Комиссар Хольмг. Вархаммер 40 000

– Подружкой твоей, мы тоже займемся. – Остановив потоки устрашающего смеха, Руфус кивнул в сторону еще одной женщины, стоящей неподалеку и бледной, как полотно. – Но, позже… когда ты износишься.

Руфус снова засмеялся. Показно, с вызовом и ожесточением в каждом издаваемом им, звуке. От этого смеха, мурашки поползли по спине Иранды. Она, еще раз, с бесконечным отчаянием во взоре, огляделась по сторонам, убедилась, что никакой надежды на спасение нет, и, до глубины души пожалела, что не осталась наверху, защищать город. Страшное осознание происходящего, накрыло ее с головой, как цунами накрывает беспомощного, тщедушного человека. Она поняла, что будет жалеть об этом, всю свою недолгую, оставшуюся ей, жизнь, и закрыла глаза, чтобы не видеть, что будет дальше.

Рэкум. День 6. После заката

Алита Штайн, Палатина Ордена Феникс, закурила, унимая дрожь в уставших пальцах. После заката наступление орков прекратилось, и тяжелые орудия замолчали. Но благословенная тишина не наступила. Яростный шум боя уступил место стонам раненых, шепоту молитв и предсмертным крикам умирающих. Большую часть, доставленных в их приход людей, составляло гражданское население. Сегодня, к полудню прорвавшиеся в город орки, продвинулись до жилых блоков и учинили там настоящую резню. Они убивали и калечили всех, без разбора, и в первую очередь тех, кому нечем было себя защитить. Часть рабочих предпочла спуститься на нижние уровни бараков, уходящих под землю, и спрятаться там, заваливая входы изнутри, тем самым, обрекая себя на медленную, мучительную смерть, в том случае, если верхние этажи будут полностью захвачены орками, или если им не удастся расчистить завалы и баррикады. Однако перспектива встретиться с безжалостными ксеносами прямо сейчас, пугала их еще больше. Были и те, кто, вооружаясь, чем только можно, вступали с орками в бой. Но только к вечеру, защитникам удалось отбросить зеленокожих обратно, на территорию ремонтного цеха и сортировочного сектора.

Глядя на бесконечный поток прибывающих раненых, Штайн задумалась, что совсем скоро, их количество поднимется до той отметки, когда сестры будут не в состоянии оказать помощь всем. Еще сегодня утром, Алита Штайн отдала распоряжение экономить медикаменты, и при операциях использовать только местную анестезию, либо обходиться, вообще, без нее, оставляя наркоз для особо серьезных случаев и операций. И теперь, глухие, плохо сдерживаемые стоны, незримой аурой боли, окутавшие госпитальные палаты, выворачивали ее душу, оглушая сильнее, чем грохот выстрелов и взрывов.

Только сейчас Алита поняла, что ничего не ела со вчерашнего вечера. Но, как только она об этом подумала, к горлу подкатил неприятный комок. Вряд ли бы ей удалось, сейчас, проглотить хоть один кусок, чтобы не выблевать его потом обратно.

«Горячий рекаф должен помочь» – подумала она, делая глубокую затяжку.

Она уже собиралась воспользоваться выдавшейся свободной минутой и заняться этим вопросом, когда услышала сзади торопливые шаги:

– Сестра, – по голосу, Алита узнала Ванессу, – там один раненый. Ему совсем плохо.

– Что с ним? – Бросила Штайн на ходу, поспешно следуя в палату, на которую указала молодая послушница.

– Его только что прооперировали. – Невысокая ростом, Ванесса едва поспевала за широкой походкой Палатины. – Операция прошла без осложнений, но потом, у него резко поднялась температура, и его, всего, начало трясти.

– Шок. – На этих словах, Алита вбежала в палату.

А в следующее мгновение, она увидела, как лежащий у дальней стены, раненый, в агонии, пытается сорвать с себя синткожу.

– Ремни! – Крикнула Алита, подбегая к раненому. – Быстрее!

Но Ванесса, вместо того, чтобы быстро выполнить приказ, замерла. Она смотрела, как Алита пытается удержать раненого, который вырвался, словно одержимый; слышала его стоны, переходящие в хриплый рык; и, медленно перебирала пальцами левой руки, будто, что-то пересчитывая.

– Живо! – Алита оглянулась, чтобы понять, почему медлит Ванесса.

Этого хватило, чтобы хватка ослабла, и раненый вырвался. В это время дверь в палату открылась.

– Разрешите… – Заглянувший внутрь гвардеец, молниеносно, оценил ситуацию.

В следующее мгновение, он уже был возле раненого, крепко удерживая его, пока Алита закрепляла ремни.

Убедившись, что раненый надежно зафиксирован, и больше не в состоянии себе навредить, Алита отыскала в своей набедренной сумке инъектор с необходимым препаратом, и ввела его содержимое пациенту. После этого, постепенно, движения раненого гвардейца начали замедляться и он, обессиленный, распростерся на покрытом пятнами крови, матраце.

Штайн устало провела рукой по вспотевшему лбу, и посмотрела на гвардейца, так вовремя, оказавшегося поблизости.

– Что у вас? – Спросила она без излишней строгости в голосе, понимая, что если бы гвардеец не заперся, без разрешения, в палату госпиталя, все могло бы закончиться печальнее.

