Всего одна неделя

Мама подробно рассказала нам о неприятностях с компьютером, причем в ее изложении фигурировало множество далеких от техники, но крайне удобных в употреблении слов, таких как «штучка», «фиговина», «ерунда» и прочее. В целом мама прекрасно справляется со своей техникой и не видит необходимости учить термины, которые считает ненужными или даже глупыми. Ведь, например, понятие «материнская плата» можно описать и другими, нормальными выражениями. На мамином языке «материнская плата» – это «та главная хреновина». И я вполне понимаю маму. Дело в том, что техническая служба вовсе не оправдала ожиданий. Ребята приехали, сняли программу, потом загрузили снова. Возились долго, но так ничего и не исправили. Мама жаловалась, что они заставили ее просто сначала все вынуть, а потом засунуть обратно.

Но все в конце концов кончается. Закончился и приятный вечер в доме родителей. Пришло время уезжать. Уайатт подошел к двери. Он не произнес ни слова; просто смерил меня тем взглядом, которым всегда смотрят мужчины, когда собираются уходить. В выражении лица читались нетерпение и вопрос: «Ты готова?»

Взглянув на него, Шона шепнула мне:

– Все, клиент созрел.

– Знаю, – ответила я и быстро встала.

– Клиент? – переспросил Уайатт и оглянулся через плечо, словно ожидал увидеть за спиной еще кого-то.

Мы, четыре женщины, моментально повторили и выражение его лица, и движение. Бладсуорт что-то пробормотал, резко повернулся и направился к папе. Было слышно, как они разговаривают. По-моему, папа раскрывал менее опытному собрату наиболее тонкие моменты жизни в семье, состоящей из одного мужчины и четырех женщин. Уайатт внимательно слушал: он был толковым парнем и любил учиться – в отличие от Джейсона, который считал, что и сам все знает.

Однако время приятного общения с родными действительно истекло. К тому же пудингом требовалось заняться именно сегодня, потому что улучшения самочувствия ждать не приходилось.

Сам собой возник вопрос о том, как я проведу завтрашний день. На этот счет у меня имелись собственные мысли.

– Не хочу ехать к твоей маме, – заявила я, когда мы уже сидели в машине. – Не потому, что она мне не нравится; напротив, по-моему, она просто обворожительна. Но просто завтра мне будет так плохо и грустно, что лучше я останусь в твоем доме, чтобы можно было чувствовать себя совсем свободно и в любую минуту прилечь.

При свете приборной панели я заметила быстрый тревожный взгляд.

– Остаться на весь день одной – не лучшее решение.

– Но ведь если бы ты не считал свой дом абсолютно надежным, то ни за что не повез бы меня туда.

– Дело не в этом. Меня волнует твое физическое состояние.

– Мне хорошо известно, как бороться с мышечной болью. Подобное случалось и раньше. Как ты обычно себя чувствовал на следующий день после тренировки по рукопашному бою?

– Так, как будто меня долго избивали дубиной.

– Тренировки группы поддержки – примерно то же самое. Я быстро научилась поддерживать форму круглый год, так что совсем плохо не было никогда, но все же первую неделю сезона не назовешь слишком радостной. – Тут я кое-что вспомнила и вздохнула: – Конечно, хорошо бы было остаться дома и отдохнуть в свое удовольствие. Но ведь завтра страховой агент должен оформить арендованную машину, так что мне придется ее забрать.

– Дай координаты агента, и я все сделаю сам.

– Как?

– Очень просто. Машину доставят мне. Я отгоню ее домой. Потом, например, твой папа заедет и отвезет меня на работу, чтобы я смог забрать свою. Пока не поймаем негодяя, тебе в городе делать нечего.

Вдруг мне в голову пришла ужасная мысль.

– Так, значит, и моя семья в опасности? Этот человек может использовать моих родных, чтобы добраться до меня?

– Не нагнетай страхов. Пока что враждебность направлена исключительно на тебя. Кто-то явно считает тебя в чем-то виноватой и жаждет отмщения. Да, ситуация выглядит именно так: месть. Трудно сказать, в чем причина – в бизнесе или личной жизни, но убийца явно пытается мстить.

Как я ни старалась, повода для мести придумать мне так и не удалось. В каком-то смысле непонимание того, почему меня хотят убить, оказалось еще тяжелее реальной опасности. Было очень важно разгадать тайну. Ведь если я пойму почему, то наверняка вычислю, кто это мог сделать.

Нет, дело не в бизнесе. Такого просто не могло быть. Я очень аккуратна и методична в делах, потому что страшно боюсь Внутренней налоговой службы. По-моему, страшнее ВНС нет и не может быть ничего на свете. Как правило, я даже немного завышаю налоговые декларации и не требую вычетов и скидок, чтобы в случае аудиторской проверки располагать некоторой свободой действий. Надеюсь, что если в итоге проверки мне придется не платить, а получать, аудиторы быстро от меня отстанут.

