру не удавалось даже выпить чашку чая без очередного распоряжения. Вот и сейчас он намеревался передохнуть, попить горячего, переложить лоточки с обедом в холодильник и только потом отправляться на пандус. Если бы дежурила Ольга, он уже заваривал бы чай и прижимая к уху телефон поговорил. А потом, после чая, отправился б к вагону. Но вторая начальница звонила скорее всего не из кабинета, а прямо с пандуса. Или неслась к нему строевым бегом размахивая руками. Глеб не бежал, но поругивая беспокойную бабу поспешил к вагонам.
Он не ошибся – на пандусе собрался целый консилиум. Заведующая складом, Оксана, два карщика и Удод в неизменном оранжевом жилете. Свою экипировку Глеб держал в руках.
– Надень жилет! – Бросила в сторону Глеба приказ Оксана, как будто без него нельзя заглянуть в вагон.
Монтер послушно экипировался и шагнул внутрь. Пол вагона устилал толстый слой риса.
– Похоже мешок порвался. – Предположила завскладом.
На вид, порвался не один мешок.
– Вагон разгружали ночью и документы о приемке товара подписывали тогда же.
– Недостача килограммов на 60 потянет. – Подвела итог Клавдия Ивановна.
Клава по образованию товаровед общего профиля. Закончила кооперативный техникум, но всю жизнь проработала продавцом в сельском магазине деревни Матвеевка. Что такое недостача знала по своему карману. Приходилось несколько раз выплачивать из личной зарплаты. И здесь на складе, где она была заведующей, страх материально ответственного лица, усвоенный еще в пору советской торговли, при подобных ситуациях, заставлял Клаву вздрагивать. Рис привезли не на её склад. По таким проблемам, как усушка, утруска, утечка, провес, голова должна бы болеть у Сережки, это сынок хозяина, который значился заведующим склада круп. Но парень о материальной ответственности не заморачивался. Товар принимать не приезжал, отгружать, и то не всегда. И что-то непохоже, что халатное отношение юнца к материальным ценностям больно било по его карману. Ходит всегда притопывая с проводами в ухе. Музыку слушает. Клава пыталась научить паренька премудростям профессии, но он с таким изумлением посмотрел на нее:
– У меня все учитывает и контролирует программа. А ты, теть Клав блокнот таскаешь. На столе в углу склада у Клавы лежал не только блокнот, но и старые счеты с деревянными костяшками. На которых она перепроверяла результаты сложений и вычитаний калькулятора. Сережка несколько раз специально приходил посмотреть на процедуру оформления отчета, даже отключал наушник! Хохотал от души.
– Теть Клав ты настоящий динозавр.
Клавдия Ивановна не обижалась, она уже выяснила что дипломированный менеджер не умеет складывать и умножать в столбик. Не знает на память таблицу умножения. Сорта риса, на котором специализируется доверенный ему склад, определяет только по надписям на мешках, о таком понятии, как качество, похоже и слыхом не слыхивал.
Свое мнение заведующая излагала громко, но слушал её только Глеб. Они стояли на пандусе вчетвером и ждали пока Удод подметет пол в вагоне. Он выставил на пандус уже третий мусорный мешок, Клавдия проводила его взглядом и покачав головой сказала:
– 65-ть.
– Что 65? – Почему-то решил уточнить Глеб.
– Килограммов риса. А подмели ещё не весь вагон.
Удод притормозил и решил вклиниться в разговор:
– Это мусор командир.
– Это рис с мусором. – Возразила кладовщица. – Будь мой товар, просеяла бы, промыла и просушила. А потом можно и продавать.
– Неет, командир сказал выбросить в контейнер.
Клавдия горестно вздохнула, махнула рукой и ушла. Глеб предложил Удоду взвесить мешки – ему не верилось, что Клавдия на глазок могла так точно определить размер ущерба. Весы подтвердили – глазовес Клаву не подвел.
Пока вычищали вагон Глеб решил всё же выпить чайку, отдать сторожу гардероб, а там и время обеда подоспеет.
