Повешенный

– Спасибо, – голос Уилла отчего-то дрогнул, и Уильям нервными рваными движениями попытался остановить кровь, прикладывая к носу платок и слегка запрокидывая голову – все медицинские знания оказывались бесполезными, если рядом вырисовывался Алан Маккензи.

Улыбка Алана граничила с привычным оскалом, но ничего ровным счётом не происходило. Он лишь безучастно выдыхал вверх идеально ровные кружочки сигаретного дыма, иногда перемежавшиеся с неровными помятыми овалами, да смотрел на Уильяма, словно ждал от него чего-то. Минуты тянулись непозволительно долго, пока двое мужчин буравили друг друга суровыми взглядами, и воздух начал тихонько трещать, разрываясь маленькими электрическими разрядами прямо перед кончиками носа и ожидая, кто же не выдержит первым.

– У тебя же сегодня день рождения. – Светлая бровь Алана скептически изогнулась, в воздух взметнулся белый извергаемый лёгкими мужчины дым. – Я подумал, что тебе будет полезно развеяться.

Рука Маккензи вздрогнула и разбросала по полу мелкий серый пепел, как снег, закружившийся в воздухе, прежде чем опасть на мягкий пушистый коврик около кровати.

– Да, – согласно кивнул Уильям, присев на подлокотник кресла. – Но я не просил заказывать мне проституток.

Тон Уильяма получился чуть более грубым и резким, чем он хотел, но было уже слишком поздно что-то менять. Однако Алан лишь полуулыбнулся и снисходительно посмотрел на Уильяма, словно тот был маленьким ребёнком и сделал только что очередную шалость.

– Фи, – Алан поморщился, состроив обиженное выражение лица, – как грубо. Я их не заказывал, – беспечно пожал плечами мужчина и потянулся. – Более того, я даже ни цента им не заплатил, – Алан с важным видом поднял указательный палец и потряс им, словно бы сообщал Уильяму важную для жизни и существования вселенной информацию. – Они сами пристали ко мне на площади. Не мог же я отказать им в их маленьком желании? – Алан небрежно стряхнул пепел в ближайшую к нему подходящую для этого ёмкость.

Почему-то Уильям нисколько не сомневался в том, что эти девушки пришли в номер к Алану добровольно. Алан никогда не предпринимал активных действий, чтобы собрать вокруг себя восторженных воздыхательниц. Вот только они были ему не нужны. Холодное сердце мужчины кряхтело заржавевшим морозом каждый раз, стоило только кому-то порыться в его замке отмычкой. А ключ затерялся в истёртых веками воспоминаниях. Алан нечасто рассказывал Уильяму о ней. Но каждый раз, каждое мгновение Уилл жадно ловил его слова, запоминал каждую малейшую деталь, случайно или специально оброненную Аланом, чтобы затем, в полумраке собственной спальни, складывать из разрозненных кусочков мозаики единое целое.

О ней было сказано немного. Но и этого хватало, чтобы все понимать. Молча. Замечая взгляды и движения, полные сдавленной и давно заглушаемой боли.

Алан говорил о ней рвано, бросая в воздух обугленные обрывки воспоминаний, гарью костров раздражающих лёгкие. Алан говорил о ней, выдыхая в воздух окутывающий каждую частичку бесконечного сознания дым, и Уилл глупо улыбался, вдыхая его с жадностью застрявшего путника в пустыне. Алан крутил в руках перстень, так привлёкший к себе внимание Уильяма в их первую встречу, и задумчиво разглядывал выбитую на нем печать, пока поток его мыслей перемещал Уилла на многие тысячи лет назад. Он рассказывал о ней тихо и осторожно, словно боясь нарушить чей-то покой. Иногда он прерывался, обрывая себя на полуслове, а его взгляд стекленел, становился пугающе пустым, и даже привычно мельтешащих огоньков нельзя было разглядеть за поднимающейся в глубине бездонных глаз тьмой. Он замирал и смотрел в пустоту, оставляя Уильяма одного с мыслями о ней. Он замирал, и её имя тихо срывалось с его пересохших от жара пылающих костров губ.

Но Уилл никогда не мог разобрать, произносимые Аланом слова: они были хрупкими, трещащими, как маленькие, раскалённые добела угольки, и с тихим шипением растворялись в густом воздухе. Слова взрывались маленькими вспышками прямо перед носом у Уилла, распадаясь на тысячу мелких звёздочек, тут же затухающих, стоило им только приблизиться к земле. Слова пахли чем-то домашним и немного резким, примятой под ногами зеленью и тонким ароматом вина.

Уильям так и не узнал её имя.

