Моя единственная

– Хотел, – он поигрывает нижней челюстью и резко стартует с места. – Дураком молодым был. Много не понимал. Дети должны расти в любящей семье.

– Получается, больше не хочешь? – отстраненно интересуюсь, пока он паркуется.

– Больше не хочу, – усмехается.

В первой городской больнице быстро распространяется информация, что приехал сын мэра и… ее невестка. Сначала мы как все сидим в очереди, но потом к нам выходит главврач и вот, меня уже везут на рентген и тут же выделяют отдельную палату.

Ваня отлучается, чтобы взять кофе в автомате на первом этаже, а я растираю зафиксированную бинтом ногу. Перелома, слава богу, нет. Но растяжение сильное.

Дверь хлопает, и я поднимаю лицо.

Без удивления с интересом смотрю на гостью в медицинском костюме и белых кроксах.

– Привет, мам, – равнодушно здороваюсь.

– Значит, это правда, Тая? Ты снова с ним? Просто поверить не могу, что ты все съела и простила его, – разводит в стороны руки мама.

*

Дорогие мои, прошу прощения за задержку. Есть перебои со связью в дороге)

Совсем скоро начнем раскрывать все тайны) держимся пока)

Глава 12. Таисия

Черепная коробка трещит от мыслей, которые Соболев себе сейчас представляет. Даже предположение, что я могла так поступить с нашим ребенком – абсурдно. Я ни минуты не сомневалась.

Ни секунды. Клянусь Алисой.

Таисия Соболева (Валеева)

– Ты отлично выглядишь, мам. Светишься вся. Я рада за тебя, – игнорирую гневный выпад в сторону Вани. Зятя, которого она боготворила ровно до тех пор, пока я не поделилась своей болью.

Сейчас понимаю, что, конечно, не стоило этого делать.

Глупо получилось.

Я была в раздрае, на эмоциях. Было так невыносимо, что срочно хотелось вывалить ее хоть на кого-то. Потоком, бурным течением, водопадом из слов и слез.

Ну, не на Мию же?.. Ива тоже мимо.

Будучи в таком состоянии очень важно оказаться рядом с правильными людьми. С людьми цельными. Не поломанными. Важно получить поддержку и сожаление, чтобы принимать решения не в угоду обидам или слепой мести… Именно сожаление, а не жалость. Здесь разница принципиальна.

Я ошиблась, приехав к маме. Не буду говорить громкие слова о правильности своего поступка, но обратись я тогда к Яне Альбертовне – все бы закончилось по-другому.

Сердце замирает, а потом резко сжимается пружиной. Мясорубка из мыслей останавливается одной-единственной, самой верной – ничего уже не изменить.

Никогда.

Мама, приглаживая густые волосы по бокам, отвечает:

– Отлично выгляжу? Правда? Спасибо, дочь.

Быстро осматривает мое лицо, плечи, грудь и бедра. Молчит.

Я усмехаюсь.

Сидя на больничной кушетке, изучаю стройную, невысокую фигурку. После смерти папы мама еще больше увлеклась здоровым образом жизни, записалась на танцы. Выглядит, как всегда – уверенным в себе хирургом. Специалистом, каждый день спасающим человеческие жизни.

Такой, как она, хочется довериться. Хочется услышать, что «все будет в порядке» и бороться…

Перевожу взгляд на руки. Тонкие пальцы трясутся, выдавая хозяйку. Мои, кстати, – тоже. Мы не виделись с той самой ночи… И это самое длительное расставание в нашей жизни. Я, признаюсь, порой скучала. А она?

Хотелось бы, чтобы ответ был положительным. Несмотря ни на что.

Это никак не повлияет на сегодняшнюю Таю: независимую, взрослую и, надеюсь, сильную личность, но хоть капельку накроет трогательными объятиями и погладит по головке вчерашнюю девочку – маленькую и… искренне желающую, чтобы ее любили.

Достаточно юную, чтобы отвечать за ошибки отца, после смерти которого объявилась вторая семья. Еще одна дочь, и еще одна любимая женщина.

Тогда два года назад, мама была на эмоциях. Пережив что-то подобное, я даже еще больше прониклась к ней искренним уважением.

Мама очень сильная, а сила, подобно огню, выжигает все слабости под корень.

Я приняла, но не поняла.

Никогда не пойму.

Всякое существо на Земле хочет любви. Всякое существо имеет на это право.

Моя беременность проходила сравнительно спокойно, если не считать бурных всплесков чувства вины и периодических, мучительных метаний с рефлексией. Правильно ли я поступаю? Может, еще не поздно все исправить?