Оставить на память

Ника почти не слышала Анну. Её голову будто окутала вата, сквозь которую пробивался голос её подруги, в ушах стучала кровь, а комната начала кружиться.

– Ника! Ника! – Анна снова схватила её за плечи. – Слышишь ты меня? Не отмоешься ведь.

– Нет… нет, он меня к своим делам и близко не подпускал, – тихо произнесла Ника.

– Хорошо, – Анна чуть успокоилась, но тут же строгим голосом, который отрабатывала на должности юриста, произнесла, – У тебя уже двадцать пять минут. Нас у пирса ждёт человек, который меня привёз. Пакуй свой чемодан, а сувениры купим в аэропорту.

Ника медленно поднялась, вынула из-под кровати чемодан и почти не глядя начала закидывать в него свою одежду. Анна подскочила к ней, помогая собраться.

– Кстати, миленько у тебя здесь, – она обвела комнату взглядом. – Гляжу, начала опять рисовать. Это хорошо, это правильно. Вот засадим этого козла, через суд тогда разводиться не понадобиться. Станешь свободной женщиной, снова вернёшься к любимой работе и… ты чего?

Ника застыла над чемоданом с перекошенным лицом. Из её глаз текли настоящие ручьи слёз. Она сама не понимала, что происходит с ней. Она ненавидела Влада. Он лишил её всего, что она любила – работы, общества друзей, свободы… ребёнка. Она бы многое отдала, только чтобы увидеть его за решёткой. Но сейчас на неё нахлынули воспоминания совершенно иного толка. Она вдруг вспомнила как он был внимателен к ней, нежен. Сейчас в голову лезли только приятные воспоминания – их свидания, признания в любви, свадьба… Она даже не думала, что такие ещё остались, ведь последние полтора года Влад вызывал в ней только страх. И сейчас это разрывало её пополам.

– Аня, его правда посадят? – пропищала Ника, хватаясь за грудь. – Я не смогу… как же? Ведь…

– Тебе что, жалко его? Ника, ты в своём уме? – Анна уже почти кричала. – Да я видела тебя затравленную как мышь, боящуюся в его присутствии что-то сказать. Видела твои синяки. И тебе его жалко? Пожалей себя, дурёха. Ты станешь свободна, начнёшь с чистого листа, закопаешь прошлое глубоко-глубоко. Вернёшь свою жизнь, Ника! Свою!

Видя бесполезность нынешнего состояния подруги, Анна управилась с вещами сама, затолкав в чемодан всё, что показалось ей нужным. Паспорт, телефон и оставшиеся деньги, она сложила в рюкзак и навесила его на Нику, которая пребывала в каком-то трансе.

– Так, свитера эти оставим, они тебе не понадобятся. Ну, рисунки, думаю, тоже. Ты себе ещё накалякаешь. Поживёшь у меня пока. Мы с Павлом сделали паузу, он уехал к маман в Питер, так что никто нам мешать не будет. Слышишь ты меня? Ты где? –  Анна помахала перед застывшим лицом Ники руками. – Соберись, дурёха. Ты мне сейчас ой как нужна.

Ника встрепенулась как ото сна:

– Что значит «сделали паузу»? Вы разошлись? – она зацепилась за эту внезапную новость как за соломинку, чтобы отвлечь себя от мыслей, толкавших её к обрыву отчаяния.

Анна подхватила чемодан и подтолкнув Нику к двери сказала:

– По дороге расскажу. А сейчас выметаемся.

На пирсе их действительно ждал человек – старый рыбак, которого Ника уже видела в городке. Он на ломанном английском спросил, всё ли хорошо, а Анна ему ответила уже на норвежском. Нику пронзило холодом, когда она услышала английскую речь. Второпях, находясь в шоковом состоянии, она даже не подумала о Генри. Он ведь даже не знает, что она уезжает! В её хижине было полно бумаги, на которой можно было оставить записку, хотя бы написать «прощай». Она сейчас уедет, а он даже не узнает, что стало причиной её быстрого бегства. Ни номера телефона, ни адреса – она не оставит после себя ничего.

– Генри, – прошептала Ника и обернулась к острову. Она погасила внезапный порыв бросить подругу и бежать к нему, чтобы объясниться. Надо успеть вернуться в Москву, чтобы не стать подследственной. Но даже тогда наверняка её попросят не покидать страну. Сколько это может занять времени? Недели? Месяцы? Годы? Будет ли он здесь, когда она сможет вырваться? Конечно, нет. Но она найдёт способ связаться с ним. Должна! Просто чтобы он не чувствовал, что она предала его, не пояснив причины своего исчезновения.

Она проглотила комок в горле и стряхнула слёзы обиды. Развернулась к лодке, где ждали только её, и шагнула на борт.

Глава 7

Полу Гитису не понравился голос Генри, когда тот позвонил и сказал, что возвращается.

Прошло две недели, и он надеялся, что его друг вернётся прежним, каким был до аварии. Но судя по тому, что он услышал в трубке, дело обстояло хуже, чем до того, как Генри уехал.

– Я буду рад видеть тебя, – сказал Пол. – Не бронируй номер, приезжай сразу ко мне. Джоанна не будет против.

