Всего одна неделя

– Да я и сама прекрасно знаю систему: покой, лед на повязку и антибиотики.

– Верно, – с улыбкой похвалил доктор. – Рецепт на обезболивающие я выпишу, но думаю, что можно будет обойтись без сильных средств. Только, пожалуйста, никакого аспирина, чтобы не вызвать кровотечения.

Обратите внимание, что разговаривал доктор вовсе не со мной, а с мамой. Она всегда так действовала на мужчин.

В крошечную палату протиснулось все семейство. Папа встал рядом с мамой и обнял ее за талию, пытаясь утешить и ободрить в очередном кризисе с очередным ребенком. Дженни заметила один-единственный стул для посетителей и уселась, скрестив длинные ноги.

Макдуфф взглянул на младшую сестричку и снова захлопал глазами. Дженнифер очень похожа на маму, только волосы у нее темнее.

Я слегка кашлянула, чтобы привлечь внимание доктора и вернуть его на землю.

– Кажется, вы хотели что-то зашить, – шепотом напомнила я.

– Ах да. – Макдуфф заговорщицки подмигнул мне. – На минуту вдруг забыл обо всем на свете.

– Бывает, – сочувственно произнес папа.

Отец у меня высокий, худощавый, со светло-каштановыми волосами и голубыми глазами. Он спокоен и несуетен, к тому же обладает безотказным чувством юмора. В детстве это качество не раз выручало нас в самых сложных ситуациях. В колледже он играл в бейсбол, но профессией выбрал электронику. Однако самое главное то, что папа с легкостью справляется с ответственной ролью единственного мужчины в окружении четырех женщин. Конечно, по дороге в госпиталь он места себе не находил от волнения, но теперь, убедившись, что дитя в относительной безопасности, благополучно вернулся в свое обычное невозмутимое состояние.

Шона стояла возле кровати, и я ей улыбнулась. Она тут же улыбнулась в ответ и слегка скосила глаза вправо. В переводе с сестринского это означало: «Что происходит с красавчиком?»

Красавчик, о котором шла речь, то есть Уайатт, стоял в ногах кровати, слегка наклонившись вперед и так вцепившись пальцами в ее спинку, что от усилия напряглись мощные мышцы на руках. Он до сих пор не снял наплечную кобуру, и на его левом боку красовался пистолет.

Семейство успокоилось, но сказать то же самое об Уайатте было нельзя. Лейтенант Бладсуорт до сих пор пребывал в весьма скверном расположении духа.

Доктор Макдуфф прилежно затянул последний узелок и, не вставая с табуретки на колесиках, подъехал на ней к столу. Выписал в специальном блокноте рецепт и оторвал листок.

– Ну вот, все готово, – бодро произнес он. – Осталась бумажная работа, заполнение истории болезни. В рецепте указаны и антибиотик, и болеутоляющее. Антибиотик принимайте обязательно, даже если будете хорошо себя чувствовать. Сейчас закончим перевязку, и можете быть свободны.

Рука снова поступила в распоряжение медсестер, причем они накрутили такое количество бинта и пластыря, что и предплечье, и плечо разрослись до невероятных размеров. О собственной одежде пришлось забыть.

– Так не пойдет, – сморщившись, заметила я.

– Когда можно будет сменить повязку? – поинтересовалась мама у Синтии.

– Через сутки, – ответила та и повернулась ко мне: – Завтра вечером можете принять душ. Сейчас принесу инструкцию по соблюдению требуемого режима.

Кстати, если не хотите ждать, пока кто-нибудь из близких принесет вам одежду, можете отправиться домой в этом замечательном халате.

– Выбираю халат, – тут же решила я.

– Так отвечают абсолютно все. Честно говоря, сама я с трудом понимаю подобное предпочтение, но когда что-то нравится, то с этим не поспоришь.

С этими словами Синтия отправилась заполнять необходимые бумаги, как всегда, быстрым привычным жестом задернув за собой штору.