– Еще раненые, сестра. – Он кивнул в сторону двери. – В коридоре.

– Конечно. – Алита откинула со лба, упавшие волосы. – Сейчас ими займутся.

– Разрешите идти, сестра.

– Идите. – Выдохнула Штайн, и повернулась к Ванессе. – Значит так.

В ее тихом голосе клокотал вулкан, который Палатина сдерживала изо всех сил, не давая его содержимому вырваться наружу.

– Ты. Сейчас. Выйдешь отсюда. И займешься ранеными, которых только что доставили. Ты поняла меня?

Ванесса медленно кивнула головой, словно, только что отошла от тяжелого сна.

– Очень хорошо.

Штайн взяла со столика у дальней стены еще один инъектор с успокоительным, и положила его в карман своего халата, провожая глазами молодую послушницу. Затем провела рукой по растрепавшимся волосам, убирая их, обратно, под головной убор, одновременно, восстанавливая сбившееся дыхание. Тошнота улетучилась, как и чувство голода.

Алита Штайн широко растопырила пальцы, подождала, пока, мелкая дрожь в них полностью прекратилась, после чего, окинув взглядом госпитальную палату, полную раненых мужчин и женщин, и сложила на груди аквилу.

– Император, наш свет путеводный. Будь с нами в час скорби нашей, и озари к победе наш путь. – Прошептала она.

Рэкум. День 7

Больше всего, он боялся сгореть заживо. И, каждый раз, садясь за гашетку огнемета, Ангус возносил молитву Императору, дабы Он даровал ему быстрый конец, когда наступит очередь их «Гончей», вспыхнуть умопомрачающим факелом, и превратиться в ужасающую и неумолимую плавильную печь. Однажды, Ангусу пришлось лично доставать из почерневшего остова взорванной машины то, что некогда было ее экипажем. И эта картина вгрызлась в его память, не оставляя до сих пор. Она возникала перед сержантом каждый раз, когда он занимал место стрелка, воспроизводя в памяти все краски и подробности того дня.

Три больших фрагмента, потерявшие схожесть с человеческими телами, припеклись к почерневшим стенкам «Гончей», и никак не хотели отскребаться. Синтетические волокна их одежды, расплавившись там, где не сгорели окончательно, надежно сцепив как клеем обуглившиеся останки со стальными листами боевой машины. Удушливый, вызывающий тошноту запах, забивался в ноздри, налипая на них отвратительной маслянисто пепельной пленкой, не давая глубоко вдохнуть. Даже противогаз не спасал от того смрада, что стоял в выгоревшем брюхе «Адской Гончей», а от рвотных позывов не спасали даже голодные желудки.

Больше, чем виденная им картина, Ангуса, с тех пор, преследовал запах, постоянно напоминая о себе, возникая в памяти. Так что, огнеметчику время от времени начинало казаться, что он, вновь, ощущает этот тошнотворный противно-сладковатый, чуть-чуть с горчинкой, шлейф в своих ноздрях. В такие моменты он делал несколько глубоких вдохов, словно хотел «продышаться», до тех пор, пока воспоминание не блекло, и не уходило из его памяти.

Вот и сейчас, ему снова почудился омерзительный запах.

«Бог-Император человечества! – Ангус со всей силой вдавил гашетку огнемета, глубоко вдыхая и с шумом выдыхая горячий спертый воздух. – Защити Твоего слугу, и избавь меня от опасности».

Как будто в ответ на эту молитву, «Адская Гончая» под управлением водителя, увеличила скорость. Ответом на это, послужил звериный рев, напирающих спереди, зеленокожих.

…Он ничего не почувствовал. Снаряд вошел ему точно в переносицу, принеся мгновенную смерть, без мучений.

Прорыв захлебнулся.

Идущая на острие атаки «Гончая», встала, окруженная со всех сторон зеленокожей ордой. Огнемет потух. В мановение ока, утробно рыча, ксеносы облепили бронированную машину. И, в следующие секунды, несколько огромных орков уже вскрывали верхний люк. Им потребовалось, всего, несколько минут, чтобы справиться с этой задачей. А еще через секунду после этого, из кабины «Адской Гончей» раздалось несколько выстрелов и следом, полный боли, короткий крик, тут же заглушенный оголтелым ревом…

– Проклятые ксеносы! – Полковник Райт с размаху опустил увесистый кулак на стол.

– Вывести актуальные данные! – Уже спокойнее, приказал он, кивая адъютанту в сторону гололитического экрана.

На большом экране, закрепленном на одной из стен, тут же замигали красные огоньки. Они загорались все больше и больше, пока не заполнили весь участок, обозначенный, как склады, а часть их, распространилась на территорию космопорта. Оценив текущее положение, полковник Райт нахмурился еще больше. Потеря данного стратегического объекта, может стать решающей в битве за город, и поэтому, он готов был сейчас пойти на крайние меры, только, чтоб выбить зеленокожих из зоны космопорта, расчистив территорию, хотя бы до мастерских.

– Это все? – Он посмотрел на вытянувшегося, перед ним, адъютанта.

– Так точно, полковник. – Отрапортовал тот. – Последние сводки.

Продолжая хмуриться, Райт развернулся в сторону кадет-комиссара Доу. По приказу Тумидуса его прикомандировали к ополченцам из рабочих.

– Как ведут себя новобранцы? Они хоть что-то умеют?