Его жена и правда всегда была рада Войту. Она даже придерживала гостевую спальню для него, зная об их долгих полуночных посиделках с Полом. И в этот раз, стоя рядом с мужем, она подслушала их разговор и, вздохнув, сказала:

– Пойду достану свежее бельё.

– Он с псом, – прикрыв телефон рукой, шепнул Пол. Джоанна закатила глаза.

– И полотенца, – пробормотала она, удаляясь.

На следующий день Генри явился к ним на порог. Когда Пол открыл дверь, он с трудом узнал своего друга. Войт осунулся, под глазами пролегли тени, он был беспокоен и нервозен.

– Решил всё же отпустить бороду? – спросил Гитис. Было очевидно, что с тех пор как Генри уехал, он не брал в руки бритву и, кажется, не менял одежду несколько дней. Его пёс выглядел под стать хозяину. На дворе было сухо, но Тед умудрился где-то измазаться в грязи. Пол отправил их обоих в душ, а сам принялся оттирать грязные следы с паркета, боясь недовольства Джоанн.

После душа Генри переоделся в чистое, причесал отросшие волосы, но бриться не решился. Подбородок чесался, но ему теперь было наплевать на внешний вид, которым он ещё недавно зарабатывал себе популярность. Пол проводил его в свой кабинет и прикрыл от посторонних дверь, оставив за порогом пса, которого, к общей радости, тут же оккупировали его младшие дети.

Генри сел в одно из кресел, опустив голову. На фоне комнаты, отделанной деревом, он терялся, сливаясь с интерьером. Плечи поникли, он старался не смотреть в глаза Полу. И когда заговорил, голос его был сиплым.

– Я знаю, что то, что я тебе сейчас скажу, сильно тебя расстроит. Но я долго думал и принял решение.

Пол уже знал, что услышит. Он провёл все дни в ожидании этого разговора и, судя по состоянию Генри, его худшие опасения сбывались.

– Я больше не хочу сниматься, – Войт взглянул на друга взглядом, не терпящим возражений. – Я разрываю контракт со студией.

Да, это было ожидаемо, но Пол до последнего надеялся услышать что-то более обнадёживающее. Гитис подскочил с места:

– Он подписан ещё шесть месяцев назад. Съёмки через три. Ты из ума выжил? Я молчу уже про отступные.

– Было бы лучше, если бы я решил это за пару дней до съёмок? За три месяца они найдут мне замену. Я хорошо всё обдумал и не хочу с тобой препираться. Скажешь, возникли непредвиденные обстоятельства. Болезнь, депрессия. Придумаешь что-нибудь, – отмахнулся Генри. – В такой ситуации как у меня это более чем очевидно.

– Как я понимаю, от рекламных проектов ты тоже отказываешься, – ответом было молчание. – Обсуждению подлежит?

– Нет, – отрезал Войт. Военная служба научила его ставить голос так, что с первого раза становилось ясно – дальнейшие препирательства исключены.

Пол потёр виски, голова начала гудеть. Такие новости тяжёлым ярмом повисли на его шее. Он лишался лучшего клиента, который уже и без того обеспечил ему безбедную старость. Но не это беспокоило его больше всего. На парня было жалко смотреть. Трагедия, унёсшая жизнь его брата, и так сильно повлияла на состояние Генри, и Пол думал, что поездка в Норвегию приведёт его в порядок. Но лучше не стало. Что бы не произошло с ним за это время, это ещё больше подорвало его внутреннее состояние. Не говоря уже про внешний вид.

Гитис в голове уже мысленно поругался со всеми в кинобизнесе, представляя, как будет звонить каждому с отказами о дальнейшем сотрудничестве и отменять договорённости. Но ничего, не впервой.

– Как я понимаю, агент тебе больше не нужен, – констатировал он.

Генри привстал с кресла.

– Всё верно. Но мне нужен понимающий и готовый поддержать меня друг, – он протянул руку.

Какие бы противоречивые мысли сейчас ни владели Полом, он всегда считал отношения с Генри выходящими за рамки профессиональных, но сейчас слышать от него это признание Гитису было невероятно приятно. Он пожал в ответ руку и ухмыльнулся:

– Парень, ты теперь мой должник по самый гроб жизни.

– Я думал сойтись на бутылке скотча, максимум двух.

Несмотря на шутливый тон, весь вечер Генри был подавлен, пропускал обращения мимо ушей, то и дело уходил в себя. Даже Джоанна стала поглядывать на мужа, молчаливо спрашивая, что произошло. Полу и самому хотелось бы узнать. После ужина Войт довольно быстро распрощался со всеми, поблагодарил хозяйку и ушёл в гостевую спальню.

– Не нравится он мне, – убирая со стола сказала Джоанна, – Он с самого прилёта сам не свой. Где он пропадал?

– Где-то в Норвегии, – ответил Пол. – На самом деле я думал, что поездка встряхнёт его, но стало только хуже.

– Он и вправду изменился. Я даже не про внешность. Он какой-то задумчивый. Как бы ещё чего не случилось? Ему и так досталось, бедняге. Он ничего тебе не рассказал?