К чаю Маня положила ему лоток с ленивыми варениками, а Великий прислал свою поэму. Вернее, творение он отправил Манюне, справедливо рассудив, что приятель оценить шедевр по достоинству не сможет. Скорее всего и читать не станет. Маня же к любым текстам относилась внимательно. Было в Латвии время, когда она собиралась купить русскоязычную городскую газету. Великий тогда жил почти миллионером и вложиться в предприятие на пару, предложила ему Маня. С покупкой газеты не вышло, власти независимой страны не позволили иностранцам завладеть средством массовой информации. Тираж массовым нельзя было назвать даже с натяжкой – 3000 печатных экземпляров на 22 тысячи населения. Но срыв проекта Великого не огорчил, пока Маня писала книгу и вела сайт народной журналистики в Латвии, он строчил свои тексты. Завиральных идей у Великого всегда было хоть отбавляй. Маня добросовестно читала, правила тексты что-то подсказывала этому великовозрастному юнкору. И хвалила его работы. Она всех хвалила, но Великого было за что. Теперь, когда они вернулись в Россию, Великий время от времени отправлял жене свои творения.
– Муж не пишет стихи,
– не уходит в полет, и не ищет сапфиры по миру.
– Средь цейлонских болот он бриллиант не найдет.
– Пылесосить он может квартиру. – Читал Глеб, прихлебывая горячий чай.
Текст был большой, начало Глебу сразу не понравилось. Он было собирался позвонить Мане, но увидел, что она переслала мужу и рецензию к поэме Великого.
«Думаю, мужья автору с удовольствием наваляют за эту поэму».
Глеб послал Мане значок похвальной руки с выставленным вверх большим пальцем. Хлебнул пару раз и решил позвонить домой.
– А мне, гад, свои стихи не прислал.
– Решил, наверное, сначала получить рецензию, а уж потом по морде. – Хихикнула Маня.
– Ты его тут автором-мушкетёром обозвала…
– Понятно. Дочитать до конца терпения не хватило. Там у него неплохо –
«Муж в семье номинал. Муж в семье кардинал.»
А вывод: – чем как солнце с утра уезжать на работу, лучше скитаться мушкетером по свету.
– Кому лучше?
– Он считает мужу, да и жене спокойней.
– А ты как считаешь?
Маня задумалась, она считала, что со всеми диагнозами Глеба лучше, чтобы драгоценная половина всегда была на глазах. Покормлена, утеплена, одета. Но это сейчас. А по свету они в свое время поколесили. И помушкетёрили от души.
– Считаю, что всему свое время. А сейчас, как я понимаю, у тебя обед.
В разговор вклинился входящий звонок. Начальница не обращала внимания на часы, и пыталась выдать единственному подчиненному очередное распоряжение.
Поэтическую минуту пришлось свернуть. Через три минуты Глеб уже подходил к вагону, после разговора с Маней он с пристрастием просмотрел текст поэмы латышского бедолаги, и теперь в ритме шага костерил приятеля на чем свет стоит. Домашний муж у него получался бесполезным бездельником, ленивым и неромантичным.
– Блин, один он Мушкетер! – ворчал Глеб, подходя к пандусу. У вагона стояли 8 черных мешков с мусором.
– 120 кило риса. – Машинально просчитал Глеб. – В Пятерочке килограмм стоит 180 рублей. Десять килограмм тысяча восемьсот. Сто килограмм, – уже 18 тысяч получается… Больше половины месячной зарплаты. Не хило так насорили эти мушкетеры манагеры.
Занудное ворчание прервал голос кладовщицы:
– Глеб, а вы кур не держите?
Голос Клавдии пробился на слух, но сам вопрос никак не проникал в сознание через сапфиры, бриллианты, звон мушкетерских шпор и гул пылесоса.
– Куры говорю дома есть? – Переиначила вопрос завскладом.
– А-а-а… Нет мы квартиру снимаем в гарнизоне. Купить собираемся. – Почему-то добавил Глеб.
– Лучше дом купите, с садиком, сараем, двориком. – Посоветовала практичная Клавдия.
Вежливый Глеб согласно кивнул. Дом, квартира и прочая недвижимость которую все предпочитают приобретать в собственность, по его убеждению, ничем иным как крепкими путами для владельцев не является. Правда сейчас он подверг сомнению свой жизненный постулат, в нынешнем неспокойном мире нужна надежность и опора.