Уильям даже не был уверен в том, что у неё было имя в обычном человеческом понимании этого слова. Но это казалось ему и ненужным. Намного больше о ней говорило то, как Алан вёл себя в моменты воспоминаний.

Уилл тряхнул головой и сдунул упавшую на глаза чёлку, а Маккензи довольно улыбнулся, заметив секундное смятение Уильяма.

– Тебе стоит смириться. С каждым годом ты будешь забывать о том, сколько на самом деле ты уже прожил, – еле слышно выдохнул в воздух Алан. – Воспоминания, как и все знакомые тебе люди, начнут растворяться в обволакивающем тебя тумане. А ты просто перестанешь замечать, как дни, годы, столетия сменяют друг друга. И чем раньше ты смиришься с неизбежным, тем быстрее ты сможешь жить дальше.

Цена доверия Алана оказалась слишком высока.

Лицо Уилла помрачнело, и он нахмурился, не обращая внимания на замершего около кровати Алана. Надолго забиваться в свои мысли было опасным, они засасывали, парализуя каждую клеточку тела, и услужливо подкидывали в сознание с силой задвигаемые на задворки памяти воспоминания. Уильям пытался забыть. И Уильям пытался смириться. Вот только получалось у него это из рук вон плохо.

– Ты изменился в последнее время, Уильям, – Алан подошёл к невысокому столику и небрежным жестом плеснул себе в гранёный стакан янтарного цвета виски. – Тот Уильям, с которым я познакомился, насколько я помню, был не против хорошенько повеселиться. Или я не прав? – Алан залпом залил в себя напиток и подмигнул Уиллу.

Изменился? Уильям вкрадчиво усмехнулся: из них двоих больше всех изменился Алан. Это не Уилл превратился в ведущего весьма аморальный образ жизни мужчину. Это не Уилл перечеркнул гнетущее напряжение, сопровождавшего каждого незнакомца рядом с ним. Это не Уилл неожиданно показал другого себя. И ответ у Алана был на это все один: «Привык», – и неопределённое движение плечами. Возможно, Уильяму стоило обидеться на факт того, что теперь он был просто очередной привычкой Алана, но вместо этого Уилл просто улыбался.

– Я предпочитаю развлечения несколько другого рода, – Уилл повёл плечами и поджал губы. – И ты прекрасно знаешь, почему я так себя веду.

Пропустить партию в карты или сходить в бар – Уильям всегда был рад составить компанию Алану, пускай даже тот звал его куда-то в два часа ночи посреди довольно горячего и интригующего сна, в который беспардонно врывался Маккензи. В первый раз подобное напрягло Уильяма. Во второй раз ему захотелось разукрасить лицо Алана, но в результате Уиллу самому пришлось прикладывать лёд к разбитой скуле, потому как реакция у Алана была молниеносной и бескомпромиссной. В третий раз Уильям уже просто не сопротивлялся и послушно проследовал за довольно улыбающимся Аланом.

Алан смерил Уильяма многозначительным взглядом, налил себе еще виски, а затем плеснул напиток во второй стакан, все еще покоящийся на столике.

– Да, я понимаю, ты очень близко к сердцу принял смерть Анхеля, но… – Алан замялся, медленно отхлебнув виски из стакана. – Видишь ли, он сам в этом виноват. Его много раз предупреждали, но он как всегда предпочёл не слушать.

Даниэль сказал то же самое. Анхель сам виноват. Но от этого дышать не становилось легче, а вспышки памяти не угасали, а только с новой силой разгорались в памяти Уильяма. Анхель был сам виноват в своей смерти, но Уилл знал его ближе, чем любого из своих пациентов, и просто не мог заглушить копошащиеся чувства даже несколькими коробками отборнейшего шотландского виски.

– Тебе нравятся женщины, Уилл? – Алан неожиданно возник перед ним и протянул наполненный до краёв стакан.

Заданный в лоб вопрос застал Уильяма врасплох. Он невольно помедлил, подбирая подходящие слова. Разумеется, ему нравились женщины, как и практически любому мужчине вокруг. Так сказал ему милый старенький врач, прежде чем подключить к нему присоски с проводами и нажать на кнопку уродливого аппарата

– Конечно, нравятся, – насупившись, буркнул себе под нос Уильям.

Алан помедлил, прежде чем ответить Уильяму. Алан молчал, глядя на друга своим пристальным и изучающим взглядом. Уилл вздрогнул, сознание потянулось лёгким туманом, а кожа покрылась маленькими липкими капельками пота, неспешно стекающими по коже мужчины. Алан изучал его и непременно рылся в каждом уголке его памяти. Как будто там осталось ещё что-то, чего Алан до этого не видел.