Халат был надет только наполовину: правая рука, как и положено, существовала в рукаве, в то время как левая оставалась голой, то есть забинтованной. Правой рукой мне удавалось удерживать полы халата на груди, но вот ниже возникли серьезные проблемы.

– Если мужчины не возражают покинуть помещение... – начала было я, но договорить не успела, так как именно в этот момент мама обратила внимание на записную книжку, которая так и лежала там, куда ее положила Кейша.

– Что это? – удивилась мама. Открыла, начала читать и недоуменно нахмурилась: – Незаконное задержание. Похищение. Применение силы к свидетельнице. Высокомерное и заносчивое обращение...

– Это список дурных деяний Уайатта. Мам, пап, познакомьтесь с лейтенантом Бладсуортом. Уайатт, это мои родители – Блэр и Тина Мэллори – и сестры – Шона и Дженнифер.

Уайатт вежливо склонил голову, а Шона потянулась к списку.

– Ну-ка, можно взглянуть?

Едва не столкнувшись головами, они с мамой начали читать вместе.

– Некоторые из обозначенных здесь пунктов подсудны, – серьезно заметила Шона и окинула обвиняемого взглядом профессионального юриста. Очаровательные ямочки на щеках сразу куда-то исчезли.

– «Отказался позвонить моей маме». – Мама зачитала вслух следующий пункт протокола и тоже обратила на Уайатта далеко не благосклонный взор. – Но это же поистине возмутительно! – гневно воскликнула она.

– «Смеялся в то время, как я лежала на земле, истекая кровью», – провозгласила Шона.

– Неправда, – нахмурившись, возразил Уайатт.

– Но ты же улыбался, а это почти то же самое.

– Ну-ка, посмотрим. Далее следует принуждение, затем шантаж и преследование.

– Преследование? – переспросил Уайатт, в эту минуту очень напоминавший грозовую тучу, готовую разверзнуться в любую секунду.

– «Недооценивал серьезность моей раны». – Шона определенно наслаждалась. – «Обзывался».

– Неправда, я не обзывался.

– Что ж, идея списка весьма плодотворна, – одобрила мама, забирая записную книжку из рук Шоны. – Очень эффективно, во всяком случае, ничего не забудешь.

– Блэр и так никогда и ничего не забывает, – огорченно вставил Уайатт.

– Прими, парень, мою искреннюю благодарность за идею списка провинностей. Тина непременно воплотит ее в жизнь, – подал голос папа. Голос звучал насмешливо. – Сам понимаешь, женская солидарность в действии. – С этими словами он положил руку на плечо лейтенанта и повернул его к двери. – Пойдем, пусть вся эта компания оденет Блэр, а я тем временем кое-что тебе объясню. По-моему, моя помощь в данном случае просто необходима.

Уайатту совсем не хотелось уходить; нежелание было ясно написано у него на лице. Но в то же время он не отваживался проявлять по отношению к папе отмеченные в списке заносчивость и высокомерие. Нет, все проявления дурного характера лейтенант приберегал для меня. Джентльмены вышли, причем, разумеется, они даже не подумали вернуть на место занавеску. Дженни встала и сделала это за них. Чтобы не рассмеяться прямо в спину демографическому меньшинству, ей пришлось даже зажать пальцами нос.

– Пункт относительно «высокомерия и заносчивости» просто гениален, – прокомментировала Шона и тут же прикрыла рукой рот, чтобы не фыркнуть.

– Видели выражение его лица? – улыбаясь, прошептала мама. – Бедняжка.

Да уж, поистине бедняжка.

– Получил по заслугам, – проворчала я, пытаясь найти левый рукав халата.

– Не двигайся, я все сделаю сама, – остановила меня мама.

– Постарайся вообще не шевелить рукой, – посоветовала Дженни.

– Пару дней, а может, и больше, ты вообще ничего не сможешь делать левой рукой, – заключила мама, очень осторожно надевая на меня халат. – Так что сейчас заедем к тебе за одеждой, а потом поедем к нам.