– И всё свое – мясо, яйца и другой провиант. Всё должно быть экологически чистым. Сейчас в магазине чем только не торгуют. Творог, который, горит как свеча, напеницилиненные куриные окорочка. – Голос кладовщицы звучал монотонно и походил на причитания уставшей плакальщицы. Глеб переминался с ноги на ногу бросая взгляды то в сторону распахнутого настежь вагона, который предстояло проверить и закрыть, то на кучу черных мешков, которые так и лежали на пандусе.
– А что Удод не отнес мусор в контейнер? – Наконец вклинился Глеб в монолог Клавдии.
– Я не разрешила. На мусорке сожгут, а куры склюют за милую душу.
– Правильно. – Согласился вслух Глеб, а про себя подумал, что куры курам рознь. Однажды, чтобы угодить соседу по огороду, они привезли ему мешок картофельных очистков. Сосед даже обиделся – его стая такого не ест. Над дедом Глеба, в украинском селе Черновица, тоже вся деревня смеялась, мол готовит чудак свои курицам обеды из трех блюд. Дед действительно что-то варил в больших баках на печи, потом перемешивал, с чем-то смешивал и выносил курам еду уже в виде колобков, он их называл «балабухи».
– Я бы себе взяла, да не донесу. Если бы кто отвез. – Со значением произнесла Клавдия.
И Глеб тут же попался:
– А где вы живете?
– В Аксеново. Мы все здесь из одной деревни, на базе из 10 работников 8 наших аксёновских.
– Гарнизон в другую сторону. – Вздохнул Глеб и сочувственно посмотрел на Клаву.
Женщина горестно кивнула головой и вздохнула.
– Увидишь кого предложи.
– Сторожу и предложу. – Решительно сказал Глеб. Он хвастался что семья большая и хозяйство держит. Сам и отвезу – Малино мне по дороге.
Клавдия кивнула и повернулась чтобы уйти, но притормозила.
– Какому сторожу? У нас только армия охранников. Зовут его как?
Глеб задумался, или назвать своё имя старик не успел или он не запомнил.
– Нога у него деревянная, говорит, что ночами дежурит.
Клавдия задержала на монтёре сомнительный взгляд, но сказать ничего не успела. Кто-то позвал её на склад, и Глеб наконец занялся вагоном. Закрыв одну сторону отправился проверить вторую. И понял, плотно закрыть сдвижные створки, можно только с лестницы. Так обычное дело превращалось в настоящую операцию под прикрытием. Хранить лестницу рядом с железнодорожными путями нельзя по инструкции. Её и не хранили, и вообще не держали тут. Удод из бруса пять на пять смастерил для Глеба стремянку. С этим приспособлением он без труда добирался к воротам вагона с другой стороны пандуса. Но запрещенную лестницу каждый раз приходилось убирать подальше, с глаз долой. Конструкция тяжёлая и для перемещения неудобная.
К этой части операции монтёр решил подготовиться морально, отправился в каптёрку заварить кофе и выкурить сигарету. По пути может сторожа встретит. Отдаст ему гардероб и спросит про кур.
Ни деда, ни собаки в каптерке не оказалось. Глеб включил чайник насыпал в кружку кофе и принялся просматривать новости. Как говорила Маня, – ничего хорошего не сообщалось. Русские стягивали клещи вокруг Авдеевки, нацики клещи разжимали, теряя своих бойцов. Центробанк поднимал учётную ставку, и эксперты наперебой призывали наказать финансистов-вредителей. Но президент приглашал этих врагов народа на всякие заседания и мероприятия. И в упор не замечал вредительской деятельности главных финансистов отечества. А может в России проживает два народа? Для одной части Центробанк враг, а для другой отец родной? Глеб с Маней скорее всего относились к первой части, потому что цены на яйца в магазинах выросли почти в 2 раза. Да и стандартные еженедельные закупки продуктов обходились на добрую треть дороже. Монтер развернул третью конфету и уставился в окно. Мимо на велосипеде катил охранник, Костя кажется. Глеб решил предложить рис ему и выскочил на улицу, едва не опрокинув кружку с кофе.