А глаза-то у Алана бледные-бледные. Окантовка серебристой радужки тёмная, практически черная, – Уильям никогда не обращал не это внимание, – и от этого взгляд стал ещё более глубоким и пугающим. Протянув руку, Уилл выхватил стакан у Маккензи и, поднеся его к губам, замер. Он колебался несколько мгновений и отпил виски глубоким глотком, чувствуя, как алкоголь обжигает горло.

– Неужели? Как… занятно, – наконец выдохнул Алан. – Никогда не замечал.

Алан стоял слишком близко. Его внимательный взгляд скользил по лицу Уилла, останавливаясь на каждой детали. Алан стоял настолько близко, что Уилл мог заметить, как на дне его бездонных глаз в расплавленном серебре плещутся маленькие чёртики.

– Ты ведь мне доверяешь, Уильям Белл? – Алан отсалютовал стаканом и опрокинул в себя все его содержимое.

Они определённо не были просто знакомыми.

Но для друзей они уже перешагнули несколько ступеней.

***

– Ты уточнял, доверяю ли я тебе, чтобы протащить пешком на другой конец города ради того, чтобы посидеть в кафе?

– Разумеется! А вдруг, пока мы идём, ты нападёшь на меня со спины! Это, знаешь ли, сильно повредит моему к тебе доверию.

– На тебя нападали со спины?

Лицо Алана скривилось, как если бы ему сунули под нос кусок камамбера, – он явно вспомнил нечто болезненное для себя, нечто, что он прятал глубоко в душе, и Уилл тут же пожалел о том, что задал этот вопрос. Лицо Алана лучше любых слов ответило на него. Уильям снова забыл. И все же Маккензи фыркнул, раскрыл меню и по-учительски добродушно выплюнул:

– Нет. Не буквально. И я тебе уже говорил. Но не будем об этом, – бросив шляпу на столик, Алан улыбнулся и подмигнул Уиллу.

Алан разбудил его на рассвете. Солнце едва показалось из-за горизонта, а Алан уже тащил Уилла по узким улочкам Парижа, соблазняя запахом свежеиспечённого хлеба, булочек и кофе. Первые полчаса самым сложным было не запнуться о выступающие камни брусчатки. Уилл даже успел повертеть головой, рассматривая особняки и маленькие магазинчики, напомнившие ему о поездке в Виргинию и Джорджию. Было в них что-то неуловимо плантаторское.

Улочки стали еще уже, стоило Алану и Уиллу перейти через мост и оказаться в тени серого угрюмого собора, чтобы тут же свернуть в паутину старого города. С каждым шагом идти становилось тяжелее, ступни болели от бесконечного перепрыгивания с одного булыжника на другой, а свежие лужи на дороге не прибавляли их путешествию лёгкости. Когда же Уильям увидел перед собой крутой подъем, на который его тут же воодушевлённо потащил Алан, он смог только громко обречённо простонать и спросить: «Может, лучше не надо?»

И все ради того, чтобы встречать рассвет в одной из маленьких кофеен где-то на другом конце города. Уилл даже не мог выговорить название района, сколько раз не пытался.

– Так… – получив меню из рук сонного официанта, прервал молчание Уилл, – зачем мы сюда приехали?

– О, мой дорогой Уилл, для этого было очень много причин. – Алан хищно оскалился, скользя взглядом по раскрытым перед собой страницам, но не посмотрел на Уилла. – Во-первых, как ты помнишь, мне нужно было ненадолго покинуть город, пока все не уляжется. Во-вторых, у нас есть в Париже несколько важных дел…

– У нас?

– Разумеется, Уилл, у нас, – Алан ткнул пальцем в одну из строчек, и зависший над ним официант тут же записал что-то в свой маленький блокнотик. – И в-третьих, ты сам согласился поехать со мной во Францию. Или ты об этом уже забыл? Ты собрал чемодан за десять минут, если меня не подводит память. – Алан поднял голову и, наклонив её набок, впился в Уильяма внимательным взглядом. – А память меня обычно не подводит. Рассказывай, что так ужалило тебя, раз ты наплевал на работу и уехал в другую страну.

Уилл помедлил. Алан все и так знал. В мельчайших деталях. Он просто не мог не знать того, что в очередной раз устроили Уильям и Даниэль. И все же ждал, когда Уилл сам выпустит вертящиеся на кончике языка слова, ждал с этой ехидной ухмылкой на губах и желанием горячих подробностей последнего дня Уильяма в Чикаго.

– Мы обобрали ирландцев на двадцать пять тысяч.

– Мы? – скептично уточнил Алан, вскинув светлую бровь.