Я ни разу никого не уволила с работы. Правда, некоторые сотрудники ушли, подыскав более подходящее место, но обычно я всегда тщательно подбирала людей и не спешила заполнить вакансию первой попавшейся кандидатурой. Нанимала хороших работников и хорошо к ним относилась. Никто из сотрудников не стал бы меня убивать, потому что это то же самое, что пилить сук, на котором сидишь.

Значит, оставались только личные мотивы. С чего же начать? Я чувствовала себя рыцарем на распутье.

– Думаю, школьные события можно не учитывать, – предложила я.

Уайатт кашлянул.

– Скорее всего ты права, хотя иногда подростковые проблемы дают серьезные осложнения. Ты состояла в какой-нибудь группировке?

Мы с Уайаттом учились в разных школах. Кроме тою, он был на несколько лет старше и поэтому о моих школьных годах почти ничего не знал.

– Можно сказать, да, – подтвердила я. – Ведь я выступала в группе поддержки, так что у меня был езой круг общения, хотя и была одна подруга со стороны. Она даже не ходила на игры.

– И кто же это?

– Ее звали Клео Клеланд. Попробуй-ка быстро повторить хотя бы трижды. По-моему, такое имя можно было дать только с хорошего бодуна. Родители Клео приехали из Калифорнии, так что поначалу ей пришлось не так-то и легко. Тем более что ее мать была помешана на природной красоте и чистоте, отчего Клео не разрешали даже пользоваться косметикой. Поэтому мы с ней приходили в школу пораньше, и я приносила косметичку. Запирались в туалете, и там я приводила подругу в порядок на целый день, чтобы избавить ее от насмешек. Представляешь, первое время она и понятия не имела, что такое косметика. Просто ужасно!

– Да уж, – пробормотал Уайатт.

– Когда Клео начала встречаться с парнями, проблем прибавилось, так как приходилось придумывать способ накраситься, чтобы не заметила мать. К счастью, к этому времени она уже научилась пользоваться косметикой самостоятельно, так что обходилась без моей помощи. Но оставался постоянный страх, что парень увидит ее без грима – это было бы истинной катастрофой.

– Вот уж в этом я ничего не понимаю. Главный специалист по косметике – ты.

– Мне уже не шестнадцать лет, и на многое я теперь смотрю иначе. А в шестнадцать я бы скорее умерла, чем позволила кому-нибудь увидеть свое настоящее лицо. Почему-то в этом возрасте девочки считают, что хорошенькими их делает исключительно косметика. Почти все. Я так не думала, потому что у меня была мама. Она еще в начальной школе научила нас краситься, так что особого значения этому занятию мы не придавали. Видишь ли, косметику надо воспринимать не как камуфляж, а как оружие.

– А мне необходимо это знать? – вслух задумался Уайатт.

– Может быть, и нет. Большинство мужчин просто не в состоянии понять столь тонкую материю. Но и мне в шестнадцать лет все-таки пришлось пройти через сложный период – из-за необходимости бороться с лишним весом.

Бладсуорт смерил меня удивленным взглядом.

– Неужели ты была толстушкой? – Я шлепнула его по руке.

– Разумеется, нет. Но я выступала в группе поддержки и должна была выглядеть не просто хорошо, а великолепно. Больше того, я ведь была флаером, то есть той из девушек, которую подкидывают.

– Флаером?

– Ну, так называют ту, которая летает. Группа поддержки подкидывает одну из участниц на самую вершину пирамиды. Большинство этих птичек имеют рост около пяти футов и двух дюймов и ограничивают вес сотней фунтов, чтобы подругам было легче. А я выше, и поэтому могла себе позволить весить фунтов на пятнадцать больше, даже оставаясь внешне худенькой. Но приходилось тщательно следить за весом.

– Боже мой, да ты, наверное, выглядела совсем спичкой. – Уайатт снова внимательно посмотрел на меня. Сейчас я вешу сто двадцать пять фунтов, однако благодаря своей спортивной форме кажусь фунтов на десять – пятнадцать легче.

– Да, но при этом нельзя было забывать и о силе, – напомнила я. – Мускулатура была просто необходима. А с мускулатурой никогда не будешь выглядеть тощей. Так что мне удавалось оставаться и сильной, и стройной.

– А цель оправдывала такие мучения? Ведь все усилия направлены только на то, чтобы прыгать и махать помпончиками во время футбольного матча.

Видимо, этот человек совсем ничего не понимал в группах поддержки. Я смерила Уайатта презрительным взглядом.

– Видишь ли, в колледже за эту работу я даже получала стипендию, так что не сомневаюсь, что цель в полной мере оправдывала средства.